На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
— Мог бы! Ты во мне не сомневайся! Просто кто-то как бы в бегах, — сказал он, отстранил ее от себя, заглянул в глаза, будто проверил, всё ли на месте. Шее тут же стало холодно, и Вадим вновь обнял жену.
— А я и не сомневаюсь, я просто хотела…
— Не сейчас, Инн, — перебил глухо Вадим, и она замолчала, а сама машинально погладила по спине. Потом вдруг замерла, отстранив ладони от широкой спины, а потом сжала опять руки в замок на талии мужа. Вадим улыбнулся и обнял крепче.
Они почему-то не сели в такси, а шли рядом. Почти стемнело. Заплутав во дворах, они зашли в тупик. Высокие ворота словно выросли из-под земли. За ними шумел родной Невский проспект. Инна вздохнула, прикинув, сколько идти обратно, а Вадим вдруг подошел и, уцепившись за прутья, подтянулся и выглянул наружу.
— Тут невысоко, иди сюда, — сказал он. Девушка устала, идти назад не хотелось совсем. Он подсадил ее на ворота, сам быстро перемахнул на другую сторону и протянул руки Инне. Она соскользнула к нему, и он, взяв ее за руку, пошел по проспекту, не глядя по сторонам.
Его рука была горячей, а спина такой широкой. Идти за ним было легко и почему-то приятно. Инна перестала оглядываться на чужие взоры, лишь улыбнулась: что интересно про них подумали, когда они перепрыгнули через ворота арки. Она крепче сжала пальцы мужа и прибавила шаг. Он чуть повернул голову к ней. Она поймала его взгляд и едва улыбнулась. Он же шел вперед.
А уже вечером к ней бочком зашла Алька. Девчушка замерла на пороге, не зная, что делать дальше. Инна подозвала к себе и предложила посмотреть новые эскизы. Дескать, на днях она наткнулась на красивую ткань, не хочет ли Алька новое эксклюзивное платье? И когда Инна потянулась за альбомом, малышка подошла сзади, обняла ее и попросила прощение. Тогда старшая подруга просто рассказала ей о своих родителях, о том, что только вчера смогла позвонить маме, и Алька во второй раз подумала, как здорово иметь сестру.
Вадим заглянул в приоткрытую дверь и выдохнул с облегчением. Всё! Теперь можно не бояться за сестренку: она нашла человека, которому может рассказать самые страшные секреты сердца. Брат постоял, послушал шепот девиц, услышал смешок и довольный ушел спать. Вот только уснуть всё никак не мог. Подушка казалась горячей и неудобной. Вадим уже перевернул ее, но легче от этого не стало. Из головы не шла встреча с матерью. Он не слышал всего разговора, но и того, что застал, хватало с лихвой. Мать не помнила тот день. Тот страшный день, который горит в сердцах ее детей как тавро, она просто не помнит. Ирония судьбы! Как бы он хотел забыть или даже не так. Пусть он бы помнил, а Алька забыла. Амнезия одного дня.
Сестренка действительно наглоталась таблеток в девятом классе. Парень, с которым она встречалась втихаря от брата, поцеловал ее. Это произошло у них дома, пока Вадим был на работе. Альку итак передергивало всякий раз, когда мальчик брал за руку, а тут… В глазах потемнело, желудок сжался и извергнул свое содержимое. Паренек, матерясь, вылетел за дверь. Алька сидела перед мерзкой лужей и чувствовала, что умирает.
А Вадим забыл очень важные документы, которые срочно понадобились. Нонна подхватила его клиентов, а самого отправила домой. Стилист ехал и ругал себя. Дома его ждала тишина, причем не просто тишина, а какая-то странная. Он позвал сестру, та не откликнулась. Он заглянул к ней в комнату. Малышка, накрывшись с головой, спала. Вадим прикрыл дверь и подошел к секретеру, открыл дверцу. На верхней полке лежали документы — на нижней стояла коробка с лекарствами. И что-то ему не понравилось. Что-то насторожило. Он выдернул аптечку и вгляделся пристальней. Ее содержимое было таким же, как и во всех семьях. Вот только среди флаконов и цветных коробочек была одна, которая являлась исключением: мощнейшее снотворное «Феназепам», купленное по рецепту врача. Вадима одно время мучила бессонница. Когда он, готовясь к своему первому мировому конкурсу, вдруг совсем перестал спать, Изма Изральевна притащила его к психиатру. Молодой человек выслушал врача, согласился со всеми рекомендациями и даже купил лекарство. Выпил в тот же вечер одну таблетку и уснул сразу, а выпив вторую, решил глянуть инструкцию. Узнав о возможности привыкания, он больше не брал в руки препарат. Правда, и не выкинул. Сейчас коробочка этого страшного лекарства стояла не так, как он ее ставил. Вадим схватил ее, разодрал коробку и открыл крышку. В следующее мгновенье он взмок до кончиков ушей — осталось меньше половины…
Он тряс Альку, а та не просыпалась. Когда она разлепила глаза, брат едва не лишился рассудка. Он силком влил в нее литр слабого раствора марганцовки, вызвал рвоту, напичкал активированным углем и, лишь когда Алька заревела у него на плече, Вадим смог выдохнуть. Его трясло, и он всё прокручивал свои действия во время всех этих процедур: не забыл ли чего, не перепутал ли. Он мог позвонить в «скорую», но кто дал бы гарантию, что Вадим получил бы обратно свою сестру. Нет уж! Спасибо. Плавали — знаем.
А поздно ночью, когда улеглась вся эта жуткая карусель, он нашел на своем столе предсмертную записку сестры. На разлинованном вручную листе А4 четким почерком было написано следующее: «В моей смерти виноваты люди, давшие мне жизнь. Пусть они горят в аду! Жаль, что мне придется с ними там встретиться… Брат, прости за то, что наша ублюдочная семья разрушила твою жизнь. Я люблю тебя. Алиса.»
Эх, зря он вспомнил это всё. Сколько раз за минувшие одиннадцать лет мир вставал с ног на голову, Романов и со счета сбился. Альке было трудней. Она дичилась парней. Только со Славяном могла спокойно хохотать и даже обнять здоровяка. Наверно, потому, что никогда не видела в нем мужчину. Еще бы! Столько лет вместе! На ее глазах парни первый раз брились. На спор. Победит тот, кто оставит на своей физиономии меньше порезов. Вадим тогда одержал вверх над другом. Славка обозвал свои пальцы культяпками, сравнив их с длинными тонкими пальцами друга. Разве она может относиться к Славке иначе?
Мысли вяло толклись в голове, и тут Вадим увидел Альку. Голая, скрючившаяся, она лежала
