Владимир Гурвич - Погибают всегда лучшие
– Что вы собираетесь делать?
Шаповалов задумчиво смотрел на меня.
– Вы понимаете, что я могу вас обвинить в убийство капитана Лапика.
– У вас нет никаких улик.
– У вас его пистолет.
– Но он свидетельствует об обратном. Если бы я убил Лапика из его пистолета, то постарался бы от него избавиться. Я же намереваюсь сдать его в милицию. Эта, как вы говорите, улика скорей свидетельствует о моей невиновности. И еще. Раз пропало тело, как вы можете доказать, что Лапик убит именно из этого пистолета?
Шаповалов внимательно посмотрел на меня и встал.
– Пожалуйста, сдайте сегодня пистолет, – сказал он. – Я буду держать вас в курсе событий. Если вам что-нибудь станет известно, сообщите мне. Скорей всего вы захотите поговорить с Вознесенским. Я был бы вам признателен, если бы вы сообщили мне о результатах вашем разговоре.
– Но Вознесенский дал свои показания, которыми вы вполне довольны. Чего вам надо еще?
Шаповалов как-то странно взглянул на меня, но никак не прокомментировал мою реплику.
Я встал и проводил Шаповалова до дверей. На пороге, прощаясь, мы пожали друг другу руки. Затем я вернулся в свое кресло. Кто сейчас был у меня, думал я, друг или враг?
Через полчаса моя машина затормозила у массивных дверей особняка Вознесенского. Я договорился с ним о встрече и поэтому он меня ждал на крыльце своего дома. Мне не понравилось, как он выглядит, у него был вид человека, которого мучают какие-то внутренние проблемы.
– Я давно хотел с вами поговорить, – сказал он. – Надо обсудить кое-какие дела. Пойдемте в дом.
Он привел меня в свой кабинет, мы сели напротив друг друга. Но я заметил, что он старается не смотреть мне в глаза.
– Вот о чем я хочу с вами поговорить, Владислав Сергеевич, вы понимаете, чтобы обуздать преступность недостаточно посадить преступников в тюрьму. Ее надо победить экономически, иначе в скором времени на вакантные места придут другие. А что значит победить экономически, это значит дать людям надежду, что можно нормально жить, не совершая незаконных деяний. Вы согласны со мной?
– Полностью.
– Может, вы удивитесь, но я вам скажу, что главная ваша задача, как мэра, это завести мотор городской экономики. Все остальное должно отойти на второй план.
Я пристально посмотрел на Вознесенского, но так и не увидел его глаза, которые старательно смотрели мимо меня.
– Но экономика в городе находится в ужасном состоянии. Большинство заводов работают в полсилы, а малый бизнес задавлен рэкетом. Что можно сделать в такой ситуации?
– Уверяю вас, на самом деле все не так уж печально, – вдруг как-то кисло улыбнулся Вознесенский. – У города огромный потенциал. В свое время я много занимался этим вопросом. Есть желающие вложить деньги и в заводы, и в другие сферы.
– В какие?
– Например, в туризм. Пару лет назад американцы хотели построить тут туристический центр, включающий пятизвездный отель. Когда они увидели наши монастыри, другие памятники архитектуры, когда я свозил их на озеро Тихое, они были просто в телячьем восторге. Они говорили, что такой красоты мало где видели, хотя объехали весь мир. Они пытались начать дела с прежним муниципалитетом, но те потребовали от них дань, стали намекать на необходимость дать им взятку и вообще делиться будущими доходами. Когда американцы поняли, с какой публикой имеют дело, то убежали отсюда едва ли не на следующий же день. Но они упрямые ребята и планы построить у нас туристический центр не оставили, они внимательно следят за всем, что тут у нас происходит. И думаю, что сейчас есть шанс возобновить переговоры. Если начнется строительство, то это несколько тысяч рабочих мест, налоги в муниципалитет и еще массу других полезных вещей. А коли у этих американцев получится, то глядучи на них, появятся другие желающие оставить в нашем городе свои деньги..
– Я буду, конечно, очень рад начать с ними переговоры. Я сам много думал о том, чтобы превратить город в туристическую Мекку. Кстати, это вы их информировали о том, что тут происходит?
– Я. Помимо всего прочего я являюсь официальным представителем их компании.
– Не знал. Впрочем, как выясняется, я многое не знаю о вас, Борис Эдмондович.
Вознесенский поднял голову и, явно разыгрывая удивление, посмотрел на меня.
– Я не знал, Борис Эдмондович, что вы очень близко знакомы со следователем Очаловым. Так близко знакомы, что вы вместе занимаетесь в спортивном клубе. Даже я не удосуживался такой большой чести. За что же ему такое почет и уважение?
Вознесенский встал, пару раз прошелся по своему кабинету. Затем снова сел.
– Я предполагал, что вы зададите мне этот вопрос.
– Еще бы! – воскликнул я. – Вы даете показание о том, что вчера в первой половине дня он находился в вашем доме. А я в это время видел его в 20 километрах отсюда, в лесу, где он убил капитана Лапика и пытался то же самое проделать со мной. Что я должен думать по этому поводу и как я после этого должен относиться к вам, к человеку, которого я считал своим самым близким соратником?
– Мне трудно ответить вам, Владислав Сергеевич. Но поверьте, я остаюсь вашим другом и помощником и мои цели нисколько не изменились.
– Тогда что же делать с вашим лжесвидетельством или мне действительно там в лесу померещилось?
Внезапно Вознесенский закрыл лицо руками. Я ждал ответа, но он молчал.
– Борис Эдмондович, после этого случая нам будет сложно доверять друг другу.
– Послушайте, я понимаю ваши мысли и чувства, – внезапно взволнованно проговорил Вознесенский, – но бывают обстоятельства… Я вас прошу, оставьте в покое Очалова. Я не могу вам больше ничего сказать.
– Я не знаю, что вас связывает с этим омерзительным человеком, Борис Эдмондович, а вы не хотите сказать, но в любом случае я не могу оставить его в покое. Я мэр города, а он преступник, который работает в правоохранительных органов. Как представитель власти, я просто не имею право мириться с таким положением. Помните, вы сами мне говорили, что пока мы не очистим милицию и прокуратуру от подобных типов, мы бессильны что-либо сделать.
– Вы правы, – как-то безнадежно проговорил Вознесенский. Он был очень бледен и по-прежнему старательно избегал смотреть на меня.
– А что нам делать с вашими показаниями? Ведь это лжесвидетельство. А оно тоже уголовно наказуемо.
– Сожалею, но я не могу их изменить.
– Вы понимаете, чем это вам грозит. Когда мы разберемся с этой историей, вам придется отвечать за ваше свидетельство. А речь идет ни больше, ни меньше, как об убийстве. Осталась вдова с малолетним сыном.
– Если им нужны деньги, я помогу.
Я тяжело вздохнул.
– Наверное, им нужны деньги, точно не знаю. Но нельзя во всех случаях откупаться деньгами. Деньги не заменят правду, а именно в правде мы нуждаемся больше всего. Вы же понимаете, что без правды все мои и ваши усилия обречены на провал. До свидание, Борис Эдмондович, не провожайте, дорогу назад я помню.
Вечером, когда я уже собирался уезжать домой, ко мне в кабинет вошла Ксения. Я совершенно не ждал ее появления здесь и потому встретил ее приход удивленным взглядом.
По ее немного скованным движениям я догадывался, что она чем-то смущена.
– Я заехала за Андреем и вот решила зайти к вам. Я не помешала?
– Нет, я уже хотел уходить.
– Я хочу вас поблагодарить за Андрея, он так изменился, я его просто не узнаю. Ему очень нравится эта работа.
– Кажется, вы уже благодарили. Но все равно спасибо. Я рад, что смог ему помочь. К тому же он хороший пресс-секретарь, мне нравится какие он от моего имени сочиняет тексты. Я так бы не смог никогда сделать.
– До того, как это с ним случилось, он считался одним из лучших журналистов в городе.
– Я помню, вы говорили.
Мы вдруг замолчали, словно не зная, о чем говорить дальше.
– Я очень переживала, когда узнала о том происшествии, – вдруг сказала Ксения. – Что-нибудь известно?
– Меня подозревают в убийстве, а само нападение по версии милиции произошло случайно, они ловили преступника, а напали на меня. Но меня сейчас беспокоит другое. И мне почему-то кажется, что вы можете кое-что мне прояснить.
– Если смогу, сделаю это с большим удовольствием.
– Сейчас посмотрим. Я удивлен поведением Вознесенского. – И сразу же я увидел, как сникла Ксения. Ее руки даже безжизненно упали вниз. – Он дал лживые показания, которые сильно ухудшают мое положение. Вы случайно не догадываетесь, почему он это сделал?
– Догадываюсь, – тихо ответила Ксения. – Но я не могу вам сказать.
– Почему-то я так и предполагал.
– Что ж, до свидание, я пойду.
Я не стал ее удерживать, молча проводил взглядом. Я чувствовал, что мне стало грустно.
Дома меня ждал Алексей. Пока я отсутствовал и занимался делами города, он тоже время зря не терял; квартира хранила следы произведенной им уборки, а на кухне меня ждал незамысловатый, но ужин. Это было более чем кстати, так как я испытывал зверский голод.
