Владимир Гурвич - Погибают всегда лучшие
– Весь город буквально гудит, – сказал Олег, – ходят слухи о разыгравшемся сражении. Уже говорят о десятках трупах. Многие уверены, что ты погиб.
– Завтра утром мы опровергнем эти разговоры; и все убедятся, что слухи о моей смерти оказались чуть-чуть преувеличенными, – сказал я.
Я поймал взгляд Ксении.
– У вас исцарапано все лицо, – проговорила она.
Я подошел к зеркалу, и мне стало немножечко страшно от своего вида; лоб рассекала большая царапина, еще несколько ссадин украшали мои щеки и подбородок. Впрочем, если принять во внимание, что целому милицейскому подразделению поручили специально задание – убить меня, то я с полным правом мог считать, что легко отделался.
Я стал рассказывать о своих лесных приключениях. Как и ожидалось, самое гнетущее впечатление вызвал мой рассказ об убийстве капитана Очаловым. Подчиняясь какому-то импульсу, я посмотрел на Вознесенского и увидел, что он смотрит на меня с каким-то странным, я бы назвал страдальческим выражением.
– Мы тоже вырвались от них с большим трудом, – сказал Олег, после того, как я кончил свое повествование. Один из наших – Сергей ранен, сейчас он в больнице. Но меня больше всего волнует убийство капитана. Это дело может наделать много шума. Я не сомневаюсь, что они попытаются воспользоваться ситуацией и обвинить тебя в преступлении.
– Что же ты предлагаешь делать?
– Поступать надо так, как велит закон: заявить об убийстве и рассказать все, что произошло. И сделать это немедленно.
– Ты предлагаешь прямо сейчас отправиться в милицию?
– Да, не откладывая ни на минуты. Это преступление еще попортит нам много крови. И вот еще что, – задумчиво сказал Олег, – не надо сейчас отдавать им пистолет, они могут его подменить. А баллистическая экспертиза – это наш главный аргумент твоей невиновности. Ведь этот Лапик убит из другого пистолета. А теперь, поехали.
Наше появление среди ночи вызвало в отделение милиции нечто вроде шока. Я написал заявление о том, что произошло, и мы договорились, что завтра утром отправимся на поиски тела. И только после этого, вернувшись домой, я смог наконец забыться сном. Но времени на сон почти уже не осталось, так как когда я закрыл свои глаза, видевшие за этот долгий день так много событий, небо на востоке стало быстро светлеть…
Глава двадцать третья
Утром вместе с милицейской бригадой мы отправились в лес, и хотя несколько раз прошли его вдоль и поперек тело так и не обнаружили. На том месте, где оно должно было находиться, была выгоревшая полянка. Я не сомневался, что таким образом те, кто устроили тут небольшой костер, уничтожали следы крови.
Мы вернулись в город и отправились на квартиру к капитану милиции. Там мы застали его жену – приятную молодую женщину и маленького сына. О том, где находиться муж, она ничего не знала и смотрела на нас испуганными глазами. Единственное, что она могла нам сказать, что вчера утром ее супруг ушел из дому необычно рано. Но куда и зачем это ей было неизвестно.
Пропажа тела меняла всю ситуацию, так как мои показания больше ничем не подтверждались. И вместо убийства теперь возникало другое дело – исчезновение капитана милиции Андрея Лапика. Согласно же моим словам я был последним, кто видел его живым.
Мы сидели вместе с Олегом в моем просторном кабинете мэра и молчали. То и дело раздавались звонки, в дверь рвались посетители, но мне было сейчас не до них. Я чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля.
– Кто убрал тело и куда? – уже не в первый раз задал я вопрос.
– Боюсь, что так сразу мы это не сумеем узнать. Пока нужно продумать линию поведению. Они постараются на полную катушку использовать эту ситуацию.
– Линия поведения может быть только одна, – пожал я плечами, – я буду говорить правду и ничего кроме правды.
– К сожалению, на данный момент она не в твою пользу.
– Пойми, Олег, если я буду лгать, то рано или поздно я непременно запутаюсь во лжи. И во-вторых, если меня хоть раз уличат во лжи, то и все остальное мне будет доказать гораздо трудней. Один раз солгавшему, не доверяют всю жизнь. И не забывай, что пока я сижу в этом кресле я просто не имею права вести себя по-другому.
Вошла секретарша. Я раздраженно посмотрел на нее, так как просил меня в течение часа не беспокоить. Но она мужественно выдержала мой негодующий взгляд.
– Вас хочет видеть следователь городской прокуратуры.
– Хорошо, пусть войдет.
– Мне лучше уйти, – сказал Олег. – Вряд ли ему понравится мое присутствие.
Я не стал спорить. Почему-то я был уверен, что сейчас в моем кабинете появится Очалов. Но появился совсем другой, незнакомый мне человек. На вид ему было самое большее лет тридцать, у него было приятное лицо и мне даже почему-то показалось, что с ним мне будет легче найти общий язык.
– Позвольте представиться, старший следователь городской прокуратуры Шаповалов Александр Васильевич.
– Мне тоже представляться? – спросил я.
Он посмотрел на меня, но ничего не ответил.
– Могу я сесть?
– Конечно, садитесь, в ногах правды нет. Хотя не уверен, что в сидячем положении ее больше. Что вы хотите?
– Во-первых, чтобы вы сдали пистолет.
– Сдам. Я хочу чтобы провели тщательную баллистическую экспертизу, но боюсь возможной подмены оружия. Но раз нет тела…
– А вы уверены, что капитал Лапик убит?
– Так же уверен, что вы живы.
– И вы заявляете, что его убил старший следователь Очалов. Вы подтверждаете ваши показания?
– Подтверждаю.
– На каком основании вы это делаете?
– Я видел, как он это сделал. Он стрелял и в меня, но, к счастью, для меня промазал. Я сделал в него два выстрела из пистолета Лапика, но тоже мимо.
– Вы уверены, что это был Очалов?
– Уверен. Он находился от меня в метрах десяти.
– И сколько времени вы его видели?
– Все произошло очень быстро. Он выстрелил в Лапика, я бросился на землю, и Очалов выстрелил в меня. Затем он убежал.
– То есть вы видели его всего несколько мгновений?
– Да.
– А вы не думаете, что это мог быть кто-то другой, похожий на него.
– Нет, это был Очалов. Кстати, где он сейчас?
– Когда я уходил из прокуратуры, он находился в своем кабинете. Я брал у него показания.
– И что он говорит?
– То, что вчера он не был в лесу. В каком часу был застрелен капитан Лапик?
– Примерно в часов девять.
– У Очалова есть свидетели, что в это время он находился совсем в другом месте. Они уже дали показания.
– В нашем городе это не проблема, за деньги можно раздобыть любые свидетельские показания. Если надо, то подтвердят, что он находился в космическом полете.
– В данном случае местонахождение Очалова в тот момент оказалось более прозаическим, он занимался в спортивном клубе «Заря» вместе с еще двумя людьми. У меня нет никаких оснований не верить им. – Шаповалов с каким-то странным выражением посмотрел на меня. – Один из них – Вознесенский Борис Эдмондович. Насколько мне известно, вы хорошо с ним знакомы.
Я почувствовал, как будто меня ударили дубинкой по голове. Я мог все ожидать: что меня арестуют, что сюда по команде Шаповалова ворвется отряд головорезов и перережут нить моей жизни, но только не такой неожиданный поворот в нашем разговоре.
– Этого не может быть. – растерянно сказал я.
Шаповалов не спеша достал из портфеля папку, из папки исписанный листок бумаги и подал мне его. Это был протокол допроса Вознесенского, подписанным им самим, так как его подпись мне была известна очень хорошо. Я промчался глазами по небольшому тексту, из которого абсолютно ясно следовало, что до десяти часов Очалов и Вознесенский находились в одном помещение, а именно в спортивном клубе «Заря.
– Очалов был в лесу и убил Лапика, – упрямо повторил я. – И кроме того, в своем заявление я указал, что на 20 километре шоссе подвергся нападению неизвестных людей в милицейской форме. Они хотели меня убить.
– Нам известно об этом инциденте. Проводилась операция по поимке очень опасного преступника. Мы получили оперативную информацию о том, что он вместе с сообщниками должен был проехать по этому шоссе в таком же джипе, как и в том, в каком ехали вы. Поэтому милиционеры приняли вас за него.
– Так, замечательно. – Я подумал о том, что Клочков гораздо умнее и предусмотрительнее, чем я предполагал. Это опасный противник. – Кто же был тот преступник, которого вы ловили.
– Его фамилию Монахов, но больше он известен под кличкой Монах.
Я вдруг неожиданно даже для себя рассмеялся. Вся эта история казалась мне совершенно фантастической.
– Чему вы смеетесь? – несколько удивленно спросил следователь.
Я оборвал смех.
– Это трудно объяснить, – честно ответил я. – Иногда жизнь затягивает человека в такие хитросплетения, что только и остается, что изумленно смеяться. С вами так не бывало?
– Случалось по всякому, – дипломатично ответил Шаповалов. – Он явно не собирался со мной откровенничать.
