Лети, светлячок [litres] - Кристин Ханна
Строчки бежали дальше, по поворотам и перекресткам маминой жизни. Когда Мара дочитала до этого места, солнце уже село, на городок опустился вечер, а Мара и не заметила. Через окно в комнату падал желтоватый свет фонаря. Мара включила лампу на тумбочке и продолжила читать вслух.
Знай вот что, Мара. Ты боец, одиночка против общества. Моя смерть глубоко ранит тебя, это я знаю точно. Ты вспомнишь все наши ссоры и споры.
Забудь их, девочка моя. Мы с тобой такие, какие есть, только и всего. Вспоминай все остальное – как мы обнимались, как я целовала тебя, а ты меня, как мы строили замки из песка, украшали куличики, рассказывали друг дружке всякие истории. Вспоминай, как я тебя любила, любила в тебе все. Вспоминай, что я любила твою вспыльчивость и твой пыл. Ты, Мара, лучшая часть меня, и я надеюсь, что когда-нибудь ты обнаружишь, что и я – лучшая часть тебя. А все остальное отпусти. Помни лишь, как мы любили друг друга.
Помни любовь. Семью. Смех. Именно это помню я, когда все слова сказаны и все позади. В жизни я очень часто думала, что сделала и хотела недостаточно. Надеюсь, что моя глупость простительна – я была слишком молодая. Хочу, чтобы мои дети знали, как я горжусь ими и как горжусь самой собой. У нас были мы – ты, папа, мальчишки и я. Все, чего мне хотелось, у меня было.
Любовь.
Вот что мы помним.
Мара смотрела на последнее слово, «помним», но из-за едких слез буквы расплывались перед глазами. И в этой размытости она вдруг увидела мать – светлые волосы, с которыми никакая укладка не могла совладать, зеленые глаза, словно заглядывавшие тебе прямо в душу. Она помнила, что мама всегда знала, о чем ты думаешь, и догадывалась, когда закрытая дверь разрешает войти, а когда запрещает. Помнила мамин смех, который всегда с тобой, помнила, как мама убирала волосы с глаз Мары и шептала: «Навсегда моя доченька» – и целовала ее на ночь.
– О господи, Талли… Я ее помню…
Я чувствую, как бьется сердце. В этих ударах я слышу приливы и отливы, шелест летнего ветерка, барабанную дробь.
Воспоминания о звуках.
Но сейчас в моей темноте еще кое-что. Оно постукивает, давит, сбивает сердце с ритма.
Я открываю глаза, хотя я и не знала, что они были закрыты. Разницы никакой, вокруг все равно бесконечный мрак.
– Талли!
Это я. Когда-то была я. Я снова слышу его – мое имя, и когда звуки складываются в слово, я замечаю крохотные вспышки света – наверное, светлячки, а может, маяк… Огоньки танцуют вокруг меня, снуют туда-сюда, ну точно мелкая рыбешка.
Слова. Эти вспышки – слова. Они плывут ко мне.
…самая крутая девчонка на планете…
…как мы строили замки из песка…
…лучшая часть тебя…
От понимания сердце почти останавливается, вместо него в груди перекатываются слова – точно шарики.
Мара.
Это ее голос, хотя слова принадлежат Кейти. Слова из ее дневника. За годы я столько раз их прочла, что знаю наизусть. Я чувствую, как тело напрягается, – нет, это я его напрягаю, тянусь куда-то. Тьма давит на меня, не пускает, мимо несутся огоньки.
Кто-то берет меня за руку. Мара. Я чувствую теплую силу ее ладони, ее пальцы на моих – единственное настоящее во мраке нереальности.
Ты ее слышишь.
Я оборачиваюсь и вижу ее, Кейти, окутанную невероятным, чудесным светом. И внутри этого света – она, ее зеленые глаза, светлые волосы и широкая улыбка.
В темноту проникает голос:
– О господи, Талли… Я ее помню.
И в одну секунду я вспоминаю себя. Жизнь, которую прожила, уроки, которые не усвоила, предательства по отношению к тем, кого любила, и свою любовь к ним. Я вспоминаю, как они собрались вокруг моей койки, как молились за меня. Я хочу их вернуть. Хочу вернуть себя.
Я смотрю на Кейти и вижу в ее глазах наше прошлое. И еще кое-что вижу. Тоску. Я вижу ее любовь ко всем нам – ко мне, к мужу, к детям, родителям, – и в этой любви надежда и печаль.
Чего тебе хочется, Талли?
Слова Мары обволакивают, мерцают в черной воде, поцелуями ласкают мою кожу.
– Еще один шанс, – отвечаю я, и стоит мне это произнести, как тело мое вдруг наполняется силой. Я сделала выбор – и он вливает в мое немощное, никчемное тело жизнь.
Я пришла попрощаться. Мне надо двигаться вперед, Тал. И тебе тоже. Попрощайся со мной и улыбнись. Больше мне ничего не нужно. А улыбка – чтобы я поняла, что с тобой все будет в порядке.
– Я боюсь.
Лети, светлячок…
– Но как же…
Меня больше нет, Тал. Но я навсегда останусь с тобой. Лети…
– Мы с тобой навсегда.
Знаю. А сейчас лети к жизни. Жизнь. Это такой дар… И… передай моим мальчишкам…
– Передам.
Она оставила мне для них послание, и я прижимаю эти слова к сердцу, впечатываю их в душу. Я скажу Лукасу, что мама приходит к нему по ночам, шепчет на ухо и охраняет его сон. Что она счастлива и ему желает того же… Я передам Уиллзу, что грустить – это нормально и что не стоит так отчаянно пытаться заполнить оставшуюся после мамы пустоту.
Меня не стало, но я здесь, с вами, я не исчезла.
Вот ее послание.
Я научу их всему, чему научила бы она, и пускай они помнят, как сильно она их любит.
Отвернуться от нее – самое сложное, что доводилось мне делать в жизни.
В одно мгновение тело мое наливается тяжестью. Прямо передо мной огромная черная гора, такая крутая, что когда я пытаюсь на нее забраться, она буквально отшвыривает меня.
На вершине мерцает свет. Я подаюсь вперед, выдавливаю из себя еще один шаг.
Свет уплывает от меня.
Надо добраться до вершины, настоящий мир там, вот только я устала, как же я устала. И все же я стараюсь. Медленно продвигаюсь вперед. Каждый шаг – огромный труд. Тьма толкает меня назад. Звезды превращаются в снежинки, которые обжигают кожу. Но свет впереди сияет
