Николай Удальцов - Бешеный волк (сборник)
А его друг делал это не раз; и волк был бессилен – он не мог предупредить своего друга.
Волк не мог формулировать мысли, природа научила его формулировать только дела.
Только дела он мог предвидеть.
И только их понять.
Волка не удивил, а лишь насторожил ночной выстрел в избушке. Но еще больше его насторожило то, что из избушки вышел только один, новый человек. И этот человек держал в руках ружье. Ружье его друга.
Реакция волка была мгновенной, и когда стволы, упершись в его, волчий, взгляд, выпустили море огня, он успел пригнуть голову.
Того, что зверь получил контузию от, скользнувшего по черепу куска обкатанного в жакан свинца, волк не знал, как не знал того, куда ушло его сознание. Но по тишине, окружавшей его в тот момент, когда сознание начало возвращаться, по недвижимости приоткрытой двери, он понял все…
Его друг лежал на своем лежбище, неподвижный, покрытый своим пологом из непахнущей зверями шкуры, насквозь пропитанной сладкой, но уже совсем застылой, холодной кровью.
Еще надеясь на что-то, волк потянул зубами за человеческий полог, но полог уже примерз к человеку, а человек, к своему лежбищу.
Это была смерть, но не та смерть, с которой волк встречался не раз, смерть его пищи или смерть другого хищника-конкурента, что боролся за место в мире, где эта пища есть. Это была тем более не понятная смерть, что человека убил представитель человеческого племени.
Племени, которое, как думал волк, внутри себя не убивает.Эта смерть была не справедливой, но волк не знал, что смерть справедливости не ищет. Справедливость ищет жизнь…
От того, что в избушке, где человек убил человека, было много самой разной человеческой еды, эта смерть была еще непонятней.
А, значит, она противоречила всему тому, чему учила волка природа.
Того, что стремление к лишнему – это то, что отличает человека от животного, волк не знал, и не мог знать.
Но одно он ощутил ясно – тот, кто убил его друга, стал его врагом.
Смертным. Хотя волк и не знал, что означает это слово.
Как не знал, что для того, чтобы понять, что означает выражение «смертный враг», нужно быть не хищником, а человеком.
Неведомо было волку – как правильно называется то, что он должен был сделать: «месть» или «справедливость».
Что – заполярному волку, людям не всегда это ясно……Того человека, что стоял в доме на столбах, на вышке, волк видел давно. Еще несколько дней назад, волк подходил к вышке. Тихо и осторожно, боясь испугать человека своим присутствием, прячась в снегу, скрывая блеск холодных желтых глаз, способных выдать его.
В тот момент, когда зверь убедился в том, что человек на вышке, не тот, кого он ищет, и уже собрался уйти в тундру, человек поднял ружье. Короткое и черное, с кривыми рукоятками и блестящей сталью широкого ножа на конце ствола.
Выстрел волк ощутил правым боком.
Тупой удар бросил его в снег. Второй выстрел поднял снежный фонтан, потом два фонтана почти одновременно. Боль навалилась со всех сторон.
И тогда, волк завыл, а снежные фонтанчики продолжали подниматься вокруг…Инстинкт заставляет зверя придерживаться одних и тех же троп, любопытство побуждает человека искать новые дороги.
Волк брел по целине. По глубокому, сухому, заветриваемому, неслежавшемуся снегу, проваливаясь мордой и оставляя после себя рыхлый след. Холодное крошево забиралось ему под мех, впивалось в шкуру острыми иглами, жгло ноздри, растравливало раны.
Он делал то, что зверь не делает никогда, а человек постоянно – бредет по незнакомому пути.
Волку было плохо, но он шел, потому, что должен был найти человека, своего врага. И делал это волк, не обращая внимания на раны и голод. Не смотря на то, что чувствовал, что человека будет не легко найти – так он постигал сократовские, человеческие премудрости.
Он шел к городу кратчайшим путем, потому, что после встречи с человеком из дома на столбах, волк понял, что он смертен. Раны, оставленные этим человеком на зверином загривке и правом боку, приносили ему боль. Он не мог их зализать, и иногда на снегу оставался красный след, когда волк поднимался с лежки.
Человек на вышке был не тем, кого искал волк, хотя его обувь пахла так же – жиром морского зверя, смешанным с пережженным деревом. И на какое-то время старый волк, уже не доверявший зрению, поверил своему обонянию. Но быстро понял свою ошибку.
От тех людей, что сменяли друг друга на вышке, пахло еще и большим помещением, в котором живет много людей, казенной памятью и не своими вещами с привкусом долгого хранения и частой стирки.
И еще волку показалось, что от людей на вышке, пахло тоской…Теперь он осторожно пробирался к городу, туда, откуда ветер доносил запах очень многих людей.
Несколько раз подбегал волк к темным домам, вдыхал человеческий запах, но чувство опасности вновь отгоняло его обратно в тундру.
Наконец, ощущая истекание времени, волк отправился в город днем. Ему нужно было встретить своего плохого человека. Он должен был это сделать до того, как умрет.
Человек должен был умереть раньше волка.Именно в это время, обоняние, а может судьба, уготовила волку еще один урок – он понял, что людей, похожих на плохого человека в городе много. Так зверь расставался с человеческим идеализмом, даже не узнав о том, что это такое…
Впервые волк оказался днем в городе. Там, где не могли работать его инстинкты, звериное наследие предков.
Он метался между человеческими жилищами, огромными как небо, на каждом шагу наталкиваясь на то, что было незнакомо, а, значит, таило угрозу уже тем, что волк не знал, откуда эту угрозу ожидать.
Но главное, что приводило волка в трепет – это храбрость людей.
Там, в его родной тундре, где все устроено удобно, естественно и почти безопасно, люди передвигались по земле с ружьями в руках. Здесь, в огромном, диком, дышащим смертью городе, люди ходили просто так. И даже бросали своих детенышей без охраны самок.
Впрочем, в городе было так страшно, что видимо, даже медведь и росомаха обходили город стороной – во всяком случае, их следов, волк не встретил ни разу.Но еще страшней в городе была неизбежность. Город был таким бескрайним, что в нем рано или поздно должны были происходить несчастья.
И все-таки, один край города волк нашел. И сразу понял, что это край, потому, что именно там обрывались следы очень многих людей.
Это было место, откуда металлические ленты, скрепленные деревянными брусьями, увозили людей в гремящих, двигающихся домах.
На юг.
В сторону сердца, если смотреть на закат солнца, а если смотреть на восход – в сторону последней раны……Потом, в избушке промысловика Ильи Облинского, художник Андрей Каверин спросит:
– Зачем же волк пошел туда? Это глупо, искать убийцу по всей земле.
– Звери никогда не делают глупостей, – ответит Юрий Ананьев, – Глупости, это удел людей…24
«Восьмерка» уходила от грозы.
Тяжелогруженая.
– …Три тонны груза, – подумал диспетчер аэропорта «Инта». Среди грозового хаоса, он возможно, единственный, кто сохранял голову на плечах, но единственное, что ему оставалось делать – это покачивать ею:
– Так от грозы не уходят…
А вертолет, пытаясь обойти грозовой фронт, прорывался на восток от Воркуты, туда, где пока еще на матовом сером горизонте, светило солнце.
Огромное полярное солнце.
В голую тундру, в сторону реки Харуты. Туда, где лежал обгорелый остов «четверки», неизвестно когда и кем брошенный вдалеке от профилей геологов, реперов сейсмиков, путей кочующих оленеводов. Туда, где человеческая нога, если и оставляла свой след, то не от хорошей жизни. Где само понятие жизнь, собственно, имеет совсем иной смысл.Остов «четверки».
Для посвященных, это уже почти терновый венец и напрочь стоптанные ноги. Во всяком случае, приходит мысль о том, что человеческое любопытство всегда имело цену.
И обходилось довольно дорого.МИ-8 – вертолет-сарай, как называют его геологи, за запах машинного масла в кабине, хлам и спутанные тросы подвески на полу, мятый внутренний бензобак и постоянное чувство неухоженного неудобства – вечного спутника всех тех, кому приходится пользоваться его грузовым вариантом.
Грузовой вариант.
Кроме грузов, он вез еще и троих случайных пассажиров. Весной, во время, когда начинаются, отпуска, это не редкость.
Впрочем, это не редкость не только весной.В углу, у кабины пилотов, на единственном откидном сидении, положив курчаво-лысоватую голову на руки, сидел Заместитель председателя воркутинского охотсоюза Давид Яковлевич Рабинович. Человек, о котором ходили легенды, в которых было мало правды, а правда была скучнее вымысла. Он летел на слияние Тарь-ю и Карата-ю для того, чтобы получить от охотников труп волка. Вернее, его голову, потому, что именного в голове зверя, находятся те, толи вирусы, толи бактерии или еще какая-то гадость, делающая обычного, нормального хищника бешеным.
На боковой лавке, разбросав свои пожитки, примостился представитель «Поляруралзолота».
Золото, такая вещь, что о нем не задают вопросов, и окружено оно таким ореолом богатства и тайны, замешанными на крови, что командир экипажа у руководителя полетов и спрашивать ничего не стал.
