Игорь Симонов - Уровень опасности
– Ну а если… да ладно… дай подумать. Завтра дам тебе ответ. Но отвечать будешь головой – в буквальном смысле. Бывай. Скажи, чтобы чай крепче заваривали, – и тяжелой походкой вышел из кабинета.
Виктор Петрович встал и впервые за весь разговор стал разминать затекшие ноги. Солнце садилось за кремлевской стеной. Первое, пусть и вечернее, после дождя солнце за несколько дней. Он снял галстук, рубашку, сделал несколько упражнений на дыхание, потом отжался обычные тридцать раз. Вернулось ощущение собственного тела. Сейчас принять душ, разобраться с бумагами – и домой. Как у всякого хорошего профессионала, а Виктор Петрович был не просто хорошим, а отличным профессионалом, у него было очень серьезное отношение к своей работе. Будучи потомственным военным разведчиком, он был так воспитан и так сориентирован в пространстве, что давно уже не отделял свои профессиональные интересы от глобальных политических и экономических интересов Великой России. Предыдущие годы, на которые как раз и пришлось становление его карьеры, не сделали его жизнь счастливой. Его средой обитания были посредственность, коррупция и раздутые, как жаба через трубочку, личные амбиции. Через эти амбиции, глупость и алчность было столько наворочено зла и столько растрачено сил, что казалось иногда, что на ноги подняться сил уже не будет. Терялась вера в то, что вообще когда-нибудь удастся сделать что-то полезное. 1998 год принес очищение. Стало ясно, что перемены неизбежны.
В 2000-м в его жизни произошли два события. Страну возглавил человек, намерениям которого он поверил, и он встретил Лену. Люди живут несчастливо потому, понял Виктор Петрович, что у них утерян энергетический баланс. Отовсюду на них помоями льется отрицательная энергия, высасывая последние силы, и ни у кого нет даже ручейка чистой воды, чтобы от всего этого хоть в конце дня отмыться. Потому люди пьют, нюхают, колются, а по большей части смотрят в светящийся экран телевизора, перемещаясь мыслями и душой туда, на другую сторону экрана, в специально построенную для них новую реальность, в которой своя собственная жизнь с ее неудачами, болезнями, болью и потерями становится все менее нужным довеском.
У Виктора Петровича иммунитет был на самом высоком уровне, но и он чувствовал, что теряет себя, пока не встретил Лену. Он был видный и статный мужчина сорока пяти лет, умный и образованный, вполне обеспеченный, с домом на Рублевке и квартирой в центре Москвы (одну пришлось оставить жене при разводе, но не беда – купил другую), и как умный человек понимал, что, не будь у него всего этого, вряд ли сложились бы у него романтические отношения с годящейся ему в дочери красивой девушкой Леной. Так устроена жизнь, что люди придумали, будто любят ни за что, что любовь – это чувство, которое не поддается объяснению. Но у Виктора Петровича все поддавалось объяснению. Он верил, что Лена любит его, и любит она его потому, что он умный, сильный, образованный, щедрый и надежный мужчина, каких почти уже не осталось. И у них есть его финансовые и прочие возможности и их общее достояние – маленькая девочка Маша. И ничего больше для счастья не надо, только, может быть, видеть их чаще и быть с ними больше, но это за счастье плата вполне умеренная. И он любил Лену потому, что с ней всегда было радостно, потому что за все эти годы они ни разу не поссорились, пусть главной причиной и было то, что Лена попросту боялась с ним ссориться. И еще, хоть он и не любил думать об этом, Лена приносила ему удачу. Он понимал, что все это иррационально и такого попросту не может быть, но за последние годы у Виктора Петровича не было ни одного неудачного проекта.
Со вторым источником жизненных перемен все оказалось сложнее. Система, конечно, перестроилась с приходом нового руководителя, всосала в себя сотни новых особей, но не так чтобы всегда лучшего качества, поменяла правила игры, но не так чтобы всегда в лучшую сторону, и продолжала жить своей жизнью. Это было разочарованием, но были в происшедших изменениях и несомненные плюсы. Система перестала пьянствовать, начала следить за здоровьем и ходить в спортивный зал, и навсегда, казалось, одряхлевшие мышцы стали постепенно рельефно выделяться на нескладном, потерявшем форму теле. И система определилась по двум направлениям: где ее приоритеты и как добиваться их достижения. Все это было пока еще неловко, неумело, часто заканчивалось скандалами, потому что перед системными приоритетами стояли личные и их удовлетворять оказалось на удивление просто под проливным нефтяным дождем, но Виктор Петрович закрывал на это глаза, морщился, но закрывал, потому что, во-первых, и сам регулярно выходил за дверь наполнить свою большую кружку, а во-вторых, потому что среди приоритетов были очень близкие сердцу и уму Виктора Петровича. Определившись с приоритетами, система обозначила, кто является главным внешним источником опасности на пути их достижения. И здесь впервые за много лет мнения Виктора Петровича и системы совпали. На пути стояли два врага: огромная, богатая, тупая от своего величия, заплывшая салом, но от того не менее опасная страна, развалившаяся вдали от всех бурь и невзгод двадцатого века на ложе, омываемом двумя океанами. Это был враг номер один. Вторым врагом был исламский радикализм. Были и другие враги, сильные, и слабые, и очень сильные, окружающий мир стал как никогда изменчивым – вчерашний близкий, как многим казалось, друг из-за неразумно поднятой цены на газ тактически на короткий период мог стать самым опасным врагом; не стало уже больше конструкций, которые и десятилетнюю нагрузку выдерживали, и все повторяли хором: мир сошел с ума. Дискретным образом устроенное человеческое мышление не могло приспособиться к скорости непрерывно происходящих изменений. Оно отказывалось их вовремя формулировать, но даже сформулировав с опозданием, отказывалось произнести вслух. И некому было заглянуть вперед, чтобы, опередив время, выстроить оптимальные сценарии развития системы. Так было всегда, но всегда было время на исправление ошибки. Новый век пришел со скоростью, которая не допускала серьезных ошибок, тем страшнее было людям принимать решения, и оттого они совершали еще больше ошибок. Но для Виктора Петровича это было его время. Иногда ему казалось, что все предыдущие годы недостаточной востребованности как раз и даны были ему, чтобы сформироваться профессионально к тому моменту, когда станет нужен. Пусть еще не в полную силу, но система уже не могла без него и прислушивалась к его низкому, чуть хрипловатому голосу, выговаривавшему иногда очень неприятные слова.
За одно то был благодарен Виктор Петрович нынешнему правителю, что, несмотря на тотальное разворовывание внутри дома, сам дом он старался вовремя ремонтировать и даже какие-то новые постройки прилаживать. Конечно, и архитекторы были не те, и прорабы, и рабочие, и материалы – все по случаю, по дружбе, то не вовремя, то не в том месте, но ремонт шел, и Виктор Петрович лучше всего видел его результаты по своему бывшему ведомству. Ныть и скулить, что все не так, и в худшее время не был приучен, а теперь и подавно. Раз его время пришло, а оно пришло, то использовать его надо по полной, то есть не с еще большей кружкой под дождь выходить – того, что накопилось, и самому, и детям на всю жизнь хватит, да и еще накопится, даже и без лишней суеты, – нет, время было реализовывать все те идеи, с которыми жил последние годы.
В конце 90-х, всего через год после финансового кризиса, Виктор Петрович написал документ, в котором на доказательной основе приводил несколько основных мыслей. Соединенные Штаты Америки исчерпали свой потенциал развития, и дальнейшее их развитие как супердержавы будет повторять исторический путь любой империи – ибо супердержава в XXI веке и есть не что иное, как империи в предыдущие века, – и, как любая империя, США должны будут все больше инвестировать в удержание своего влияния во всем мире, то есть провоцировать локальные конфликты, в которых будет принимать участие американская армия и будут гибнуть американские солдаты. Для того чтобы американский народ согласился на такую, почти неприемлемую для себя жертву, образ врага и страх перед этим врагом должны быть сильнее чувства сострадания и инстинкта самосохранения. Поэтому врага нужно придумать, он должен быть вездесущ и невидим, а деяния его вполне реальны и ужасающи. Невидимый, страшный и безжалостный враг – это терроризм, и самого поверхностного взгляда на карту мира достаточно, чтобы обнаружить убежище этого врага. Таким образом будет решаться еще одна вечная задача – защита маленького, но гордого еврейского государства, которое сегодня вследствие слепоты, поразившей мировых лидеров, в одиночку, поставив под ружье уже даже и женщин своих, пытается поразить в самое сердце, если есть у него сердце, разрастающееся на глазах чудовище. А то, что чудовище это вскормлено бездарной политикой США и самого этого маленького гордого государства, хотя и другие, конечно, руку приложили, и питается оно кровью выросших в нищете арабских подростков, – так это не более чем историческое недоразумение, искажение естественного хода человеческого развития, целью которого является всеобщее и повсеместное осознание неизбежного торжества американской системы ценностей. Чудовищу уже мало крови своих соплеменников, оно готово покуситься на самое святое. Здесь нужно отдать должное Голливуду. Сознание нации уже подготовлено к тому, что чудовища неожиданно появляются из самых непотребных мест и в самом непотребном виде, борьба с ними требует колоссальных жертв, иногда и полгорода не жалко развалить, чтобы всего лишь одну тварь уничтожить. Но конец тоже все знают. На развалинах белозубый герой все равно водрузит звездно-полосатый флаг. Так что можно приниматься за дело, то есть составлять поэпизодный план и приступать непосредственно к стадии производства, поскольку деньги искать в данном случае не нужно.
