Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти
– Да чего, пацаны, говорить? – начал Финютин. – О себе рассказывать не люблю, я же не Чкалов и не Буденный. Хочу с вами поговорить о вашей жизни. Вы, наверное, живете с родными?
– Да, – раздались голоса и кивки подростков.
– Я с теткой, – добавил Валерка.
– И живется вам трудно, – продолжил Финютин. – Ваши родные трудятся целыми сутками, а живут впроголодь. А ведь запасов продуктов в городе на десять лет, они гниют на складах.
– А чего же не раздают? – послышались удивленные возгласы.
– А чтобы, как при крепостном праве, держать в подчинении население. Хочешь жить – иди работай, тогда получишь рабочую карточку и, быть может, выживешь.
– Мы бы пошли, да нас не берут, – пожаловались подростки.
– Потому что норму вы дать не сможете, а карточку взрослого рабочего получите. Это комиссарам не выгодно, – гнул свою линию агент немецкой разведки. – Им выгодно, чтобы ели только те, кто работает на них. Помните их лозунг «Кто не работает, тот не ест?». Им не важно, дряхлый ты старик или мальчишка, которых не принимают на работу и посадили на иждивенческие карточки, обрекая на голодную смерть.
Подростки одобрительно загалдели, соглашаясь. Вячеслав слушал с ужасом: ведь за такое всех присутствующих можно обвинить в измене Родины! Ему стало страшно, и он очередной раз пожалел, что сразу после убийства Серебрицкого не рассказал отцу обо всем.
– А при чем тут комиссары? – раздался голос.
Все посмотрели в сторону худенького, белобрысого паренька лет четырнадцати, который посмел перебить говорившего.
– Ты чего, Воробей? – обратился к нему атаман.
– Комиссары погибали за революцию в Гражданскую войну, Фурманов с Чапаевым бок о бок воевал, – вступился паренек за романтизированный образ комиссара. – Ленин Совет народных комиссаров возглавлял.
Славка ожил, ожидая перелома в беседе.
– Ты чего, птица, чирикаешь? – нахмурился атаман.
– Нет, все правильно паренек говорит, – вступился за Воробья Финютин. – Только он не понимает, что тех комиссаров, которые гибли за трудящихся, уже всех постреляли и по лагерям посажали. На их места пришли евреи. Вот они-то и наживаются на крови русского народа, и морят голодом граждан блокадного города, а сами, словно клопы, жируют за их счет.
– И правда! – раздались голоса пацанов. – В керосиновой лавке еврей сидит… и в булочной заведующая еврейка…
– А что же товарищ Сталин? Неужто он не видит всего этого? – не сдавался Воробей.
– Сталин один, пацан, а евреев много, – урезонил его Финютин. – А уж о том, что творится в блокадном Ленинграде, он и вообще знать не может, жиды из Ленсовета ему шлют отчеты, что народ сыт, и одет, и все такое.
– Суки! Жиды пархатые! – Пацаны повскакали с места. – Пойдем морду им бить!
– Нет, хлопцы, тут надо умнее действовать, – продолжал Артур промывать мозги подросткам. – Надо помочь Красной Армии и товарищу Сталину избавиться от этих врагов Советской власти.
– Как? – закричали подростки, выражая полную готовность.
– Надо создать подпольную комсомольскую организацию, которая бы помогала старикам и детям, доводила правду до жителей города, изобличала предателей народа, евреев.
– А мы еще не комсомольцы, – раздались некоторые голоса.
– Зато наверняка пионеры. Но с начала работы организации будете приняты в комсомольцы, – развеял их сомнения мужчина.
– Итак, – подытожил Финютин, – кто за создание подпольной комсомольской организации «Патриоты Ленинграда», прошу поднять руки.
Вячеслав обвел глазами ребят, которые все, как один, подняли руки.
– А ты чего, Петря? – обратился к нему Кощей – Против, что ли?
Вячеслав малодушно вскинул руку, пояснив:
– Я просто задумался.
– А теперь нам нужно дать клятву на преданность нашему делу.
Мужчина достал подготовленный текст клятвы и стал произносить ее по кускам, добиваясь повторения. Слова были красивыми, но несколько предложений напрочь перечеркивало всю привлекательность клятвы. Это были фразы про месть комиссарам-жидам, которых клятва приговаривала к смерти. К смерти приговаривались и те, кто предаст организацию. После принятия клятвы Артур перевернул листок и попросил всех присутствующих поставить свою фамилию и роспись, чтобы уже никто не мог сделать шага назад. Невесть откуда взявшиеся перьевая ручка и чернильница пошли по рукам. Вячеслав тоже, с трудом унимая дрожь, вывел свою фамилию и поставил роспись.
«Вот и все, – пришло ему в голову, – теперь я преступник, один из тех, с кем борется отец».
– Видите, на этой бумажке заполнен только один столбец, – поднял бумагу с росписями Артур. – Сейчас в организации пятнадцать членов, но не пройдет и месяца, как весь лист будет заполнен, и нас будет во много раз больше.
– Теперь вы, как члены подпольной организации, которая считается как бы военной, будете получать продуктовое довольствие, – сообщил приятную новость Кощей.
К радости всех подростков, в сухом пайке, который был выдан членам новой организации, были шоколад, карамель и печенье. Кроме того, в заранее расфасованных пакетах лежали банка тушенки, настоящий чай, папиросы «Красная Звезда» и бутылочка настойки сиропа шиповника. Раньше такие продавались в аптеке, и до войны Славина мама часто ему покупала этот вкусный сироп.
Бронислав Петрович, отправив Финютина на встречу с подростковой бандой, вместе с Курпатым и лейтенантом Бражниным отправился пристраивать привезенное типографское оборудование. Все прошло спокойно, и оборудование было размещено в подвале аварийного дома, всех жильцов которого переселили. Михаил стал распаковывать ящики и освобождать составные части типографского станка от промасленной бумаги.
– Завтра сюда придут несколько смышленых парней из ремесленного, которые учатся на наборщиков и наладчиков станков, и через пару дней можно будет опробовать печать, – кивнув на ящики, пояснил милиционер.
– Это хорошо, потому что мы должны поскорее доложить в центр, что подготовительные работы завершены, – кивнул Христофоров.
– Сегодня к часу дня вам с документами необходимо прибыть в исполком к Брюжалову, – неожиданно сообщил дядя Коля.
– К Брюжалову? Зачем? – удивился Бронислав Петрович.
– Не знаю, – развел руками работник милиции. – Сказано передать, вот я и передаю.
– Что же, с удовольствием повидаюсь с ним, – отметил Христофоров, ожидая от встречи положительного результата.
В запасе было еще несколько часов, и Бронислав Петрович решил пройтись по знакомым местам. Подошел к своему дому, но не стал заходить во двор, опасаясь быть узнанным соседями и втянутым в ненужные разговоры. Его дом совершенно не пострадал от бомбежек, и это порадовало Христофорова, который не исключал возможности заселиться в свою бывшую квартиру после войны. «А что будет после войны? – поймал себя на мысли немецкий шпион. – Кто победит?» Ему вдруг стало неуютно, и настроение испортилось. Конечно, сейчас он хотел победы своих новых хозяев, и его даже стало раздражать, что немцы никак не могут взять этот замороженный полумертвый город.
– Предъявите ваши документы! – раздался окрик, заставивший Христофорова вздрогнуть всем телом.
Позади стоял комендантский патруль – красноармеец и младший лейтенант.
– Пожалуйста, – промямлил Бронислав Петрович, доставая удостоверение личности и документы о комиссовании по инвалидности.
– Воевали? – внимательно изучив, уважительно возвратил документы младший лейтенант.
– Да, в истребительном батальоне, – ответил Христофоров, стараясь унять нервную дрожь.
– Повезло, – с восхищением посмотрел на него безусый юнец с петлицами младшего офицера. – А меня все при комендантском полку держат.
– Ничего, сынок, придет и твое время, – немного успокоившись, с легкой иронией посочувствовал ему инвалид.
Около часа Христофоров подошел к зданию ленгорисполкома и, получив пропуск, поднялся на этаж к Семену Ивановичу. Секретарша, в пуховом платке поверх новенькой стеганой телогрейки, попросила подождать, указав на черный кожаный диван в приемной.
– Холодно что-то у вас, – попытался завязать с ней беседу Бронислав Петрович, – две недели назад был, так вроде топили.
– Уголь не подвезли, – зло огрызнулась секретарша, словно необходимый для тепла уголь не подвез именно Христофоров.
– Март заканчивается, скоро тепло придет, – попытался он подбодрить ее.
– Да лучше бы не приходило, – неожиданно отреагировала женщина.
– Почему? – недоуменно вскинул бровь Христофоров.
– Так Ладога растает. Как продукты возить будут?
– И то верно, я не подумал, – покивал Бронислав Петрович.
Тем временем от Брюжалова вышли несколько крупных военных чинов, и Христофорова пригласили в кабинет.
– Перейдем сразу к делу, – пожав ему руку, заговорил Семен Иванович. – Я хочу назначить вас инспектором продотдела и возложить на вас очень важные обязанности.
