Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти
– Молодые патриоты города Ленина! Вам сегодня предстоит совершить рискованные действия, которые должны проинформировать граждан города о несправедливости и произволе, который творят предатели трудового народа, нарушившие ленинские заветы. – С этими словами он подошел к стене, вдоль которой были уложены пачки бумаги, оказавшиеся листками с напечатанным текстом.
– Это что, листовки? – послышались приглушенные голоса ребят.
– Да, листовки, изобличающие предателей Родины, – ответил Артур. – Каждый возьмет по пачке и расклеит их в разных районах города.
– «Русские люди!» – прочел обращение в начале воззвания Воробей, затем перешел на шепот, просматривая страницу листовки.
Вячеслав, получив свою пачку и тюбик с казеиновым клеем, тоже пробежался по тексту. Листовка критиковала евреев и призывала сбросить их ярмо, направив штыки против их главарей, засевших в Кремле, и их ставленников в Ленинграде. «Смерть народным кровопийцам! Долой войну! Требуйте хлеба!» – стояло в конце. Несмотря на то что содержание листовки не вызывало полного неприятия, Славка понимал, что это полная антисоветчина, только за чтение которой наказание будет суровым. А уж о том, что ждет тех, кто будет распространять листовки, не хотелось даже и думать.
– Клеить надо осмотрительно, не спешить. Один стоит на стреме, другой клеит, – инструктировал Артур. – Если заметите милицию, бросайте листовки в снег и бегите. Если поймают, говорите, что нашли и взяли на розжиг и самокрутки. Что в них, не читали.
– То есть про нашу комсомольскую организацию «Патриоты Ленинграда» ничего не говорить? – с усмешкой поинтересовался Воробей.
– Ты, паря, я смотрю, слишком много умничаешь, – холодно произнес Артур и, подойдя к парнишке, со всей силы ударил его кулаком в лицо.
Мальчик охнул и упал, потеряв сознание. Из его носа потекла кровь.
– Договорился, – на ухо Славке шепнул стоявший за его спиной Валерка.
Им поручили расклеивать листовки в паре. Когда ребята выходили из квартиры, Воробей еще был без сознания.
– Я думаю, они его проучат так, что ему не захочется больше выпендриваться, – прокомментировал произошедшее Валерка. – Лезет со своими птичьими мозгами, куда не нужно… Еще недавно был как труп живой, а как ожил с помощью Кощея, начал фордыбачить. Оппортунист недобитый, одним словом.
Славке было жалко парня, который, видимо, так же, как и он, понимал, во что ввязался, но не стал делиться своими мыслями с Валеркой, который бы донес бы на него Кощею, не раздумывая ни секунды.
В городе шел обстрел. Противник делал одиночные выстрелы с небольшими перерывами. Народу на улицах было немного. Работники бригад по уборке нечистот вяло постукивали ломами, отбивая изо льда отходы человеческой жизнедеятельности, сваливая их на носилки и относя к большим саням с мусорным контейнером.
– Я буду клеить, а ты стой на атасе, – распорядился Валерка и стал намазывать листовки, а затем прилеплять к электрическим столбам по обеим сторонам улицы, совершая челночные перебежки. Славка крутил головой, следя, не появятся ли военные или милиция. Его напарник начал клеить листовки на стены домов, на афишные тумбы и даже умудрился прилепить на мусорный контейнер бригады, работающей по уборке нечистот. Было видно, что он получает удовольствие от риска.
Возле одной из листовок неожиданно остановился прохожий, пожилой мужчина в шапке-ушанке, длинном пальто и валенках. Он вчитался в текст и через несколько секунд оглянулся по сторонам, словно проверяя, наблюдает за ним кто-либо или нет. Затем потянул за край бумаги, и свеженаклеенная листовка легко отделилась от холодной поверхности. Увидев, что вся улица пестрит этой печатной продукцией, он стал не спеша обходить ее и срывать бумажки. Валерка заметил странного человека, подошел к напарнику и удивленно спросил:
– Чего это он?
– Не знаю. Может, в милицию пойдет? – предположил Петраков-младший.
– Вся работа насмарку, еще и половины не расклеил, – разозлился Валерка.
– Мы же не должны охранять листовки, – не согласился Славка, – нас послали только расклеить.
– Ты прав, – признал логику его слов Валерка. – Продолжай вешать ты, а я за шухером посмотрю, у меня руки замерзли совсем.
Вячеслав, чтобы быстрее разделаться с неприятным делом, стал наклеивать по нескольку листков в одном месте. Пришлепнул и к витрине закрытого магазина, перевернув лицом внутрь, и неожиданно увидел за стеклом сторожа с винтовкой.
– Ах ты, сукин сын! – больше догадался, нежели услышал, парень. – А ну стой на месте! – Мужчина рванул к двери.
Славка с криком «Бежим!» помчался по улице и вдруг натолкнулся на того человека, который обрывал листовки. Врезавшись в него со всей силы, упал на обледенелую, темную от нечистот землю, сильно ударившись плечом, и тут же, не чувствуя боли, вскочил на ноги.
– Стой, стрелять буду! – раздался окрик охранника, а затем и выстрел.
Через мгновенье Славка уже свернул за угол дома, нырнул в подворотню и остановился, лишь миновав несколько дворов. Едва переводя дыхание, посмотрел на перепачканную клеем из раздавленного тюбика руку. Выбросил его и пошел домой, петляя, как заяц, и проверяя, нет ли за ним слежки.
Майора Петракова вместе с другими сотрудниками отдела срочно вызвали к Гаврилову, который только что приехал с места преступления и был, как всегда, зол. На столе валялась кучка немецких листовок, скомканных, словно их только что вырывали из рук.
– Вот тебе, Солудев, еще печатная продукция. Под твоим носом произведена, еще краска не высохла! – с издевкой кивнул он на бумажки. – Тебе ж поручалось найти работника типографии, печатающей вражеские тексты!
– Они не из Ленинграда или отпечатаны на подпольной типографии, – взяв листовки в руки, уверенно произнес Виктор Солудев. – Я все типографии поставил на уши, все типы шрифтов изучил.
– Обратите внимание на текст! – негодовал Гаврилов. – Опять под видом еврейского вопроса выводят на Кремль и правительство.
– Да, призыв к саботажу и сопротивлению, – подметил Петраков.
– И где в основном развешивают? – задал вопрос подчиненным Гаврилов.
– Где? В городе, – неуверенно, словно у школьной доски, ответил Солудев.
– В основном вокруг военных и оборонных предприятий, – подчеркнул начальник, – чтобы как можно больше рабочих читали эту мерзость.
– Где же у них типография? – подал голос старший лейтенант Зубков, до сих пор не принимавший участия в разговоре.
– Ты мне должен отвечать, а не спрашивать! – воскликнул начальник отдела.
Наступила пауза – каждый из присутствующих явно пытался придумать оперативно-розыскное мероприятие, с помощью которого можно выйти на подпольный печатный станок.
– Ладно, слушайте вводную информацию, – нарушил молчание Гаврилов. – Как вы думаете, где найдены эти листовки?
Подчиненные только пожали плечами в ожидании пояснений начальника.
– Эти листовки я час назад вытащил из руки Бенедикта Соломоновича Аронова, скончавшегося на улице на месте их расклейки.
– Что, еврей призывал против своей нации? – не выдержал Солудев.
– То-то и оно, что клеил не он. По показаниям свидетелей он как раз срывал листовки. Когда один вооруженный охранник магазина попытался задержать расклейщика и выстрелил вверх, пожилой мужчина умер от разрыва сердца, – пояснил Гаврилов.
– Сразу надо было бить на поражение, – разочарованно вздохнул Петраков.
– Старые инструкции, еще не отвыкли в небо палить, – кивнул Зубков.
– А расклеивал листовки подросток лет пятнадцати, – выдал Гаврилов самую важную информацию. – Его подробно описал и охранник и другие свидетели. И с ним был еще один несовершеннолетний.
– Стоял на шухере, – определил его роль Солудев.
– Таким образом, мы имеем несколько неприятных фактов, – подвел итог Гаврилов. – Первый – в городе имеется вражеская типография, и второй – к расклеиванию листовок причастны несовершеннолетние.
– На голодных ребят сейчас легче оказать влияние, – заметил Петраков.
– Надо подключить инспекторов по делам несовершеннолетних, чтобы они отработали приметы. Может, что и выскочит, – подал идею Зубков.
– Вот ты этим и займись, – кивнул ему Гаврилов.
– Неплохо бы пройтись по ремесленным училищам, проверить, кто на этот день пропустил занятия, – предложил Петраков.
– Дельно, – одобрил Гаврилов. – Дай задание по райотделам, а потом проработай объединенные списки.
Идя домой, Петраков поймал себя на мысли, что давно не общался с сыном – все его время отнимала работа да еще беспокойство по поводу Насти. «Обязательно расспрошу сына о делах на мелькомбинате. И вообще о его жизни», – решил он.
Однако когда Петраков-старший к полуночи добрался до дома, все дети, в том числе и Вячеслав, уже спали.
Нецецкий после допроса Ваньки Зарецкого все никак не мог найти себе места, переживая, что Цыган еще до сих пор жив и дышит одним с ним воздухом. Он жаждал мести, и с каждым часом это желание усиливалось. Старый вор, сославшись на недомогание, засел у себя в комнате, вынашивая план уничтожения своего врага.
