На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
— Домой! — приказал Вадим и больно дернул жену за руку. Инне не удалось сразу выбраться из-за столика, но муж ничем не помогал, хотя и руку не отпускал. Смотрел куда-то мимо матери и молчал, сжимая и разжимая кулак. Наконец, жена выбралась из-за столика, он толкнул ее к выходу, а сам бросил матери:
— Ты! Не смей появляться у Альки перед глазами. Или я тебя убью!
С этими словами он развернулся и пошел на выход и не видел, как после его слов мать рухнула за стол и заплакала в голос.
Инна бежала впереди мужа, нащупывая ключи от машины в кармане. Места рядом с кафе не было. Пришлось парковаться на платной стоянке. Поняв, куда именно идет жена, Вадим обогнал ее и остановился у парковки, протягивая руку.
— Ключи! — приказал он.
Девушка замерла и затолкала руку с ключами глубже в карман.
— Ты не сядешь за руль, — сказала она.
— Ключи! Быстро!
— Ты не сядешь в таком состоянии за руль! — так же громко заявила она.
И тогда он пошел ей навстречу. Инна лихорадочно замотала головой и бросилась через дорогу, прямо наперерез потомку автомобилей, лавирую между ними…
У Вадима что-то оборвалось в груди. Жена пропустила одну машину, но едущая за ней коснулась передним бампером развевающегося плаща девушки. Еще бы чуть-чуть… Водитель заорал что-то нецензурное вслед Инне. Та будто не слышала. Она долетела до перил и, размахнувшись, выбросила злополучные ключи в Фонтанку. Романов стоял ни жив ни мертв у парковки. Инна повернулась к нему.
Солнце почти село. В разрывах туч оно посылало последние холодные лучи на землю. И в этом свете Инна казалось далекой и такой же холодной, как и сам свет. Они стояли напротив, разделенные потоком машин, и смотрели друг другу в глаза. Ветер растрепал ей волосы, играл с полами плаща, и Вадим чувствовал, что остывает. Страх за нее, резанувший сердце, был острее и больнее, чем ненависть к матери. Он даже о выброшенных ключах не думал.
«Чокнутая! И откуда она на мою голову?»—мелькнуло в голове.
Он мчал сюда в такси, и его трясло от злости. От злости на жену, на себя, на мать. Едва поняв, куда его благоверная умчалась, он чуть не расхлестал трубку стационарного телефона. Да, он прекрасно всё понимал! Да, он знал, что эта девчонка поехала на встречу с его матерью, потому что он не сделает этого ни за что. Да, она из благих убеждений! Потому что кому-то это сделать нужно, но! Но простить мать и себя он не мог. Если бы бабушка Альку забрала… Если бы не его опрометчивость… Если бы он не любил мать и не верил ей так! Ах, сколько этих «если бы»! Даже сейчас. Если бы на телефонный звонок ответила Алька, а не Инна? Вчерашний день дубль два? Опять пришлось бы ставить это лошадиное успокоительное несчастной сестренке?! Столько успел передумать. И злился на Инну. На ее помощь, на то, что жизнь вылетела из-под контроля.
Он смотрел на жену. Она глядела на него. С такого расстояния невозможно было определить, какое у нее выражение лица. Наверно, жалостливое. Как и вчера, когда он изливал душу. Сегодня он пожалел об этом. Смотреть Инне в глаза было неловко.
Сердце успокаивалось. Он, бросив взгляд по сторонам, перебежал дорогу и подошел к жене.
Она смотрела на него и молчала, а он уже раздумал орать.
— Ты, — наконец выдохнул он, подойдя к ней вплотную.
— А ты? — почему-то спросила она.
Вадим отвернулся и опять выругался.
Инна повернулась к нему спиной. Слушать маты да еще и от него…
— Ты чокнутая!
— А ты псих! — с той же интонацией ответила она, повернувшись к нему.
— О да!— вдруг обрадовался он и закивал. — Я-то псих, а ты чокнутая!
— Муж и жена — одна сатана! — сказала девушка и улыбнулась.
Она улыбнулась лишь губами. На самом деле ей хотелось плакать. Он это чувствовал. Он это видел во взгляде. Шагнул к ней и сгреб за грудки, привлек к себе. Она смотрела ему в глаза. Ветер трепал волосы, и они лезли в глаза и приоткрытый рот. И была она так близко — на расстоянии дыхания.
А Инна словно читала в его диком, каком-то сумасшедшем взгляде всё, что он думал о ней сейчас, и ей было немного обидно.
— Как ты меня нашел? — спросила она. Его смоляные озерца всколыхнулись и успокоились. Он прижался своим лбом к ее лбу и закрыл глаза.
— Это я подарил тебе телефон, — ответил он.
— Шпионишь?
— Контролирую.
— Не доверяешь?
— Боюсь… За тебя боюсь.
А потом они ехали на метро и маршрутке. Проехали две остановки и долго шлепали домой какими-то малоизвестными улочками и дворами-колодцами. Попали под дождь и стояли под аркой на ветру, и Инна замерзла. А он, заметив, как она в застегнутом наглухо плаще дрожит, подошел и запахнул в свой плащ, прижав к себе. И она, уже по привычке, уткнулась ему носом в ключицу. Если бы она знала, как он терпеть не мог этого раньше! Эти чужие носы ему казались мокрыми, сопливыми, и он тут же одергивал девицу. С Инной же…
А всё по-другому было с ней! Как в той песенке: «В первый раз, в первый раз…» Что там, в песенке, было в первый раз, Вадим не помнил, но с Инной он переживал «непередаваемые очучения», как говорил Петросян. Вот и сейчас он обнимал ее, а шея покрылась пупырышками от дыхания девушки, но ему было всё равно приятно. Стилист чувствовал ее руки, сцепленные в замок на его талии. Экий собственнический захват! Он улыбнулся этой мысли, и скрепил свои ладони так же в замок. Стало теснее и теплее.
— Ты тоже выскочил в одной футболке, — вдруг сказала она.
— Угу.
— А почему не оделся?
— Некогда было.
— С чего вдруг?
— Вышел из душа — ни жены, ни машины. И трубка стационарного орет, чтоб ее в кормушку поставили. Нашел, как это не странно, в твоей комнате. Да еще и звонили с неизвестного. Как-то так.
— Господи! А что
