Николай Семченко - Одиночество шамана
– Лицемерки! – вдруг возмутилась аоми, до того не дававшая о себе знать. – Спроси-ка у Дашки, зачем она деревянных сэвенов в костер бросала. А молодая Дачи помогала комсомольцам стаскивать крест с церкви. Кто её заставлял это делать, а? Спроси!
Андрей не хотел спрашивать старушек об этом. Зачем? Как говорится, дела давно минувших дней. Глупые были, да и время такое было: если ты не со всеми, то, значит, против всех, да и поди разберись, где правда, если все углы плакатами увешаны: «Мы к коммунизму держим путь», «Светлое будущее строим сами!», «С отсталым элементом нам не по пути». Кому ж захочется оказаться в таких отсталых?
– Ну, побрани их, что ли, за то, что травы плохо заготавливали, – настаивала Ниохта. – Не давай им спуску!
В последнее время аоми слишком часто заставляла Андрея делать то, что сам он не хотел. Зудела, ныла, даже кричала – делай, мол, как тебе сказано, иначе тебе самому плохо будет. Если он отказывался, Ниохта скребла когтистой лапкой по его сердцу, что-то такое задевала в нём, наверное, нервы – он весь напрягался, дрожал, лоб покрывался испариной, а по спине холодной змейкой пробегал озноб. Чтобы избавиться от этих неприятных ощущений, иногда он всё-таки уступал Ниохте, и та, довольная, злорадничала: «А! Уважаешь мою силу!»
Однако Андрей заметил и другое. Если он резко и категорично говорил «нет», то Ниохта обычно ни на чём не настаивала – побухтев, затихала и не подавала признаков своего присутствия. По каким-то причинам, воля человека оказывалась выше власти вселившейся в него аоми.
– Развесил уши и слушаешь их россказни, – не успокаивалась Ниохта. – Они тебе с три короба наплетут не только про старика-камня… Как это Дашка до сих пор не рассказала о тигре – хранителе своего рода? Она эту сказочку любит вспоминать.
Но о тигре первой вспомнила Дачи. Она вдруг глянула на Дашку и хитро прищурилась:
– А знаешь, наверно, нам и амба помог? Старик-камень просто так не успокоился бы. А как ты почэктэрила на сэвен-тигра, так сеон и перестал нас пугать.
– Может, и тигр помог, – кивнула Дашка. – Род Ахтанка – тигриный род как-никак. Но я не мастерица об этом рассказывать. Вот моя бабка хорошо рассказывала, на разные голоса, в лицах изображала – всё село сходилось её послушать. А я так не могу…
– Скромница, – язвительно хмыкнула Ниохта.
– Тебя пока не спрашивают! – оборвал её Андрей. – Помолчала бы, а? Надо будет – спрошу.
Бабушка Дачи заметила, что Андрей порой о чём-то как бы задумывается или прислушивается к себе – не поймёшь. Она знала: у некоторых людей заводится внутренний голос – это сеон пытается вселиться в тело человека, и плохо, если он не хочет шаманом стать: измучает его злой дух, с ума может свести.
Андрей приметил напряженный взгляд Дачи и нарисовал на губулыбку:
– Извините. О работе подумал. Как-то там без меня?
Обманул старушку. Эх, нехорошо! Но не скажешь же первой встречной, что внутри тебя некто сидит, да ещё и регулярно разговоры разговаривает.
Он решился рассказать Дашке о том, как тигр выходил на дорогу. И о странном мальчике, который на него верхом сел. О том, что пассажиры по какой-то причине тут же и забыли о происшествии, Андрей умолчал.
– Ай, однако что-то случится! – вскрикнула Дачи. – Тигр просто так не приходит.
– И мальчик был не простой, – поддакнула Дашка. – Не знаю, что за мальчик это.
– Может, из вашего рода кто-то? – предположила Дачи. – Род Ахтанка умеет с амбой разговаривать, и не боится его.
– Да! С самого начала не боялись, – гордо подбоченилась Дашка.
Она вспомнила историю о том, как в давние-давние времена, когда люди совсем тёмные были, ничего не знали, жили-были брат и сестра. Как брата звали, старушка не помнила, а имя девушки – Фудин.
Брат на охоту ходит, Фудин домашними делами занимается. Как-то слышит: в дверях что-то шуршит. Поглядела: тигр лапу просунул, в лапе – заноза. Фудин не робкая была, спокойно взяла нож и с его помощью занозу вытащила, рану шёлком зашила. Амба благодарно рыкнул и прочь ушел. Но потом стал каждый день приходить, а однажды взял и унёс девушку в тайгу. Стал её мужем.
Брат везде искал сестру. Нигде не находил. Однажды сон видит: сидит Фудин на накане48, качает люльку и говорит: «Не там меня ищешь. Я в каменном доме живу!»
Узнал брат: живёт Фудин в каменном логове тигра, оно всё равно что дом – и дверь, и окна есть. Пошёл он туда и видит: на накане не его сестра, а большая красивая тигрица сидит. Говорит ему голосом Фудин: «Не могу я к людям вернуться. Навсегда тигрицей останусь. Мужа своего не брошу. А вот моих детей забери к себе, пусть людьми растут…»
Забрал брат мальчика и девочку, увез их на лодке до места Ахтар, там жилище построил. От этих детей и пошёл род Ахтанка, а те скал, в которых Фудин осталась, так и зовутся до сих пор – Тигриный дом. Любой человек из рода Ахтанка туда без опаски может ходить: амба – родня им.
– А откуда тот тигр на дороге взялся, ума не приложу, – Дашка покачала головой. – Что-то случилось. Амба просто так людям не показывается.
– Вот и я о том же говорю, – кивнула Дачи.
Аями снова решила подать голос:
– Наругай этих старух, – зашипела она. – Сил нет слушать обманщиц. Всё они знают! Вот только не хотят правду говорить.
– Возможно, это связано с какими-то запретами, – предположил Андрей. – Всё-таки я не нанаец. Наверное, людям чужого роду-племени не полагается знать то, что знает любой нанаец.
– Так-то оно так, но могли бы честно сказать: табу! – настаивала Ниохта. – В любом случае врать нехорошо. Противные старушки! Проклясть их мало…
– Сама же как-то говорила: нельзя другого человека проклинать по пустякам – наказание за это получишь, – напомнил Андрей. – Историю даже мне рассказывала об этом. Что, память короткая?
Аоми пристыжено замолчала, но её замешательство длилось недолго. Она прыснула, будто что-то весёленькое вспомнила, и счастливым голосом протянула:
– Ну, мало ли что старики рассказывают. Сказочки всё это!
Дачи снова что-то заподозрила и, поправив очочки, пристально посмотрела на Андрея.
– Опять о чём-то задумался?
– Да, – честно признался он. – Есть о чём думать.
Дашка тоже глянула на Андрея, по её светло-коричневому от загара лицу мелькнула тень и спряталась в глубоких морщинках на переносице.
– Ай-яй! – Дашка жалостливо качнула головой. – Плохие, видно, думки-то. Печальный ты становишься.
– Прогнать их надо, – поддакнула Дачи. – Молодой весёлым должен быть. Задумчивый – это плохо. Может, тигр на тебя посмотрел, а?
– Посмотрел.
– Плохо посмотрел?
– Не знаю. Просто я его глаза увидел.
– Ты не испугался? Плохих слов не говорил ему?
– Да вроде бы нет.
– Проклинать тигра нельзя, – встряла в разговор Дашка. – В десять раз большими неприятности к тебе вернутся…
Андрей сознался, что слышал старую нанайскую легенду о проклятиях. В ней о двух сёстрах рассказывалось – богатой и бедной. Такто49 у богатой полон всяких припасов, а у бедной крупинки чумизы не найдёшь. Попросила бедная чашку крупы у сестры. Та ей дала чумизы. Пришло время отдавать долг. Бедная не знает, что и делать: крупы у неё мало. Ладно. Сделала так: насыпала в чашку речного песка, а сверху горсть крупы бросила. Отдала долг. А когда старшая пересыпала чумизу, песок-то и увидела. «Ах, ты, такая-сякая! Пусть тебя Бо Эндули накажет!» – сказала старшая сестрица. Вскоре младшая умерла. А спустя некоторое время во дворе старшей сестры неизвестно откуда чёрная курица появилась. Подошла к женщине, приласкаться хочет. «Ах, негодница! – закричала сестра. – Испачкаешь ещё меня!» И убила её. А ночью ей сон снится. Будто бы пришла к ней младшая сестра, вся в чёрных одеждах, и говорит: «Я приходила к тебе, чтобы свой долг отдать. Бо Эндули меня послал, сказал: „Отдай сестрице долг хотя бы куриными яйцами“. А ты меня убила. Довольная теперь, наверное? Прощай!»
– Э! Знаешь, однако, наши обычаи, – удивилась Дачи. – Нанайцы по пустякам никого не проклинают. Всегда помнят о тех сёстрах.
– Старшей-то стыдно стало, она от плохих дум и умерла, – сказала Дашка и полезла за пазуху, вытащила маленькую трубочку. – Покурить захотелось. Как вспомню старые сказки, так расстраиваюсь. В них бедные в конце концов хорошо жить начинают. А в жизни так не бывает почему-то…
– Глупая ты, глупая! – засмеялась Дачи. – Что у русских, что у нанайцев сказки одинаковые: добро в них всегда побеждает зло.
– Вот я и говорю: в сказках всё хорошо кончается, а в жизни так не получается, – кивнула Дашка. – Помнишь, подруга, молодые были, песню распевали «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»? Старики на нас глядели, да только головами качали: глупые, дескать, пороха не выдумываете – чьи-то чужие слова повторяете, а их смысла не понимаете.
