Ника Соболева - Право на одиночество

Ника Соболева

Право на одиночество

© Ника Соболева, текст

© ООО «Издательство АСТ»

Каждое утро я ловлю рассвет. Я ставлю будильник на то время, когда встает солнце. Просыпаюсь, беру фотоаппарат и фотографирую вид за окном.

Я делаю так уже три года – с тех пор, как умерли мои родители. То ноябрьское утро – первое мое утро без них – было необычайно ярким. Я больше не припомню ни одного такого же яркого ноябрьского утра. Они все были, как на подбор, серыми.

В то утро я встала пустая. Раздвинула шторы – а там все было кроваво-красным. С фиолетовым отливом к земле. Я взяла фотоаппарат со стола и щелкнула.

И с тех пор это стало традицией. Я коллекционирую каждый рассвет.

В любой день недели, в пять утра, собака моих соседей начинает громко гавкать. Ей абсолютно безразлично, какой сегодня день – понедельник там или воскресенье. Ее пытались отучить от этой привычки, но так и не смогли.

Потом Павел Семенович со своим Бобиком (так я мысленно называю этого пса, хотя на самом деле его зовут Бонифаций, коротко – Бони) оглушительно хлопают входной дверью, топают по лестнице и идут гулять. В это время я обычно еще валяюсь в постели. Мне на грудь вспрыгивает Алиса – моя кошка – и начинает тереться мордочкой о мою щеку. Потом убегает на кухню, оглядываясь на меня.

Гавканье Бобика служит Алисе сигналом, что пора завтракать. И от этого я тоже не могу ее отучить. Впрочем, я и не пыталась.

И сегодня все начиналось точно так же. Гавканье Бобика, потом когти Алисы. Я сфотографировала рассвет – ничего особенного, обычный мартовский рассвет – и вновь легла спать.

Сплю я плохо. Я пробовала пить успокоительное, но от него только в туалет начала бегать, а сон лучше не стал.

Когда мне начинают сниться цветы, я понимаю, что пора вставать. Уж лучше видеть во сне какого-нибудь гигантского спрута, чем цветы, – так я считаю. Все эти розы, красные гвоздики, лилии…

Так уж получилось, что мне никогда не дарили цветов. Никогда – до смерти моих родителей.

Многие из моих знакомых любят повторять «Я – человек самостоятельный». Я тоже так говорила когда-то. А потом вдруг обнаружила, что холодильник у нас не самонаполняющийся, и в него надо покупать продукты. Которые портятся, если их вовремя не съешь. А еще можно купить колбасу, но забыть купить хлеб… И такое тоже бывало. В самом начале моей одинокой жизни я никак не могла понять, сколько мне нужно колбасы, сколько – хлеба, молока и так далее.

Раньше можно было бросить: «Ой, я на работу опаздываю, ты помой за меня посуду», – и убежать. Или: «Свари мне, пожалуйста, кофе, пока я моюсь».

Но это все ерунда… По сравнению с тишиной, которая иногда воцаряется в моей квартире.

Я терпеть не могла папиного пения в ванной. Я тогда говорила, что, заслышав папин голос, даже мухи дохнут от ужаса прямо в полете. А сейчас я бы все отдала за возможность еще хоть раз услышать это устрашающее пение.

Впрочем, это все пустое.

Завтраки у меня бывают трех видов. Завтрак первый – «совсем хреново». Состоит из чая (или кофе – это когда уж совсе-е-е-ем хреново). Завтрак второй – «жить можно». Состоит из чая и бутерброда. И завтрак третий – «нормально», самый редкий из всех. Состоит из чая, бутерброда и йогурта.

Понятия «хорошо» в моем лексиконе не существует.

А вообще, я завидую Алисе – для нее все завтраки совершенно одинаковые. Конечно, за исключением тех дней, когда я забываю купить кошачий корм и Алисе приходится довольствоваться сметаной. Ее недовольное мяуканье преследует меня потом в мыслях весь день.

Сегодня я, пожалуй, могла сказать «нормально». Мне не снились цветы, и на душе не лежал камень.

Я подошла к календарю и оторвала очередной листок. На календаре была дата: 8 марта.

Я улыбнулась. Самый нелюбимый папин праздник. Каждый год он ворчал, что в праздник должно быть что праздновать – например, День Победы или день рождения. А тут – непонятно что, какой-то международный женский день! А мама смеялась:

– Ну должен же быть хоть один день в году, когда женщина имеет законное право не заниматься готовкой!

И тем не менее, она всегда готовила в этот день.

В принципе, 8 марта никто не работает. Но этот год был исключением для нашей конторы. Две недели назад умер главный редактор, и издательство «Радуга» будто осиротело.

Есть люди, работу которых как-то не замечаешь. Кажется, есть этот человек, и ладно, а если его не будет, то ничего не изменится. А оказалось, не тут-то было – система катастрофически разваливалась, никто не работал, все только пили чай и вспоминали Михаила Юрьевича.

Я, как никто другой, понимала, что так и будет – ведь я была его помощником. И все эти годы видела, как много держится именно на нем.

Две недели начальство решало, что делать с освободившейся должностью. Кого назначить на место человека, руководившего редакцией, одним из самых важных отделов в структуре издательства, пятнадцать лет?

Сегодня должен был прийти новый главный редактор. И я искренне надеялась на то, что сработаюсь с этим человеком, потому что менять работу – это было последнее, чего я хотела.

Мне было девятнадцать, когда я пришла в «Радугу». Помню, лето было очень жарким, и с самого его начала я тщетно искала работу. Меня никуда не хотели брать, мотивируя это отсутствием опыта.

Но я не отчаивалась и продолжала искать. Деньги были очень нужны, и поэтому я устроилась подработать в одну косметическую фирму, принимала заказы и развозила их по клиентам. Денег такая работа приносила немного, но это было лучше, чем совсем ничего.

Я очень хорошо помню день, когда мне позвонила Вика, прежний помощник Михаила Юрьевича, и предложила работу. Она уходила в декрет и искала себе замену.

Третий день шел дождь, пахло сырой землей, размокшими листьями, осенью. Была середина августа. Я примчалась домой с огромными сумками, полными духов, шампуней, гелей для душа, помад и теней, поставила эти сумки на пол, вздохнула и зло подумала: «Нет, больше я никогда не поеду за этой гребаной косметикой! Все, хватит с меня!»

Я с раздражением откинула прядь мокрых волос с лица, и тут зазвонил телефон.

– Наталья Владимировна? – прозвучал в трубке прохладный женский голос.

Я хотела сказать «Вы ошиблись номером», как вдруг вспомнила, что Наталья Владимировна – это я.

Меня впервые назвали по отчеству.

– Да?

– Здравствуйте, меня зовут Виктория, я работаю в издательстве «Радуга» помощником главного редактора. Так уж случилось, что в настоящее время я вынуждена уйти и ищу себе замену. Я наткнулась на ваше резюме в нашей почте. Скажите, вам все еще нужна работа?

От удивления я села на пол. Мне звонят с предложением работы! Боже.

– Да-да, очень! – вырвалось у меня.

– Замечательно. Вы когда сможете прийти на собеседование?

– В любое время дня и ночи!

Мой пыл позабавил Вику, и она рассмеялась:

– В любое не нужно, мы до шести работаем. Можете завтра? Скажем, в два часа.

Я сказала, что могу, и спросила, что нужно взять с собой. Мне представлялось, будто собеседование похоже на экзамен в институте. Вика ответила, что ничего не нужно брать, кроме себя самой, и попрощалась.

Я смутно помню день накануне собеседования. Сначала я очень обрадовалась, я просто ликовала, я крепко обнимала пришедшую с работы маму… А потом пришла паника. Я смотрела на себя в зеркало и думала: ну разве могут взять на работу такую маленькую, девятнадцатилетнюю, девочку? Без опыта работы, не по знакомству… Что за глупости?

Утром следующего дня меня по-настоящему трясло. Я напихала в сумку каких-то тетрадок – по редактированию, библиографии, издательскому делу… Моя сумка распухла так, что зонт пришлось нести в руке. Все это было очень глупо, и теперь я улыбаюсь, когда вспоминаю ту свою панику.

На улице был ливень. Я сразу же наступила в лужу и всю дорогу хлюпала правой босоножкой. Ветер вывернул зонт, и мои волосы промокли, спутались и стали очень кудрявыми – они всегда завивались, когда намокали. Я волновалась и сердилась – мне казалось, что я похожа на легкомысленную мокрую курицу.

Вика встретила меня на проходной. Увидев ее, я еще больше расстроилась – у Вики был вид по-настоящему стильной и умной девушки. Черные блестящие волосы чуть ниже плеч, очки, неяркий макияж, элегантное черное платье – если бы я была мужчиной, то я бы впечатлилась.

Ее не портил даже довольно-таки большой живот – Вика тогда была на шестом месяце беременности.

– Привет, Наташа, – кивнула она мне. – Можно на ты?

– Да, конечно.

Мы пошли вверх по лестнице, и все это время Вика объясняла, что мне предстоит.

– Михаил Юрьевич сам поговорит с тобой. Я просмотрела твое резюме, там все хорошо, поэтому не волнуйся. Просто будь собой.

«Будь собой» – самый сложный совет из всех, который только можно дать. Не так уж просто определить, кто такой этот «ты» и кем именно из этих людей нужно быть.