Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
— Не уходи от вопроса.
Эстер вздохнула. У Джека был Звездный домик. У Фрейи — тату-студия, а еще предметом ее забот становилась каждая женщина, которая к ней приходила. Забота Ауры простиралась… на любой уголок земли. Семь валунов в тайной лагуне Солт-Бей. Мансарда Абелоны в Копенгагене. Каждый метр фарерской земли. Не было такого места, которое Эстер создала, о котором заботилась — и которое не принадлежало бы Ауре. Ее, Эстер, собственное место. Может, «Каллиопа» считается? Представив Кейна, Эстер передернулась. Вместо Кейна вдруг всплыло другое воспоминание: могила черного лебедя возле Звездного домика. Эстер закрыла глаза и вознеслась над выгоном; теплица удалялась, сделалась штрихом на зазубренном острове, отороченном бескрайним непознанным бархатом моря. Эстер летела еще выше, сквозь облака, за голубую дугу Земли, в тишину, в темноту. К свету звезд.
— Ты всегда здесь желанная гостья. — Голос Флоуси вернул ее на землю.
— Спасибо. — Эстер открыла глаза. — А можно я тоже кое о чем тебя спрошу?
— Конечно.
— Кто запретил Хейди говорить со мной об Ауре?
— Я. — Флоуси взглянул ей в глаза.
Эстер откинулась на спинку стула.
— Почему?
— Потому что эту историю должен рассказать Софус, — просто ответил Флоуси. — И никто другой.
— Но он меня избегает. — Кровь бросилась Эстер в лицо. — Избегает с тех пор, как я сюда переехала.
— Он избегает не тебя, а разговора с тобой.
— Ты так думаешь? — Эстер внутренне поежилась, услышав, как плаксиво звучит ее голос.
— Он собирается с мыслями, Мотылек, — тихо проговорил Флоуси. — Не хочет, чтобы то, что возникло между вами, стало препятствием важному делу, за которым ты сюда приехала.
У Эстер упало сердце. Она внимательно посмотрела на Флоуси, собираясь с духом.
— То, что возникло между нами? — Сердце пустилось вскачь. — Значит, я это не вообразила?
Флоуси снова щелкнул зажигалкой. Затянулся.
— Пожалуйста, помни, — мягко сказал он, — что ты объявилась из ниоткуда. И начала допытываться о сестре. Начала расспрашивать Софуса о его жизни с Аурой, а ведь он ничего подобного не ожидал. Вам обоим сейчас очень нелегко. Всему свое время. К тому же каждый раз, когда вы рядом, воздух между вами… — Флоуси взмахнул рукой, — наэлектризован? Нет. Тяжелый. В воздухе висит какая-то тяжесть. Она сама себя не выдержит. — Флоуси взглянул на Эстер. — Полегче бы.
Эстер скрестила руки. Тяжелые серые тучи давили на теплицу. Кожа была липкой.
— Это что, предостережение?
— Только насчет того, о чем вам обоим и так известно. Я и ему сказал то же самое. Полегче. Что бы вы ни чувствовали друг к другу — сейчас этому чувству не время. Потом — да. А сейчас у вас обоих есть дела поважнее.
Эстер, не сводя глаз с Флоуси, выпятила подбородок, пытаясь изгнать противное ощущение: по шее снизу вверх, кажется, ползли красные пятна.
— Для человека, который вечно валяет дурака, ты отлично соображаешь.
— Обещаешь? — Глаза Флоуси заблестели.
— Тебе?
— Не мне. Себе. Поступить правильно по отношению к себе самой. К Софусу. К Ауре.
На глаза Эстер навернулись слезы.
— Я не кажусь тебе отвратительной?
Флоуси нахмурился:
— В смысле?
— Ну, что у меня чувства к нему. — Эстер беспокойно пошевелилась.
Флоуси на секунду посмотрел ей в лицо, а потом отвел глаза.
— Любовь не выбирают.
— Почему тебя вообще это так интересует?
— Он — моя семья, — просто сказал Флоуси. — А теперь еще и ты моя семья.
Эстер уставилась на него.
— Иди к черту, Флоуси. — Подбородок у нее задрожал. — Как я теперь могу не наобещать тебе чего угодно?
Эстер потянулась за косяком, и Флоуси отдал ей папиросу.
Так они и сидели — на складных стульчиках, в компании цветов, ожидавших темноты, чтобы зацвести.
41
Эстер ворочалась в постели. Взглянула на часы — четыре утра. Отдернув шторы, увидела перламутровое, с розовыми облаками небо. Время от времени пролетал, взмахивая крыльями, ворон. В голове эхом прозвучали слова, которые Флоуси сказал ей вчера в теплице: «Сейчас у вас обоих есть дела поважнее». Она признала правоту Флоуси, дав ему обещание. Дав обещание самой себе. Софусу и Ауре. Эстер проворочалась всю ночь; ей казалось, что обещание застряло у нее в трахее, а позже отвердело где-то между ребер. Эстер подавила его, и ее упрямая решимость начала расти. Словно песчинка в устрице.
Эстер прижала кончики пальцев к холодному оконному стеклу. Тайком улыбнулась, и улыбка согрела ее лицо и кожу, согрела ее изнутри. «Каждый раз, когда вы рядом, воздух между вами… тяжелый». Эстер тогда вслушалась в слова Флоуси, но в одиночестве могла думать только об одном — о волшебной истине, что скрывалась под ними: Софус тоже питает к ней чувства. Истина эта освещала Эстер изнутри, красота во тьме. Но вот из сумрачных глубин сознания всплыли непрошеные вопросы. Почему их с Софусом влечет друг к другу? Имеет Аура отношение к их чувствам или нет? А потом явился вопрос, который не покидал Эстер с того самого дня, как Аура ушла к морю и не вернулась: хотела ли сестра покинуть ее или нет?
Грудь сдавило, в висках закололо; каждый вдох давался с трудом. Эстер прогнала вопросы. Отказалась искать ответы. Закрыла глаза и постаралась думать о другом. Повернулась в теплой постели, сунула пальцы между ног. С ней осталось только желание. От всего прочего она избавилась. Кроме желания. Она знала, что Софус чувствует то же самое, и это знание не давало ей провалиться в темноту.
Эстер, зардевшись, откинула стеганое одеяло, оделась и побрела на кухню за кофе. Открыла холодильник, набила карманы. В доме было пусто: все на работе или в школе. Легкими шагами Эстер вышла на выгон.
— Девочки! — позвала она. — Долли, Мишель, Шигурни!
Подбежали овцы, стали тыкаться носом в груши, хлопья и салат, которые она им протянула. Мягкое дыхание овец щекотало Эстер ладони, и она позволила себе рассмеяться. Собственный хриплый смех застал ее врасплох; казалось, он поднимается из самого нутра и его подхватывает ветер. Уносит ее смех к морю. Эстер посмотрела на бескрайнюю синеву вдали. На неукротимые волны морские. Кожу покалывало изнутри, покалывание поднималось от ног до самого затылка. Эстер через плечо взглянула на выгон.
Там было пусто, если не считать овец. Но Эстер знала: она здесь.
Краем глаза Эстер видела Ауру. Сестра чего-то ждала.
Эстер закрыла глаза. Усилием воли заставила себя сохранить их — легкость, свободу, ощущение того, что она желанна. «Что бы вы ни чувствовали друг к другу — сейчас этому чувству не время. Потом — да». Эстер открыла
