Том 2. Проза - Анри Гиршевич Волохонский
Смотрел здесь волком на Европу
Генералиссимус степей.
Отметим «грузную утробу» как еще один знак глумления и «тяжесть портупей» как удачное противополагающее дополнение. Утробу он наполняет, а портупеи скидывает, причем оба эти предмета обладают качеством тяжести: утроба грузная, портупеи тяжелые. Воинское звание генералиссимуса в комментариях не нуждается.
Его бесчисленные орды
Сновали, выдвинув полки,
И были к западу простерты,
Как пятерня его руки.
«Орды» здесь выглядят как дивизии, которые выдвигают вперед «полки», но при этом «снуют». Что же касается до простертой к западу пятерни, то у Чингисхана она была протянута скорее к востоку, в Китай, а вот у Сталина уж точно к западу.
Весь мир дышал его гортанью,
И власти подлинный секрет
Он получил по предсказанью
На восемнадцать долгих лет.
На словах «весь мир дышал его гортанью» можно особенно не задерживаться, отметив лишь великолепие этого опять-таки странного образа.
Вернувшись по тексту немного вспять, к описанию Каракорума, можно указать на трудолюбивого «крылатого трубача»:
Где перед каменной палатой
Был вылит дуб из серебра
И наверху трубач крылатый
Трубил, работая с утра!
Из описания в книге «Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука» узнаем, что под «крылатым трубачом» Заболоцкий подразумевает ангела, составлявшего часть устройства, в которое входил и предшествующий дуб. Отметим, что этот «дуб из серебра» был вылит «перед каменной палатой». Обратим также внимание на довольно, на наш взгляд, нелепое сооружение из четырех тигров, изрыгающих, заметьте, «в бассейн кобылье молоко». Говорится, что они делали это — вопреки природе — «буйно и легко».
Как трудно было разговаривать с монголами
Еще не клеились беседы,
И с переводчиком пока
Сопровождала их обеды
Игра на гранях языка.
Надо, стало быть, полагать, что за обедами Рубрук обменивался с этим переводчиком какими-то особо тонкими намеками. Это, собственно, должно означать выражение «игра на гранях языка». Хотя ведь эта игра шла на обедах. Может быть, дело обстояло немного иначе?
Трепать язык умеет всякий,
Но надо так трепать язык,
Чтоб щи не путать с кулебякой
И с запятыми закавык.
То есть язык здесь не тот, о котором говорилось выше, не тот, на котором говорят, но которым говорят. В этом смысл выражения «трепать язык». Однако смысл стиха тем не исчерпывается: оказывается, «надо так трепать язык», чтобы не путать щи с кулебякой. Язык вдруг приобретает физическую плотность и становится сам чем-то вроде одного из съедобных блюд. Но Заболоцкий на этом не останавливается:
Однако этот переводчик,
Определившись толмачом,
По сути дела был наводчик
С железной фомкой и ключом.
Оказывается, наш «толмач» — а кстати, переводчик ведь и есть толмач — на самом деле наводчик, то есть вор по профессии. Но почему он «с фомкой и ключом»? Ведь реальный наводчик эти предметы иметь как будто не обязан. Да и фомка не нужна, если есть ключ, равно и ключ, когда есть фомка. Вспомним, однако, «чем славился Ростов» в главе «Монгольские женщины», припомним обнаруженный тогда набор отмычек:
Своей коллекцией отмычек
Он колдовал и вкривь и вкось
И в силу действия привычек
Плел то, что под руку пришлось.
Вот вам и «игра на гранях языка».
Прищурив умные гляделки,
Сидели воины в тени,
И, явно не в своей тарелке,
Рубрука слушали они.
Обычно «гляделки» не щурят, а таращат. При этом они не могут быть слишком «умными». Ну и, конечно, пребывать за обедом «не в своей тарелке» любому неловко.
Несколько далее обращает на себя внимание местный мальчик:
Как прототип башибузука
Любой монгольский мальчуган
Всю казуистику Рубрука,
Смеясь, засовывал в карман.
Греческий термин «прототип», прообраз и тюркский головорез-«башибузук» соединяются и производят «монгольского мальчугана». Любопытно, что доводы Рубрука обзываются, как это было принято в советское время, «казуистикой».
Он до последней капли мозга
Был практик, он просил еды…
Заметим, что раньше, до Заболоцкого, употреблялось стандартное выражение «капля крови», а не «капля мозга».
…Хотя, по сути дела, розга
Ему б не сделала беды.
Что правда, то правда. Только вот розга должна была бы сделать свое дело по сути дела.
Рубрук наблюдает небесные светила
Светила сообщают Рубруку богословские истины, относящиеся к его поручению и намерению, — например, такую:
Твой бог пригоден здесь постольку,
Поскольку может он помочь
Схватить венгерку или польку
И в глушь Сибири уволочь.
Отметим, что «венгерка и полька» — это, кроме всего прочего, названия популярных танцев.
Идут небесные Бараны,
Плывут астральные Ковши,
Мелькают реки, горы, страны,
Дворцы, кибитки, шалаши,
Ревет медведь в своей берлоге,
Кричит стервятница-лиса,
Приходят боги, гибнут боги,
Но вечно светят небеса!
Укажем еще на ревущего в своей берлоге медведя. Обычно реальный медведь в берлоге спит, а вовсе не ревет. Но наша поэма, разумеется, не учебник зоологии. Далее, стервятник — это название хищной птицы. Почему же Заболоцкий называет лису стервятником женского рода, «стервятницей»? Слово стерва имеет первоначальное значение падаль. А лисицы упомянуты поэтом в начале сочинения именно как промышляющие падалью:
И только волки да лисицы
На диком празднестве своем
Весь день бродили по столице
И тяжелели с каждым днем.
(Глава «Начало путешествия»)
Вот поэтому лиса — «стервятница».
Удивительны первые строки нашей главы:
С началом зимнего сезона
В гигантский вытянувшись рост,
Предстал Рубруку с небосклона
Амфитеатр восточных звезд.
Амфитеатр — полукруглое сооружение — предстает, вытянувшись во весь свой «гигантский рост». При этом он состоит из «восточных звезд», как будто они существенно отличаются от тех, что на западе, на той же широте.
Заболоцкий продолжает:
В садах Прованса и Луары
Едва
