Игорь Симонов - Уровень опасности
– Я не могу больше, мой милый, нет сил, я встать не могу.
– Кто научил тебя? – поглаживая выпуклые изгибы тела.
– Чему? – сквозь сон.
– Всему этому. Ну всему, что ты умеешь в постели.
– Любовь меня научила. Ваши женщины ничего не понимают. Они не слушают свое сердце. Сердце все подскажет… Иди сюда, милый.
На протяжении последующих дней сердце подсказывало Нателле, что ей надо делить свой день между братом и сестрой, всецело посвящая ночь брату. В конце недели, расчесывая перед зеркалом свои длинные волосы, перед тем как снова спутать их в объятиях любовника, она сказала, как всегда, тихо и, как всегда, глядя в глаза отраженному в зеркале Алексею, ее груди покачивались в такт движениям рук: «Настя ждет от тебя ответа, Леша».
– Ты о чем? – не понял в первый момент Алексей.
– Ты обещал ей через неделю дать ответ. Она правда собирается в Москву. Ее надо отговорить. Ее плохая девочка приглашает ехать, но она не хочет ничего слушать. Она говорит, что ты все равно ничего не придумаешь.
За все это время она в первый раз приоткрыла запертую дверь. Алексей никого туда не пускал и не заходил сам. Он мог крикнуть на нее, чтобы замолчала, мог выгнать ее, но Нателла была такой крепкой связью с реальной жизнью, от которой все равно никуда не уйти, и она любила его и хотела ему помочь. И ее грудь покачивалась в такт движениям рук, расчесывающих длинные волосы, глаза излучали такую нежность, слова были такими убедительными, а гладкие округлые бедра готовы были снова и снова открывать источник бесконечных наслаждений. Она положила деревянный гребень на столик и подошла к нему, лежащему на кровати, присела на край. «Милый мой, тебе нужна помощь. Ты очень сильный, но ты не справишься один, потому что у тебя нет времени. Тебе нужна помощь. Не отказывайся. Я люблю тебя. Я все сделаю для тебя. Я познакомлю тебя с людьми, они помогут».
– Постой, постой, что значит помогут? Денег дадут? За что? Что мне надо будет делать? Наркотики продавать? Оружие? Ты меня совсем за дурака держишь? – он встал с кровати. – За что деньги? Может, вы меня завтра попросите губернатора грохнуть?
– А ты не хотел бы? – усмехнулась Нателла. – Не хотел бы губернатора грохнуть и начальника УВД? Странно. Я думала, ты хотел.
– Ты что, серьезно? – Алексей снова присел на кровать. Беспомощный отросток вместо грозного мужского оружия нелепо болтался между ног, так что его хотелось чем-то прикрыть. Нателла засмеялась:
– Ты можешь быть таким смешным, я даже не думала, что ты можешь быть таким смешным!
– Чем это я смешной?
– Ты правда подумал, что я могу предложить тебе кого-то убить? За деньги? Ты считаешь, что я такая?
– А хрен тебя знает, появляешься неизвестно откуда, такая добрая, красивая, с такими сиськами, и другого занятия у тебя нет, как мне и Настьке помогать. Я уже не маленький, я в сказки не верю.
Все дерьмо, копившееся у него в голове, выплеснулось наружу. Но и реакция Нателлы была вполне предсказуемой. Она встала с кровати, повернулась к нему лицом – ни один мужчина не смог бы устоять перед этим торжеством силы, молодости и красоты:
– Да, ты все правильно сказал – я добрая и красивая, и я хочу тебе помочь, и это не сказка. Но если ты не веришь мне, я уйду, потому что мне очень больно чувствовать, что ты не веришь. Когда любимый человек не верит – это очень больно.
– Нателла, – слабая попытка остановить ее, но она уже надела трусики и юбку и теперь устраивала грудь под белым кружевом лифчика.
– Нателла, куда ты, уже поздно!
– Я все тебе сказала, любимый. Ты решай. Я хочу домой.
– Я отвезу тебя. Уже поздно.
– Хорошо. Я подожду на кухне.
Нателла жила у тетки, которая работала заведующей аптекой в центре города. Алексей в эти дни заезжал туда, видел тетку, и она ему не понравилась. Он спросил как-то Нателлу, что она делает у тетки, зачем вообще приехала к ним в город из своего солнечного, по сибирским понятиям, Ростова, и Нателла ему что-то объясняла, но он не мог вспомнить, что именно. Сейчас это не имело значения. Он устал, запутался, не хотел отпускать Нателлу, не знал, что сделать, чтобы удержать ее, и поверх всего этого очень хотел спать.
Они ехали молча. Алексей включил музыку. Ехать было недалеко. В переулке перед домом Нателлы их остановил мент, попросил документы. Алексей дал ему права и техталон. Молодой, но уже заплывающий салом лейтенант стал неторопливо рассматривать кусочки пластика в свете своего фонарика.
– Я пойду, здесь рядом, – сказала Нателла. Алексей посмотрел на нее. Лицо ее было грустным.
– Подожди, я хочу сказать тебе, – начал Алексей, но лейтенант прервал его:
– Документы в порядке, но зачем же правила нарушать, гражданин Синельников?
– Какие правила? – раздраженно спросил Алексей. – Вы о чем?
– Я о том, гражданин Синельников, – улыбаясь, продолжал лейтенант, глядя при этом не на Алексея, а на его спутницу, – что движение здесь одностороннее, о чем на повороте с Губернаторской висит соответствующий знак.
– И давно он висит? – с трудом сдерживая себя, спросил Алексей.
– А со вчерашнего дня и висит, – радостно сообщил мент, не отрывая взгляда от Нателлы. – Так что полагается выписать вам штраф в размере пять МРОТ, который вы обязаны оплатить в течение десяти суток.
– Я пойду, – на этот раз решительно сказала Нателла, – не могу, как он смотрит на меня.
– Хорошо, – ответил Алексей. – Я тебя до подъезда доведу. А то, может, он тебя сейчас обыскивать начнет.
Они вышли из машины. Алексей взял Нателлу за руку. Мент и присоединившийся к нему напарник восхищенно оглядели девушку.
– Что-нибудь не так? – спросил Алексей, глядя лейтенанту в глаза.
– Не, все так, – ответил тот, и они вместе с напарником заржали. Нателла крепко сжала его руку: «Идем», – и так и сжимала ее до самого подъезда.
Глава 14
Виктор Петрович. Москва
Месяцев за десять до того, как все случится. Алексей еще не в Москве, еще не встретился с Ахмедом, да и сам Ахмед еще не в России
– Вроде лето, а вроде и не лето, – сказал Вадим Вадимович, отходя от окна. – Что скажешь, будет лето?
– Как прикажете, так и сделаем, – улыбнувшись, поддержал незатейливый разговор Виктор Петрович.
– Вот-вот, раньше бы сказал, как партия прикажет, – было бы понятно. А теперь-то кто приказывать будет?
– Президент, избранный народом на основе всеобщего равного и тайного голосования. Или вы, Вадим Вадимович, от его имени. Партия – она ведь тоже не каждому члену приказывать доверяла.
– Не каждому члену, говоришь, – засмеялся Вадим Вадимович своим глухим кашляющим смехом – отвык смеяться, и голосисто не получалось. – Это точно. Каждому члену не доверишь, а то он, член-то, такое вытворить может. Семья-то как? – Это был его стиль – оборвать на полуслове, неожиданно сменить тему, затянуть паузу, недоверчиво сопровождая потом каждое услышанное слово тяжелым взглядом.
Работало безотказно, как хорошо смазанный отбойный молоток на строительстве метрополитена. Люди Вадима Вадимовича боялись. И не зря. Почти про каждого знал он столько, что оставшейся жизни не хватило бы, заставь он искупать вину. Грешен человек и потому тянется к покаянию и отпущению грехов. И как ни мало общего было у Вадима Вадимовича с духовными лицами и никому грехов он никогда не отпускал, но уходили люди от него хоть и напуганные, но с очищением души: знает, но разговаривает, знает, но поручения дает, зол был, но не лишил же всего, и даже части не лишил, и даже еще можно, хоть и не сказано о том было ни слова. Суров, конечно, ну так и прегрешения наши тоже… не малы.
Виктор Петрович все это проходил неоднократно, и по одну сторону стола сидел, и по другую, его все это мало трогало. И выучка профессиональная помогала, да и грехи тоже не то чтобы совсем отсутствовали, но все были высочайше санкционированы, так что, оставаясь грехами по формальному признаку, по понятиям таковыми считаться никак не могли.
– Семья в порядке, спасибо, – спокойно ответил он, понимая, что увертюра заканчивается и сейчас поднимется тяжелый занавес. Знакомая там будет на сцене декорация или все уже переделать успели за последние дни?..
– Ну что же, сам в порядке, семья в порядке, теперь самое время и о делах поговорить… чтобы они тоже были в порядке. Читал твою докладную, Виктор Петрович. Что могу сказать – суть вопроса ухватил верно, мыслишь масштабно, это всегда была твоя сильная сторона, ходы мощные, нестандартные, но есть, понимаешь, вопросы. И вопросов много. Давай-ка чаю попьем. Мне черный с лимоном, а ты, небось, зеленый, для здоровья? При такой красавице молодой здоровья-то много надо…
– Да нет, Вадим Вадимович, я тоже черный с лимоном. А на вопросы готов ответить, для этого вы, как понимаю, и время нашли. Только, если можно, не про жену, – не многие осмелились бы такое сказать, но Виктор Петрович был из немногих.
Повисшую паузу нельзя было растягивать. Вадим Вадимович обвалился на собеседника тяжелым давящим взглядом. Все, больше молчать нельзя.
