Ника Соболева - Право на одиночество
От подобных мыслей у меня на голове шевелились волосы. И я искренне надеялась, что жена Громова не решит убить меня на месте, когда узнает, с кем Максим Петрович и Алиса проводили время в майские праздники.
Я перемерила полшкафа, пока наконец не выбрала подходящий наряд – белую воздушную юбку до колен, голубую блузку без всякого декольте, на ноги – белые босоножки. Волосы заплела в две косички, как тогда, в мае, только концы закрепила не резинками, а голубыми ленточками в цвет блузки.
В зеркале отражалась девочка лет семнадцати с огромными испуганными глазами. Да уж, если бы я была мужчиной, то не смогла бы испытать к существу в подобном наряде никакого физического влечения. Ну, если только ты педофил…
Громов жил в центре города, в элитной высотке. И когда я сообщила охраннику, к кому пришла, то уже не испытывала страха. В конце концов, я иду в гости к Алисе, а не соблазнять чужих мужей.
Найдя на девятом этаже нужную квартиру, я позвонила в дверь.
Открыла мне девушка лет шестнадцати на вид. Она была мне смутно знакома. Густые светлые волосы волнами струились по плечам, а большие зеленые глаза смотрели на меня немного неприязненно. Она была чудо как хороша. Стройная фигурка, ровный загар, очень миловидное лицо. Только, пожалуй, выражение этого лица было слишком высокомерным.
Именно такой я всегда представляла Анжелику из романов Анны и Сержа Голон.
Стоп! Анжелика! Вот где я видела эту девушку. На фотографиях Громова.
– Здравствуйте, – сказала она, откидывая волосы назад изящным движением руки. – Вы Наташа? Папа рассказывал о вас.
И она пропустила меня в квартиру.
Оглядевшись, я поняла, что в таких «хоромах» еще не была. Куда там моей «двушке» в старом доме эпохи Хрущева, с низкими потолками и дурацкой планировкой. В этом доме потолки были высокие, а уж обстановка в квартире Громова говорила о том, что люди, живущие здесь, в деньгах не нуждаются.
– Наташа! – раздался вдруг дикий крик, и на меня из комнаты выбежала Алиса, одетая в изящное белое платье. Она была похожа на подружку невесты. Или на саму невесту.
Я радостно улыбнулась, обнимая девочку.
– Привет, Лисенок. А где твой папа?
– Пошел за тортом! – сообщил мне радостный ребенок. – А ты не стой в дверях, проходи!
И Алиса, взяв меня за руку, потащила за собой в комнату. Я вертела головой, рассматривая шикарную обстановку. Да-а-а, никогда бы не подумала, что сдержанный и интеллигентный Громов живет в такой роскоши. Вокруг было столько золота! Люстра с золотыми «висюльками», белый шкаф для одежды с золотой отделкой, зеркало в золотой раме. Кажется, если бы я жила в подобной обстановке, то страдала бы хронической желтухой.
– Сколько сегодня гостей будет? – спросила я Алису, как только она усадила меня – о боги! – в светлое кресло с золотыми ручками.
– Еще четыре девочки. Ты первая пришла! – сообщила мне Лисенок, плюхаясь на стул.
Я удивилась. Всего четыре девочки? А вот еды на столе было столько, как будто Громовы ожидали к обеду целую роту солдат.
Я посмотрела на Анжелику. Она стояла в дверях гостиной (по крайней мере, я мысленно именно так обозвала эту комнату), скрестив руки на груди и рассматривая меня с явным презрением во взгляде. Вот интересно, почему она так странно смотрит?
Раздался звонок в дверь, и Лисенок с криком: «Наверное, это папа!», побежала к двери. Воспользовавшись этим, Анжелика подошла ко мне вплотную. В ее движениях ощущалась агрессивная кошачья грация. И я в который раз за последние пару минут поразилась, насколько она не похожа на Максима Петровича.
– Держись подальше от моего отца, – прошептала Анжелика, тыкая в меня пальцем, – ты, офисная шлюха.
Оп-па! Шлюхой меня еще никто не называл, по крайней мере серьезно. Я с изумлением посмотрела на девушку. Любопытно, с чего ей пришла в голову такая мысль?..
– А вот и я! – послышалось от двери. Я перевела изумленный взгляд на вошедшего Громова. В одной руке мой начальник нес большой торт, а за другую его держала Лисенок. Девочка что-то радостно говорила.
Увидев Анжелику, которая не успела стереть со своего лица презрительную гримасу, и очень удивленную меня, Максим Петрович перестал улыбаться. Поставив торт на стол, он усадил Алису и тихо сказал:
– Девочки, посидите пока здесь, а мы с Наташей пойдем на кухню.
– Ну-ну, – усмехнувшись, буркнула Анжелика.
– Лика, – произнес Громов с укоризной в голосе, – очень прошу тебя, хотя бы сегодня не порть всем праздник.
И, не дождавшись ответа, Максим Петрович поманил меня за собой.
Кухня была огромной. Я с трудом удержала завистливый вздох, рассматривая резные деревянные шкафы (слегка позолоченные, конечно), симпатичные табуретки, а главное – большую плиту, столешницу из искусственного камня, огромный холодильник… Хорошо, что белый, а не золотой.
– Что она тебе сказала, Наташа? – отвлек меня от разглядывания кухни Максим Петрович.
– Ничего, – ответила я, улыбнувшись. – Просто поздоровалась.
Громов недоверчиво посмотрел на меня, вздохнул и, взяв за руку, привлек к себе. Я задержала дыхание, когда он осторожно провел ладонью по моей щеке и, улыбнувшись, сказал:
– Ты сегодня очень хорошо выглядишь. Почти как тогда, в мае. Только тогда ты выглядела на восемнадцать, а сейчас на шестнадцать.
– На работе я не могу позволить себе так выглядеть, так хоть в гостях оторвусь.
Я чуть не упала, когда Громов стал одной рукой гладить меня по спине, а второй осторожно приподнял подбородок и стал медленно наклоняться к моим губам…
Остановившись в паре сантиметров от цели, Максим Петрович выдохнул:
– Что сказала тебе Лика, Наташа?
Его дыхание обожгло мои губы. Это явно было нечестной игрой – в такие моменты я почти переставала соображать. И на то и был расчет, видимо, потому что я ответила:
– Она назвала меня офисной шлюхой и посоветовала держаться от вас подальше.
Громов отпустил меня в тот же миг. Я с удивлением посмотрела на него. Максим Петрович явно разозлился: он сжал кулаки, губы превратились в тоненькую ниточку, а глаза потемнели.
– Все в порядке, – я уже обрела способность соображать, – я не сержусь на вашу старшую дочь. Лика просто пришла к неверным выводам, это бывает. А где ваша жена, кстати?
Кажется, Громову стало чуточку легче, потому что кулаки он разжал.
– Лена сейчас в отъезде. Пойдем, вернемся в гостиную, я уже слышу, что к Алисе пожаловали очередные гости.
Когда мы вошли в комнату, оказалось, что все остальные уже пришли. Четыре девочки одного возраста с Лисенком уселись за стол и явно глотали слюнки, глядя на многочисленные вкусности.
Анжелика сидела в том самом кресле, где до этого сидела я. И я невольно залюбовалась ею. Эта девочка вырастет настоящей красавицей. Если уже в таком юном возрасте она настолько хороша собой…
Внезапно я поймала себя на мысли, что пытаюсь представить жену Громова. Алиса похожа на него, Анжелика – на мать. Получается, она не менее красивая.
– Приступим к трапезе и открыванию подарков? – весело поинтересовался Максим Петрович, когда мы все перезнакомились. Алиса взвизгнула от радости и схватила первую коробку. Пока все были заняты разглядыванием подарков, я краем глаза следила за Громовым. Он подошел к своей старшей дочери и, склонившись над Анжеликой, что-то сказал. От этих слов на ее щеках вспыхнули два красных пятна.
Я отвела взгляд. Алиса распаковывала очередной сверток, который оказался моим.
– О, Наташа, спасибо огромное! – рассматривая совершенно счастливыми глазами подарки, воскликнула девочка. Я улыбнулась, думая о Громове и его старшей дочери. Интересно, что он ей сказал, отчего Анжелика покраснела? Эта девушка не производила впечатление человека, которого легко вогнать в краску.
Но наконец Алиса закончила с подарками и пригласила всех к столу. Кажется, ее подружки только этого и ждали – они начали с такой скоростью поглощать салаты, закуски и пирожки, что я только диву давалась. Я ела очень мало, украдкой поглядывая на Громова. Он ухаживал за всеми юными барышнями, накладывая им еду в тарелки и разливая напитки. И делал он это с таким удовольствием, что я невольно восхитилась – все-таки не всякому взрослому человеку будет в радость общение с малолетками.
Хотя я его понимала. Мне всегда нравилось общество детей. А уж Громов, с его двумя дочками, должен хорошо понимать, как нужно обращаться с девочками.
После сытного обеда начались всякие конкурсы. Сначала Максим Петрович зачитывал вслух всякие логические загадки, а присутствующие отгадывали. Я милостиво не влезала в мозговой штурм, иначе у девочек не получилось бы насладиться соперничеством – в разгадывании загадок и логических задачек мне всегда не было равных.
Когда еда в желудке улеглась у всех, Громов предложил перейти к более подвижным играм. Ух, что началось! Срезание конфет с веревочек с закрытыми глазами (кто больше всех срежет – тот и победил), бегание за стульями под музыку, заматывание друг друга скотчем на манер «мумии»… Я давно так не смеялась. На несколько мгновений показалось, что мне самой вновь двенадцать… и впереди – что-то очень хорошее и радостное, мир, в котором не будет больше боли и слез.
