Алексей Ефимов - C-dur
Она перевела взгляд на Сашу, плавно откинув с лица прядь длинных светлых волос.
– Гитарист, сразу видно, – сказала девушка номер два. – Смотри, какие длинные пальцы. Кстати, я Катя.
– Лена, – представилась первая девушка.
– Курт. – Родя пожал девушкам руки, слегка задержавшись на первой. – И Саша. Владелец заводов и пароходов и – внимание! – гитарист. Саш, ты что там стоишь? Видишь, дамы скучают.
– Курт? – Лена ему улыбнулась. – Ты из Берлина?
– Нет. Из России. Или Сиэтла. Точно не знаю.
Саша не подходил. На все готовые проститутки, секс за деньги, сифилис в качестве бонуса – нет уж, увольте. Несколько лет назад он в первый и в последний раз вкусил продажной любви, будучи в сильном подпитии в сауне (классика жанра) – словно вывалялся в грязи. Девушек жаль. Чисто по-человечески жаль. Торгуя телом, они продают душу. За деньги, за дозу, за место под солнцем. Но солнце они не видят. Их солнце – луна. Их полдень – полночь. Их женихи – пьянь. Их первая брачная ночь – несколько раз за ночь. Их тело – рваная рана с высохшей смазкой.
– У тебя правда есть заводы и пароходы? – спросила девушка номер раз. – Или вы нас обманываете, пользуясь нашим доверием?
– Лена, что за вопрос? – будто обиделся Родя. – У Сани «Audi», он колбасу, блин, варит… Лучше скажи нам, можем ли мы рассчитывать на ваше гостеприимство? Вы гостеприимные девушки?
– Не представляешь, какие!
– Позвольте… хм… уточнить – сколько стоит гостеприимство?
– За просто хороший сервис – тысяча, за превосходный и эксклюзивный – больше. Хотите сыграть вдвоем на одной гитаре? Пробовали?
Родя не растерялся:
– Да. Мы опытные гитаристы.
Саша уже не слушал. Он думал о Свете. Он не поедет к шлюхам – он будет с той, которую любит: не обманывая и не оправдываясь ни перед кем. Он снова станет Сашей Беспаловым, честным идеалистом, который верил в то, что сможет изменить мир, хотя бы чуть-чуть, и ненавидел истеблишмент, с его жаждой денег и власти, с грязным политиканством.
Он принял решение.
Бросив взгляд на часы, он сказал:
– Родя, можно тебя на минутку? Девушки не сбегут.
– Айн момент! – Родя сделал девушкам знак. – Не сбегайте!
Он подошел к Саше.
– Сань, ты хочешь сказать, что едешь в свой замок?
– Я еду к Свете.
– Дело другое! Что будет с замком?
– Мне он не нужен.
– Саня, правильно говоришь. Слушай только себя. Не предавай то, во что веришь. До встречи? – Он протянул руку. – Будем на связи. Разминай пальцы, стряхивай пыль с гитар. Мы им покажем!
– Был рад тебя видеть.
– Саня, взаимно! Жаль, раньше не встретились.
– Всему свое время.
– Точно!
– До скорого.
– До очень скорого, Сань!
Они обнялись.
Саша пошел к метро – как в старые добрые времена, а Родя – назад к девушкам. Те заскучали и, кажется, расстроились из-за потери клиента.
Сделав пару шагов, Родя остановился:
– Сань!
Саша тоже остановился.
– Ты не буржуй, Сань! Ты меня извини! Можешь ездить на долбанной «Audi» – все равно не буржуй! А Витьке дай в морду! И деньги всунь ему в жопу!
– Именно так я и сделаю.
– Адьюс, амиго!
– Но пасаран! Вива ла либертад!
Он продолжил свой путь к метро. Он мог бы поймать такси, доехать с комфортом, но он был Саней Беспаловым, который не ездил в такси и не был приучен к комфорту. На другом конце города его ждала Света, и он ехал к ней, в меру пьяный и словно родившийся заново. Он улыбался. Он смотрел в звездное небо. Он был счастлив. Вернувшись к старой развилке, он выбрал свой путь.
Он позвонил Свете.
– Светик, как жизнь? Я еду к тебе. – Он улыбнулся. – Да. Не возражаешь? Что говоришь? Пьяный? Самую малость. Однокурсника встретил. Будем с ним в группе играть. Он – соло, я – ритм. Мне надоело быть генеральным директором. Ну его нафиг! Что? Нет, кроме шуток. Будем жить в любви и согласии. С целым миром, Светочка. С нашим долбаным миром.
Глава 9
Он хорошо помнил тот день, когда впервые приехал в Новосибирск. Тринадцатое мая тысяча девятьсот девяносто третьего. Теплый, по-весеннему свежий день открыл новую страницу в книге жизни, встретив его на чужой неизведанной территории. Впереди – новые впечатления, трудности, перспективы. Большой, одетый в юную зелень город-миллионник, параллельные и перпендикулярные улицы, уходящие в бесконечность, подземка из десяти станций, самостоятельность за сотни километров от дома, – столько нового и непривычного.
Общага шокировала. Как здесь жить, в этих условиях? Антисанитария. Нет холодильника и телевизора. Все старое, дряхлое, грязное. Стойбище нескольких поколений студентов, следы которых можно встретить повсюду.
Он чуть не расплакался. Он захотел к маме.
К счастью, человек ко всему привыкает. Он быстро привык к общаге. Здесь было дозволено многое. Если накатывала хандра, ее лечили пивом и водкой, и пением под гитару, и, конечно, любовью. Любовь помогала жить – и выживать. Она придавала сил. Кровать с дверью под сеткой была ее ложем, а тараканы – рыжими немыми свидетелями.
Через пять лет он породнился и с городом. Стоило расстаться с общагой – и город сразу приблизился, потеплел. Он стал жителем этого города. Он больше не был студентом с туманными перспективами: то ли будет жить здесь, то ли вернется в Новокузнецк, так и не ставший городом-садом, как предсказывал Маяковский.
Вернемся в май девяносто третьего. Семнадцатилетний Саша не размышляет о будущем, он не загадывает далеко. Слишком многого требует настоящее. Он еще не студент. Он абитура. Впереди три экзамена. Не для того он два года учился в лицее, в «банковско-коммерческом» классе – настраиваясь быть студентом Нархоза, с привилегией досрочных вступительных экзаменов в мае – чтоб все завалить в одночасье.
Не завалил.
Сдал на пятерки.
Пятнадцать баллов. Стопроцентное прохождение. Военком отдыхает. Мама плачет от счастья и от мысли о том, что сын будет жить на чужбине, выпорхнув навсегда из-под теплого крылышка.
После первого экзамена все напились. Саша – впервые в жизни. Неприятный, но нужный опыт. В тот день пили все, независимо от оценки – даже двоечники, выбывшие из гонки. Меню было следующее: растворимый картофель «Uncle Bens» в пятилитровой стальной кастрюле, сосиски, хлеб, кетчуп и – гвоздь программы – ликер «Амаретто» с гнуснейшим черемуховым запахом, из расчета двести граммов на человека. Саша пил из эмалированной кружки, которая и сейчас с ним. Справившись со своей порцией, он ходил по комнате, пил у каждого друга и брата, не отказывавших ему, и скоро стал самым пьяным. Второй акт пьесы он помнил плохо: обрывки действа под вспышками тусклой лампы, а между ними – черная алкогольная амнезия.
Раскачивающиеся темно-синие стены…
Треснувшее стекло на кухне (случайно его разбил)…
Кровь, капающая в грязную ржавую раковину…
Бинт на левой руке…
Непереваренные остатки пищи, бьющие гейзером в темную майскую ночь…
Таз у кровати…
«Sehr gut, – бормочет он по-немецки после каждого приступа. – Sehr gut»…
Утром он не смог встать с постели.
Его снова мутило, в голову влили свинец, а тем временем, подшучивая над ним: «Guten morgen, Sanya! Sehr gut! Shnaps!» – парни варили сосиски и пили теплое пиво. От пива он отказался. И от сосисок. Он не ел до позднего вечера. Он не готовился к экзамену по математике. И лишь через сутки, следующим утром, вновь почувствовал себя человеком,
Сейчас, спустя четырнадцать лет, в две тысяче седьмом, он завтракал и улыбался. Картинки прошлого накатывали одна за одной, одни яркие, другие больше похожие на воспоминания о сновидениях, и он был рад им всем. Он был рад прошлому. Там было нечто такое, что он хотел бы взять в будущее. А. А. Беспалов и Саша Беспалов – один человек, у них есть что сказать друг другу, то есть себе. Нынешнему Александру не достает искренности и смелости, жизнь научила его осторожности и сбалансированности, приземлила мечты, взяла под уздцы речь, – есть чему поучиться у Саши. Саша давно бы сказал Ане, что им нужно расстаться. Он не обманывал бы ее, не изменял. Вчера А. А. Беспалов отправил ей смс («Anya, vstretil odnogruppnika, nochuyu u nego. Sel akkumulyator, sorry») и сразу выключил телефон, не дожидаясь ответа, – а Саша его включит. Он приедет домой и все скажет Ане. Он. А. А. Беспалов.
Заметив улыбку Саши, Света спросила:
– О чем думаешь?
– О том, как жить дальше, начиная с этой минуты.
– Ты о группе серьезно?
Вчера он только об этом и говорил: о группе, о Роде, о будущем диске – жарко, с энтузиазмом, не замечая того, что Света смотрит на него удивленно и еще не готова принять столь радикальные перемены – и сейчас она хочет понять, что это было: пьяные бредни или РЕШЕНИЕ.
– Думаешь, спьяну ляпнул, а утром в кусты? Нет, Светочка, это серьезно. Очень серьезно. Я расстаюсь с Витей, я продаю бизнес и буду играть в группе. Это пугает?
