Город и псы - Марио Варгас Льоса
– Нет, – сказал Альберто, – что ты, конечно нет.
– А в парке Саласар гулял с ней?
– Нет, не успел. Я и встречался-то с ней всего несколько раз, у нее дома или в Лиме. В Мирафлорес никогда не приводил.
– Почему ты с ней расстался? – спросила Марсела.
Этого вопроса Альберто не ожидал: он открыл рот, но промолчал. Как разъяснить Марселе что-то, чего он сам толком не понимает? Тереса была частью тех трех лет, что он провел в военном училище, одним из трупов, которые он ни за что не хотел бы возвращать к жизни.
– Да так, – сказал он, – когда окончил училище, понял, что она мне не нравится. И больше с ней не виделся.
Они дошли до трамвайных путей. Повернули на проспект Редута. Он приобнял ее за плечо: под его рукой дышала нежная теплая кожа, которой следовало касаться осторожно, словно она могла рассеяться под пальцами. Зачем он рассказал Марселе про Тересу? В квартале все трепались про своих девушек, да и сама Марсела раньше встречалась с парнем из Сан-Исидро, – Альберто не хотел сойти за зеленого юнца. Три года в училище Леонсио Прадо придавали ему веса в общей компании, на него смотрели, как на блудного сына, вернувшегося в отчий дом после невероятных приключений. Что бы с ним стало, не встреть он тем вечером своих местных приятелей на углу Диего Ферре?
– Привидение! – сказал Плуто. – Ребятки, нам явилось привидение!
Бебе душил его в объятиях, Элена улыбалась, Тико представлял его незнакомым, Молли говорила: «Мы три года его не видели, совсем про нас забыл». Эмилио бранил «неблагодарным» и тепло похлопывал по спине.
– Привидение! – повторил Плуто. – Не боитесь его?
Он был в штатском, форма осталась дома на стуле, фуражка скатилась на пол, мама куда-то ушла, в пустом доме становилось невыносимо, хотелось курить, его отпустили всего два часа назад, и он чувствовал себя слегка оглушенным – такая прорва способов истратить свободное время открывалась ему. «Схожу за сигаретами, – решил он, – а потом пойду к Тересе». Но, купив сигарет, он почему-то не сел на экспресс, а долго бродил по улицам Мирафлореса, как турист или бездомный: проспект Ларко, набережные, Диагональ, парк Саласар, и вдруг, откуда ни возьмись – Бебе, Плуто, Элена, круговорот лиц, улыбающихся от радости, что он вернулся.
– Ты как раз вовремя, – сказала Молли. – Нам не хватало одного мальчика, чтобы отправиться в Чосику. А теперь полный комплект – восемь парочек.
Они проговорили до самого вечера и условились назавтра отправиться вместе на пляж. Распрощавшись, Альберто медленно пошел к дому, поглощенный новыми заботами. Марсела (как же ее фамилия? Никогда прежде ее не видел, живет на Весеннем проспекте, новенькая в Мирафлоресе) сказала: «Ты ведь точно придешь?» Плавки у него совсем старые, нужно во что бы то ни стало уговорить маму купить новые, завтра же, с утра пораньше, чтобы не ударить в грязь лицом на Подкове.
– Нет, ну разве это не чудо? – сказал Плуто. – Призрак во плоти!
– Так, – сказал лейтенант Уарина, – быстрее дуйте к капитану.
«Теперь он ничего не сможет мне сделать, – подумал Альберто. – Дипломы уже выданы. В лицо ему все выскажу». Но не высказал, стал смирно и отдал честь. Капитан улыбался, осматривая его парадную форму. «В последний раз надел», – думал Альберто. Но мысль о том, что скоро он покинет училище навсегда, не приводила его в волнение.
– Отлично, – сказал капитан. – Отряхните ботинки от пыли – и немедленно к полковнику.
Предчувствуя катастрофу, он поднялся по лестнице. Штатский спросил фамилию и поспешно распахнул перед ним дверь. Полковник сидел за столом. Альберто снова поразился тому, как сверкали пол, стены и все предметы – даже кожа и волосы полковника, казалось, тщательно натерты воском.
– Прошу, прошу вас, кадет, – сказал полковник.
Альберто было все так же не по себе. Что скрывается за этим дружелюбным тоном, благостным взглядом? Полковник поздравил его с успешно сданными экзаменами. «Вот видите? Даже небольшие усилия ведут к отличным результатам. У вас превосходные оценки». Альберто не отвечал, выслушивал похвалы, настороженно застыв. «В армии, – разглагольствовал полковник, – справедливость рано или поздно торжествует. Это свойство присуще армейской системе, как вы могли убедиться на собственном опыте. Посудите сами, кадет Фернандес: вы едва не покатились по наклонной, едва не запятнали уважаемую фамилию, почтенную семейную традицию. Но армия дала вам последний шанс. Я не жалею, что положился на вас. Пожмем друг другу руки, кадет». Альберто дотронулся до куска мягкой, рыхлой плоти. «Вы исправились, – продолжал полковник, – вот именно, исправились. Поэтому я вас и вызвал. Скажите, какие у вас планы на будущее?» Альберто сказал, что собирается стать инженером. «Отлично, – сказал полковник, – превосходно. Родина нуждается в технических специалистах. Вы делаете правильный выбор: это очень востребованная профессия. Желаю вам всяческих успехов». Альберто застенчиво улыбнулся и сказал: «Не знаю, как и благодарить вас, господин полковник. Большое спасибо, правда». – «Можете идти, – сказал полковник. – Ах, да: не забудьте записаться в Ассоциацию выпускников. Кадеты должны поддерживать связь с училищем. Мы все – одна большая семья». Полковник встал, проводил Альберто до двери и как будто что-то вспомнил. «Точно, – сказал он, поводя рукой. – Забыл одну мелочь». Альберто взял под козырек.
– Помните свою писанину? Ну, вы поняли, о чем я – то неприятное дело.
Альберто потупился и пробормотал:
– Да, господин полковник.
– Я сдержал слово, – сказал полковник, – я ведь человек чести. Ничто не омрачит ваше будущее. Я уничтожил эти документы.
Альберто рассыпался в благодарностях и, пятясь, удалился. Полковник улыбался ему вслед с порога кабинета.
– Призрак! – твердил Плуто. – Живой и невредимый!
– Да хватит тебе уже, – сказал Бебе. – Мы все рады возвращению Альберто. Дай и другим слово вставить.
– Давайте договоримся насчет пляжа, – сказала Молли.
– Да, точно, – сказал Эмилио, – пора бы.
– На пляже с призраком! – сказал Плуто. – Вот это я понимаю!
Возвращался Альберто погруженный в себя, смятенный. Умирающая зима на прощание окутала Мирафлорес нежданным туманом. Он лег на средней высоте – между землей и кронами деревьев на проспекте Ларко; свет фонарей в нем слабел, а сам туман постепенно расползался, обволакивал и растворял все кругом – предметы, людей, воспоминания: лица Араны и Ягуара, казармы, увольнения становились неважны, а забытая компания девочек и мальчиков, наоборот, приходила на ум, Альберто говорил с ними, образами из сна, на маленьком
