Месяц на море - Наталия Миронина
Сотрудники отеля тоже прониклись теплотой к странной гостье – ведь деньги у нее водились и вела она себя прилично. Она была платежеспособным, солидным гостем… только без багажа.
Впрочем, одежды у нее прибавилось. В первый же день она отправилась за покупками и в какой-то момент почувствовала себя той самой героиней фильма, которая возвращается в отель с ворохом покупок. «С разницей, что за свои покупки я заплатила сама!» – с гордостью сказала вслух Александра, развешивая обновки.
Итак, в шкафу висела прелестная черно-белая юбка из хлопка производства краснодарской фабрики, платье-сафари из Китая, простые футболки с озорными принтами неизвестного происхождения… В ящичках было белье, новый купальник («Я что-то с ума сошла от свободы!» – подумала она, пробивая чек на кассе. Мало того, что купальник был очень дорогим, он еще был и очень открытым.) Чуть позже Александра купила теплую флисовую курточку. Курточка была черного цвета и подходила подо все. Даже под купальник.
Все же немного неудобств прибавилось. Пару раз Александра принималась искать что-нибудь, но потом вдруг хлопала себя по лбу – это что-то осталось в квартире Колесникова. Она не огорчалась, а только смеялась про себя и радовалась, что так успешно сумела сбежать. «Я бы не решилась его обидеть, я бы подыскивала слова, терпела и так бы ничего и не сделала. Зато сейчас я совершенно свободна», – Александра с восторгом оглядывала свой просторный номер и пыталась проникнуться наступившей свободой.
Вечером второго дня она позвонила подруге Леле.
– Ну, информация не для впечатлительной Степановой: я сбежала от своего мужчины, – сказала Александра и для храбрости сделала глоток шампанского. Шампанское она купила по дороге домой – захотелось довершить создание праздничной атмосферы. Леля была резка, и в разговоре с ней требовалось присутствие духа и умение обосновать свои поступки, а потому шампанское тем более было кстати.
– Ну-ну, – молвила Леля, – доложите!
– Э, понимаешь, – тут Архипова отпила из бокала, – не сошлись характерами, как принято говорить. Приняли решение пожить раздельно.
– Кто принял? Он?
– Я, – со скромной гордостью сказала Архипова.
– Почему я не удивляюсь? – уже весело спросила подруга.
Леле стало ясно, что Архипову никто не обидел, не побил, не сломал ей руки-ноги.
– Ты хорошо меня знаешь, а потому и не удивляешься, – вздохнула Александра, – а еще я сейчас пью шампанское. Одна. В своем шикарном номере.
– Шикарном? – Леля пропустила слово «шампанское».
– Да, я сняла номер в отеле на весь оставшийся срок.
– Это на две недели?
– Десять дней, а теперь уже меньше.
– Может, тебе денег выслать?
– Спасибо, у меня есть деньги. И кредитка есть. Леля, вы там не волнуйтесь. Мне так хорошо, что не передать словами.
– Уговорила, волноваться не будем. Степановой рассказать все же?
– Расскажи, только так аккуратно, чтобы она не придумала невесть что. Ты же Таньку знаешь…
– Договорились.
Подруги поболтали еще немного и попрощались. Архипова потягивала шампанское и смотрела на телефон. У нее отлегло от сердца. Хуже всего было бы, если бы она услышала: «Я тебе говорила!» или «Дура! Такого мужика потерпеть не можешь! Он все для тебя, а ты…». Она не успела сделать следующий глоток, как раздался звонок.
– Ну?! Я же тебе говорила! Правильно сделала! Нечего терпеть козла… – в трубке верещал голос Тани. – Но как ты так смогла, решилась? Ты же вечно боишься обидеть кого-нибудь…
Конец фразы Таня сказала уже спокойно.
– Знаешь, я не удивляюсь себе, – ответила ей Архипова, – я понимаю, что терпеть можно до определенного предела.
– А кто виноват, как думаешь? – спросила Степанова. – Кто виноват в вашей ситуации?
– Как и полагается, оба.
– А мне кажется, что он, – убежденно сказала Таня, – тщеславие, тщеславие…
– Ты о чем? – удивилась Александра.
– Понимаешь, ему было лестно приехать с такой, как ты.
– Да он тут ни с кем не общается. Вообще!
– Это не имеет значения. Есть соседи, магазины, различные учреждения. Понимаешь, город-то маленький.
– Думаю, что ты несколько преувеличиваешь его амбиции. Мне кажется, что он очень одинок. Но он таким одиноким и останется, – сказала Александра и рассказала Степановой историю своего ухода.
– Круто, очень круто, подруга, – одобрила Таня, – так и надо. Понимаешь, хуже всего сцены, упреки, выяснения отношений. А тут по-английски сдержанно.
– Это уж точно, сдержанно. Даже «до свидания» не сказала.
– А где живешь?
– В отеле, я уже Леле рассказала, – Архипова счастливо рассмеялась, – понимаешь, у меня отличный номер, я сама себе хозяйка, живу как хочу.
– А Колесников не появлялся? – серьезно спросила Степанова.
– Нет.
– Интересно, ищет он тебя, пропавшую на его глазах женщину?
– Какая разница? – удивилась Архипова.
– Никакой, только интересно исследовать психотип человека.
– О, не усугубляй! – взмолилась Архипова. – Мне осталось здесь чуть больше недели.
– А если точно, десять дней, – уточнила Степанова: она любила иногда точность.
– Да, и я хочу прожить их счастливо! – воскликнула Александра. – А потом, знаешь, я испугалась, что он… Понимаешь, я испугалась, что он ненормальный. Ну, как это бывает в кино. Вроде все хорошо – добрый, заботливый, но упрямый и стоит на своем. А к финалу фильма он уже с пилой, ножом или веревкой за героиней бегает. Или крадется.
– Дорогая моя, запомни, пожалуйста: нормальными людьми нам кажутся только те, которых мы плохо знаем.
– Как ты верно подметила.
– Это не я, это известный австрийский психолог Адлер. Он много чего сказал меткого.
– Да уж… – задумчиво произнесла Архипова, а потом встрепенулась: – Таня, я боялась сказать тебе, думала ты будешь ругаться, кричать на меня. Даже Леле запретила. Думала, ты мне до конца жизни будешь это припоминать и морали читать… Думала, вернусь и все тебе расскажу.
– Глупости-то не говори! Кому еще можно рассказывать, как не подругам! Точно, дура какая-то, – рассердилась Степанова, а Архипова рассмеялась над этой ее фразой.
– Подруга, я тебя целую, отдыхай и звони! – деловито сказала Таня и отключилась. Послышались гудки. Архипова какое-то мгновение смотрела на телефон, потом допила шампанское из бокала, вздохнула и стала собираться на прогулку.
Ее расписание представляло собой отсутствие всякого расписания, порядка или плана. Александра могла прийти домой на десять минут, прилечь в прохладе кондиционера и тут же сорваться на рынок за ягодами, в кафе поесть мороженого
