Владимир Исаев - Смотрящие вверх (сборник)
– Да пошёл ты, доктор.
– А вот это ты зря, Хромой, – тело в белом халате уже колотило; рот искривился и лицо застыло в ужасной гримасе: рука нащупала в кармане скальпель.
– Никогда, я повторяю, никогда не посылай меня! Ты, выродок! Никогда не посылай меня! – и красная пелена ненависти поглотила свет и разум, оставив в сознании только яркие вспышки картины с бесконечным маковым полем.
Сердце лежало на полу и немного подрагивало. Врач вытер пот и посмотрел на себя, на останки когда-то белого халата: должно поместиться. Он ещё раз пнул мёртвое тело Хромого, упал на колени и начал запихивать скользкое и такое тёплое сердце в карман.
Иван знал куда лететь. Неважно откуда – знал, и всё. Важно было другое:
– Успел! – Иван сел на плечо доктора и облокотился на его голову. – Здорово, братик, Хромой!
– Помнишь наш разговор – там, в бане?
– В сауне, – Хромой сел на другое плечо врача.
– Ну да, в сауне. Про то, что правда – в сердце.
– Да, помню. Только у меня теперь нет…
– Полетели, я знаю, где оно… она…
Часть II. Игра
Маленький магазин утром – это отдельная песня.
Песня эта типа гимна надежде на светлое если не будущее, то уж продолжение дня – точно. Потому как до десяти утра продавать алкоголь по закону стало нельзя, а выпить, сами понимаете, хочется, и намного раньше.
Конечно же, продавщицы знали об этом «хочется» и теперь, в эти страшные утренние часы, в глазах определённого контингента представали в образе безграничных решителей судеб. Этакими добрыми феями и последней надеждой в одном флаконе под названием «Утреннее счастье».
Вот и Василий, заглянув в ларёк рано утром, скорее почувствовал, чем заметил этот надменный взгляд – взгляд доброй феи с полицейским прищуром. Не сказать, что Василию было плохо, но и сказать, что хорошо, – значит обмануть читателя ещё больше. Вчера было выпито шесть бутылок портвейна. Зачем? – этот вопрос, как шуруп, вкрученный в голову Василия, раскалывал больной мозг, заставляя дрожать руки и вздрагивать всё тело при любом шорохе:
– Валя, мне плохо… – Василий сделал кислое лицо, хотя и без театра на нём всё было написано.
– А кому сейчас хорошо, Вася? – это был тот самый момент, из-за которого Вале и хотелось приходить на работу. Игра началась.
– Валя, надо… хотя бы пива… – Василий знал эту игру давно: унижение и издевательство с одной стороны, покорность и вежливость – с другой. Несоблюдение правил сулило дикий отлуп от винта и дальнейший каждодневный утренний бойкот с занесением в чёрный список. Кому это надо? Правильно: никому.
– Валюша, ласточка, на складе же есть… принеси полторашку… вот деньги, – Василий решил форсировать события.
Но это было не по правилам.
– Вася, а законы правительства на тебя уже не распространяются? Ты, может, в Кремле начал работать? Или что случилось? – Валя парировала наглость Василия двойным ударным вопросом.
– Ну, Валечка, смилуйся над бедным работником ЖКХ, – Василий склонил голову и вяло улыбнулся. Получилось ужасно.
– Ох вы там и козлы-ы-ы… – Валя практически зашипела. – Да я б, вашу мать!… Расстреляла всю твою кодлу – автомат не дают! Суки, все деньги у меня вытащили за прошлый месяц! Уроды! Одно, шлют эти счета: то за воду, то за мусор, то за хрен знает что! Вы там в этих деньгах решили купаться, что ли?!
– Да я ж простой сантехник, Валя, – пытался оправдываться Василий. – С меня так же дерут. Мы-то тут при чём? Это ж наверху всё.
– Сантехник… – Валя успокаивалась. Она понимала, что перегибать палку в игре не стоит. Василий хоть и пьёт, но, когда вдруг закапает вода из крана, утром бежать к нему. Он мужик простой – за бутылку всё сделает. Другие-то полтыщи снимут, как пить дать…
– Ладно, что принести? – взглядом королевы кривых зеркал Валя посмотрела на жалкого сантехника.
– Балтики, крепкой, полтора… – Василий передал ей чёрный пакет и деньги.
Валя, тяжело вздохнув, покатилась на склад.
– Что, Василий, плохо?
Сантехник вздрогнул: за прилавком стоял человек в безупречном костюме. На глаза была небрежно надвинута чёрная, очень чёрная шляпа.
– Ты кто? Продавец новый, что ли? – Василий как-то согнулся весь. – Мать твою, сделка может сорваться! Лишние глаза тут ни к чему.
– Да не переживай, Василий! Пиво тебе сейчас принесут, – человек то ли улыбался, то ли терпел какую-то боль: лицо постоянно двигалось и расплывалось. – Что ж ты, Василий, в такую тряпку-то превратился?
– Ты, клоун, кто такой? – слова незнакомца зацепили Василия за живое.
– Я, Василий, могу изменить всё. Например, твоё прошлое: хочешь начать заново? Ведь наверняка хочешь? – что-то было в этом взгляде: Василий поверил – этот точно может.
– Не хочу я прошлое менять. Да, оно было разным: иногда – хорошим, иногда – не очень, а иногда его просто не было. Но не будь этого прошлого, я бы не понял многих важных вещей в жизни.
– Ого, как заговорили сантехники, – нескрываемое удивление отразилось на лице незнакомца.
– А почему бы и нет? Я инженер-конструктор по образованию. Поучились немного в прошлом. И взгляд на мир имею; и не стесняюсь об этом вам сообщить, – Василий выпрямился и вытащил руки из карманов спецовки.
– А что это за важные вещи, Василий? Те, которые ты понял? – человек в шляпе даже нагнулся к нему за ответом.
– А вот это уже моё личное и касается только меня, товарищ. Вера и смысл жизни – не те темы, о которых можно говорить с каждым встречным-поперечным, – последние слова Василий говорил незнакомцу уже на ухо.
– А что ж ты, Вася, если такой верующий, здесь делаешь? – хитрый взгляд, как лезвием, прошёлся поперёк Василия. – Говоришь одно, а вон смотри – пьёшь по утрам, небось, и по вечерам, да? Материшься и воруешь, а, Вася? Это тебе твоя вера сказала так делать, а?
Василий, как оглушённый, стоял, нагнувшись над прилавком, и не мог пошевелиться.
– Ну, что стоишь, как баран! Бери своё пиво и катись отсюда! На работу опоздаешь! – Валька швырнула пакет с бутылкой на прилавок.
Василий огляделся вокруг: кроме Вальки – никого. Он протёр глаза – такая же картина. Всё на своих местах, кроме незнакомца. Василий взял бутылку и с размаху запустил в витрину:
– Да не хочу я пить! – с рёвом вылетело из горла Василия.
Под звон стекла и вой продавщицы он пошёл увольняться.
I
Уазик смело, как в кино, перегородил дорогу: из дверей не спеша выходили люди в форме. Сантехник остановился. До порога родной конторы оставалось всего несколько шагов.
– Василий Иванович, ну, что же вы, право, – из передней двери уазика, словно колобок из плохой сказки, вываливался человек с большими звёздами на погонах. – Игнорируете… не заходите… мы же не волки, в конце концов. Разрешите представиться: начальник полиции города – Коровник! – колбасная рука протянулась в направлении Василия для рукопожатия.
– Василий… Иванович… сантехник, – Василий протянул свою, и неуверенное рукопожатие состоялось.
– Ну, что ты, брат! Какой же ты сантехник?! – руки Коровника начали неспешное обнимание Василия.
– Ты теперь новый начальник полиции! Поздравляю! – лицо Коровника искало место для поцелуя на небритой поверхности щеки Василия.
– Сейчас приехал Сам и распорядился: Василия в начальники… без вариантов! – глаза Коровника искали поддержки. Они бродили по лицу Василия и ничего, кроме пустоты, не находили.
– Вася, не забывай меня, а? – скупые полицейские слёзы Коровника неуверенно капнули на грязный ботинок сантехника.
– Василий Иванович! Василий Иванович! – из дверей родной конторы выбегал начальник. – Поздравляю! Вас назначили главным городского коммунального хозяйства!
Предусмотренное для таких случаев счастье на лице начальника с невероятной скоростью приближалось к Василию. Но чёрный «бумер» с номерами администрации города его опередил, остановившись практически у ног сантехника и тем самым закрыв путь к телу Василия всем, кроме Коровника и мэра.
Отец города, гладко выбритый по всей площади головы, выплыл из немецкого железного чудовища:
– Васян, это… расклад теперь такой: ты председатель кодлы… ой, Думы. Сегодня приехал Сам… собственной персоной и распорядился… таким образом. Присаживайся, довезём, – мэр, погладив свою бритую голову, открыл заднюю дверь. Какими-то нелепыми движениями Василию всё-таки удалось освободиться из объятий главного полицейского, и он аккуратно сел в машину.
Уже отъезжая, через тонированное стекло Василий увидел бегущего к ним главного пожарного, какого-то доктора в белом халате и налогового инспектора со звёздами полковника, но они явно не успевали к нему…
Щёлк!
– Вась, хорош базарить! Завтра эту хрень следаку расскажешь! Пусть впишет в протокол, если поверит… Всё, спать! – смотрящий тихо повернулся набок. В камере следственного изолятора возникла мгновенная тишина; опустившаяся тьма погрузила в сон сидельцев: кто-то накрыл чёрной, очень чёрной шляпой тюрьму, город и страну. Даже одинокая камерная, вечно горящая лампочка «солнышко» как-то потускнела и зажмурилась: мрак крепко обнял и её. Как родную.
