Евгений Сивков - Как опоздать на собственную смерть
– Обычная монорельсовая, но довольно милая дорога. Самый легкий путь из аэропорта в центр столицы острова. Обрати внимание, вдруг в будущем пригодится…
Мне этого объяснения хватило, и, когда Леля вновь «запела» на японском языке, я вернулся к созерцанию местности, которая, впрочем, очень быстро наскучила моему уже почти искушенному взгляду.
Улыбаясь широкой американской улыбкой, доктор Уилкокс встретил нас прямо на улице, едва мы успели выйти из такси. Высокий, чуть сутулый, он прятал седину, окрашивая волосы в светлый цвет, однако при этом носил их длиннее, чем принято в деловых кругах. Но, пожалуй, это была единственная деталь, которая выбивалась из имиджа ученого мужа американского происхождения. Остальное было безупречно: костюм, очки, часы, ботинки – весь набор был в полном порядке. Я сразу оценил увиденное. Леля тоже смогла сделать это с первого взгляда. Однако что-то насторожило ее. Я уже научился чувствовать эмоциональное состояние своей спутницы, поэтому понял это с одного взгляда на ее немного озабоченное лицо.
– Очень рад вас видеть! – Уилкокс протянул для приветствия свою непропорционально большую руку.
«А ведь он не врет – и правда рад!» – пронеслась у меня в голове резвая мысль.
Доктор будто прочитал ее и с неожиданной откровенностью заявил:
– Мне заплатили столько денег, что теперь я ваш круглосуточно, восемь дней в неделю и четыреста шестьдесят пять дней в году.
«Какая щедрость», – не удержался я от сарказма, но сделал это про себя, вслух же произнес стандартное:
– Мы тоже очень рады!
Слова дежурной вежливости. Глядя на этого человека, особой радости я точно не ощущал.
– Вы очень хорошие гости, – продолжил Уилкокс, – за вас платят не только «ваши», но и «наши». И это естественно – вы же практически открыли тайну бессмертия.
Я уже хотел возразить, но Леля умудрилась ущипнуть меня за бок, причем сделала это чуть сильнее, чем требовалось в данной ситуации.
Мне ничего не оставалось, как тут же примолкнуть и предоставить Леле возможность вести дипломатическую беседу.
– Спасибо за прием! И за готовность к сотрудничеству, но такая жертвенная самоотдача нам не понадобится. Вы же знаете о цели нашего приезда?
– Да, конечно! Кстати, пока мы идем ко мне в кабинет, святая святых этого института, я вам хочу рассказать одну интересную вещь.
Доктор махнул рукой, приглашая нас последовать за ним, развернулся и, переступая через одну ступеньку, размашистыми шагами направился к входу в институт. Он говорил на ходу, иногда поворачивая голову в нашу сторону, словно хотел убедиться, что мы не потерялись и продолжаем идти вслед за ним.
– Дело в том, что в Японии совсем недавно произошел один необъяснимый случай, который, видимо, вас заинтересует. Пока трудно сказать, как он связан с бессмертием, но вот уже несколько дней репортажи с места событий не сходят с экранов телевизоров.
Доктор встал на последней ступеньке и подождал, пока мы догоним его. В это время он пытался оценить нашу реакцию. Это было очевидно и не очень приятно. Когда же мы оказались рядом, то переглянулись и, не сговариваясь, взглядом показали свою заинтересованность, чему рассказчик был явно очень рад. Он довольно хмыкнул, раскрыл перед нами дверь, знаком приглашая войти, а когда мы очутились в просторном холле института, сразу же возобновил свой рассказ.
– Три дня назад на одном из коралловых островов были обнаружены восемьдесят пять человек, которые до сего дня считались без вести пропавшими. Их смыло в море волной… Тогда пол-Японии пострадало от сильнейшего цунами.
Доктор зашагал по коридору.
Леля тихонько толкнула меня в бок и прошептала:
– Это было в марте 2011 года… Смотрел в новостях? – я кивнул, не отрывая взгляда от спины Уилкокса, а она, словно говоря самой себе, добавила: – Долго же они отсутствовали.
Уилкокс, кажется, не обратил на это внимания. Он затормозил и предстал перед нами, как дирижер перед оркестром.
– Странно то, что никто из них ничего не помнит. Все они страдают провалом в памяти с того момента, как их смыло волной, и до дня, когда их нашли на острове. Пытались воздействовать гипнозом – результат неясный. Все утверждают, что обязаны жизнью какому-то мифическому существу или богу, но конкретно ничего сказать не могут. Я не уверен, что эта информация вас заинтересует, но посчитал своим долгом оповестить вас.
Уилкокс замолчал, вопросительно переводя взгляд с Лели на меня и обратно. В этот момент я убедился, что этот человек еще заставит нас попотеть. Неспроста он все это говорил – табличка «Двойная игра» могла бы стать его визитной карточкой.
– Спасибо, мы еще проанализируем эту информацию. Надеюсь, она нам окажется действительно полезной, – вежливо поблагодарила доктора Леля.
Уилкокс пристальнее, чем того требует этикет, посмотрел ей в глаза. На секунду он стал серьезным, но затем, словно взяв себя в руки, вновь заулыбался.
– Я рад, что смог оказаться полезен вам с первых же минут пребывания в моем институте.
Он повернулся к нам спиной и прошел мимо охраны, которая с недоверчивыми лицами встретила нас у турникета.
– Пустая формальность, не обращайте внимания! Такие правила распространяются на всех без исключения, – Уилкокс стоял за спиной у представителей службы безопасности и успокаивал нас.
Охрана из трех человек быстро и профессионально ощупала меня и Лелю. Причем я успел заметить, что Леля готова была вцепиться в любого из них, перейди они грань приличия. Они за считанные секунды осмотрели нас и утверждающе кивнули доктору, причем все трое одновременно. Три огромных, накачанных японца – вид, внушающий уважение, ведь по большей части все японцы низкорослые.
Доктор, убедившись, что мы не носим с собой ни перочинного ножа, ни компактной ядерной бомбы, вновь повернулся спиной и последовал в один из коридоров, которые, словно лучи, расходились в разные стороны из главного холла. Мы шли молча. Профессор больше не изъявлял желания делиться с нами какой-либо информацией. Он просто вел нас по пустынным коридорам, словно по лабиринту, постоянно поворачивая то вправо, то влево, запутав мое воображение так, что мне казалось – мы либо должны были выйти назад в холл института, либо оказаться на другом конце острова. Леля шла со мной рядом. Она о чем-то думала. Не сложно было догадаться, что она взвешивала слова Уилкокса. Даже я заметил, что доктор очень внимательно изучал нашу реакцию на эту новость. Но почему, я не понимал.
Преодолев множество поворотов, спусков и подъемов по лестнице, мы наконец подошли к небольшой двустворчатой двери, на которой кроме японских иероглифов было выведено и имя Уилкокса на английском. Кстати, это была единственная дверь с английской надписью.
Кабинет Уилкокса оказался просторным и светлым. Кроме той двери, через которую вошли мы, в комнате бросались в глаза еще три, на каждой стене, ровно посередине. Что было за этими дверьми, я не спрашивал и даже не хотел знать. Леля по моему взгляду поняла, что я обратил внимание на двери, но тоже сделала вид, что ее это не интересует.
Мы расселись вокруг большого круглого стола, сделанного из стекла и потому казавшегося невесомым. В центре стояла ваза с пионами. По-видимому, доктор был не прочь побаловать свой взгляд яркими цветами, а заодно отдать дань японским традициям.
– Прежде чем мы расстанемся сегодня, я должен вам рассказать то, о чем меня в принципе попросили ваши коллеги. Это не секрет, но, как я понимаю, для успеха вашего дела вам необходимо много знать, особенно вам, Стас.
– Ну, знаете ли, знать много – это, конечно, хорошо! Только вот хочется знать лишь то, за что тебя не будут выдергивать из собственного тела и выворачивать наизнанку! – пошутил я.
– Да, согласен! – Уилкокс ответил довольно серьезно, чем еще раз удивил меня. – Но я хочу вам рассказать не секрет, а самую обычную для Японии вещь. Это понимают тут даже дети, хотя для европейцев порою эти истины остаются тайной всю жизнь.
– Знаете ли вы, кто главный враг человечества? – начал доктор.
– Смерть! – предположил я.
– Время, – Леля сказала это с явной грустью.
– Правильно, время! А знаете, как на Окинаве эти по-детски наивные в чем-то люди разобрались с этим врагом? А никак! Для них не существует этого врага. Фишка в том, что на Окинаве люди не воспринимают часы как своего личного врага, на Окинаве время – это друг. Признаки этой дружбы заключаются в том, что никто никуда не торопится. Торопиться – это дурной тон. Время Окинавы – это на самом деле своего рода объективная реальность, которая проявляется в запаздывании с началом церемоний, приемов, лекций и симпозиумов, не говоря уже об обычных встречах друзей или семейных вечеринках.
– Это поэтому таксист вез нас нарочито медленно, словно специально пытаясь опоздать? – решил спросить я.
– Ну, это трудно сказать наверняка, но я не исключаю и эту версию! Знаете, эксперты много рассуждали об этом явлении. Они изучили время, его влияние на психику, на стрессы, на наше самочувствие. Особенно внимательно разбирались со стрессами. Природу стресса, его связь с внешними проявлениями – вот что надо было понять в первую очередь! Много было различных версий, но в одном большинство экспертов сошлись: стресс[116] непосредственно связан с нашими представлениями о времени. Стремление людей на Западе делать все больше дел за все меньшее время – это самый мощный стрессогенный фактор нашей эпохи, и он-то как раз и производит хаос и разрушения в нашем здоровье. Лихорадочно ставя и решая множество задач, мы пытаемся впихнуть все больше и больше дел в единицу времени. Наши заклинания: «время – деньги» и «эта новая технология позволяет быстрее делать работу». Новый символ высокого статуса – забитая до отказа повестка дня. Ускоренный темп, безусловно, преимущество, если вы сражаетесь на «поле боя» вашего бизнеса, но «проскакивание» на извращенно высокой скорости через другие грани жизни может оказаться катастрофичным. Создание семьи и общение с друзьями, наслаждение природой, искусством, сохранение культурных традиций – все это требует времени и не может происходить в гонке.
