Маша Трауб - Соня и Александра
– Не знаю, какая разница? Это комплимент от шефа. Не нравится – ешь салат, – ответила Соня.
Судя по тону, она все еще на него сердилась.
Владимир покорно положил на тарелку салат. Вкус сырой цветной капусты, знакомой и ненавистной с детства, он ощутил сразу. И в ту же минуту на зуб попалась горьковатая отварная брокколи, прописанная ему диетологом, согласно диете по группе крови. «Лучше умереть», – сказал тогда Владимир. Остальные секретные ингредиенты он определять уже не стал. Разве что морковку опознал. Морковку он любил. Александра терла ее на мелкой терке вместе с яблоком, добавляла немного сметаны, подсолнечного масла и посыпала сахаром. Так делала бабушка Владимира, и он удивлялся: как Александра догадалась про такой салат? В детстве он отодвигал тарелку и отказывался есть – не любил масло и сметану. Но бабушка говорила, что морковка без масла «не усвоится», а сметана – для сытости. Он капризничал и выедал только яблоко. Когда Александра в первый раз приготовила такой салат, ему стало неприятно. Как будто она узнала что-то сокровенное, тайное, как если бы догадалась, что он в детстве страдал энурезом или заикался.
Все познается в сравнении. Вместо Александры и морковки он получил Соню и брокколи.
– Какая гадость, – сказал Владимир, проглотив капустное соцветие.
Соня красиво пожала плечами.
– Да, я гений! И это не самомнение, а чистая правда! Ты ведь сама мне это говорила! Этот отель держится только на моем имени! Ты не согласна? Давай поспорим! Я уйду, и ты наймешь нового повара. Пусть он жарит котлеты и картошку-фри. И уже через неделю у тебя не будет ни одного гостя! Гостя, который хоть немного понимает в еде. У тебя будут одни невежды и обжоры, которым все равно, что класть в рот. Вот что тебя ждет без меня. Сколько я просил включить мой салат в меню? Сколько? Может, моя миссия состоит в том, чтобы кормить и лечить людей? А ты ставишь мне палки в колеса. Как я могу работать в таких условиях? Да, я готовлю, только когда влюблен! Когда я чувствую! Барбекю может каждый дурак сделать! А я не дурак! Я шеф! У меня мишленовские звезды!
Макс кричал из кухни так, что слышали все гости.
– Похоже, что мы сегодня останемся без их знаменитого барбекю, – сказал Владимир. – Давай, пока не поздно, пойдем поищем кафе поблизости.
– Тихо, я не слышу. – Соне было очень интересно, чем закончится новый всплеск скандала.
– Ты каждый сезон женишься! – донесся из кухни голос Ирэны. – Кто на этот раз? Я не дам тебе отгул! Мне надоели ваши пассии! Я хочу, чтобы вы работали. Ты когда последний раз приготовил нормальную еду? То, что просили гости? Ну, вспомни! А твой салат они не хотят есть. Они хотят обычное мясо и жареную картошку! Так дай им это и не выпендривайся. И я должна тебя терпеть только потому, что ты гений? Да лучше я найму обычного повара, и он будет стоять как миленький и жарить мясо! И не будет просить авансы и отгулы! Не хочешь – не работай! Никто не заставляет!
– Меня любят женщины! Да! И я этим горжусь! И не надо попрекать меня деньгами – я их трачу на специи и продукты, которые ты отказываешься покупать для кухни! И ты знаешь, где я раньше работал! – воскликнул в запале Макс.
– Только не надо обсуждать со мной женщин и мишленовские звезды! – не замедлила с ответом Ирэна. – Мне не нужна высокая кухня и звезды не нужны, я сама хочу хоть раз спокойно поесть в своем же ресторане нормальную еду! Я тоже хочу барбекю! Твои секретные ингредиенты мне слишком дорого обходятся! Если бы я покупала все, что ты требуешь, мы бы уже в трубу вылетели! А то я вспомню твою прошлую помолвку! Я уехала на два дня! На два! И ты опустошил весь бар.
– Между прочим, я был не один, а с Константином! И ты оставила меня без зарплаты. И без выходных. Я отработал! И если ты не дашь мне отгул хотя бы на воскресенье, я не знаю, что сделаю.
– Хорошо. Я дам тебе отгул при одном условии: ты сейчас же встанешь и пожаришь мясо. Ты приготовишь гостям то, что они просят, – хоть салат, хоть котлеты. И в воскресенье утром в холодильнике должен стоять торт. В девять утра. Я лично проверю. И забудь о своем фирменном соусе! Да, и в понедельник ты будешь здесь как штык, к завтраку. И сделаешь омлет. Обычный омлет, если ты помнишь, как его готовить. Из яиц и молока. Без приправ. И блины. Просто блины. Не суперблины от шефа, а обычные блины от домохозяйки.
– Блины и омлет? – фыркнул Макс.
– Если ты скажешь еще хоть слово, ты останешься без отгула, – пригрозила Ирэна. – Накорми, наконец, гостей!
– Хорошо, я пожарю мясо, но сделаю это без всякого удовольствия! – Макс был удовлетворен тем, что последнее слово осталось за ним.
Владимир, уже почти распрощавшийся с надеждой поужинать чем-нибудь, кроме салата из двадцати секретных ингредиентов, воспрянул духом. И все было бы хорошо, если бы не Соня, которая допивала бутылку белого вина на пустой желудок. Хлеб не в счет. Ее вдруг потянуло на разговоры.
– А вы женитесь? – спросила она у Макса, когда тот проходил мимо их столика с мясом и рыбой, подготовленными для жарки.
Владимир отметил, что до решетки, где уже прогорали угли, оставалось каких-то четыре метра.
– Да! – Макс немедленно, с нескрываемой радостью подсел к их столику, поставил поднос на середину и кинулся целовать Соне руки. – Я просто не могу упустить такую женщину и собираюсь сделать ей предложение! – склонившись к Соне, начал рассказывать повар. – Она чудо! Просто чудо! Сорок лет, но выглядит намного моложе. Вдова. Представляете, как мне повезло! И ей нравятся мои салаты, а десерты она просто обожает. Такая страстная становится, – Макс улыбался и гордо поглядывал на Владимира. – Я хочу на ней жениться как можно скорее! И уверен, она только этого и ждет! Она такая умная, такая красивая, что я не хочу, нет, не могу ждать! Мне кажется, она женщина моей жизни. Моя судьба!
– Как красиво и романтично! – воскликнула Соня; ей всегда нравились мелодраматические пассажи и громкие заявления про любовь всей жизни и персты судьбы.
Владимир поморщился, как будто проглотил еще одну вареную брокколи.
– Я по ней так скучаю! Каждую минуту о ней думаю! Вы же понимаете, такая женщина не может долго находиться в одиночестве! У нее столько поклонников! А я вынужден мучиться здесь! Вдруг я опоздаю? Красивые женщины такие непредсказуемые. Знаете, что я сделал? Догадайтесь!
Соня пожала плечами и приготовилась услышать страшную тайну.
– Я вырезал ее фотографию и повесил на козырек от солнца в машине! – гордо сообщил Макс, будто речь шла о рыцарском подвиге. – Теперь как сажусь в машину, даже вечером, когда солнца нет, опускаю козырек и смотрю на нее.
Соня заплакала. Владимир отметил, что она успела прикончить бутылку – отсюда и сентиментальная слезливость.
– Это так… фотография… на козырьке… так трогательно… – всхлипывала Соня.
– Э… простите, что прерываю, а мы поужинаем сегодня?
Владимир решил прервать мелодраму. К тому же ему надоел запах сырой рыбы, которая стояла у него под носом.
Соня с Максом посмотрели на него так, как будто он предложил им утопить котенка.
– Нет, вам определенно нужно попробовать мой десерт, который пробуждает эмоции, – заявил обиженно повар. – У вас наверняка на сердце холестериновые бляшки, которые мешают вам чувствовать.
Соня кивала, подтверждая каждое слово Макса.
– Я просто хочу есть, – сказал Владимир, – а вы нас даже обедом не накормили!
– Ничего страшного! – воскликнул Макс. – Вашему пивному животу это полезно.
Владимир задохнулся от возмущения. Он пытался придумать какую-нибудь едкую ответную реплику, но в этот момент на тропинке показалась Ирэна, которая говорила сама с собой, не замечая никого вокруг:
– Надо обязательно покрыть лаком трюмо из второго гостевого дома и скамейки. Да, скамейки – обязательно.
– Ирэна, дорогая! – повар живо подскочил с места и схватил поднос. – Ты увидишь, у нас сегодня будет лучшее барбекю!
Ирэна посмотрела на него так, как смотрят на мясной стейк, желая отбить его посильнее и бросить на раскаленную сковороду.
– Да, в следующий раз нужно добавить в соус орехи, что-то у нее плохо с настроением в последнее время, – не преминул заметить Макс, глядя, как Ирэна идет в сторону пляжа, погруженная в собственные мысли.
Утром Владимир проснулся от яркого света, который просачивался сквозь полуоткрытые ставни балкона, и такой же яркой, мучительной изжоги. В подреберье ныло. Соня спала, как младенец – такое чистое, невинное было у нее лицо. И ни одна печальная мысль, ни одна тяжкая дума, ни один ночной кошмар не отражались на этом идеальном лице. Как будто ее опрокинули, как куклу, она закрыла глаза с невероятно длинными ресницами и стала ждать того часа, когда ее поставят на ноги и с помощью кнопки на животе попросят сказать «мама». Неужели она вообще ни от чего не страдает – ни физически, ни духовно? Насколько он успел узнать Соню, она не помнила зла и обид, а ведь наверняка ее и злили, и обижали. Она не страдала бессонницей, изжогой, похмельем. Она не мучилась детскими обидами и комплексами, как не страдала от жажды или голода. Когда Владимир спросил у нее, не было ли ей обидно от того, что ее родители завели собственные семьи, предоставив дочь самой себе, Соня просто ответила «нет». У нее была избирательная, защитная, память, что казалось Владимиру непостижимым. Он не мог понять, зачем понадобился Соне. Именно он, а не кто-то другой – более щедрый, успешный и… добрый. Зачем она терпит его капризы и приступы рефлексии? Александра терпела потому, что хотела семью, и «строила» отношения. Соня ничего не строила и ничего не хотела.
