Месяц на море - Наталия Миронина
Архипова не поняла, стебется ли подруга или говорит серьезно.
– Понимаешь ли, я не умею петь романсы. Я девушка не трепетная. Не люблю слюни. Я решительная. На мне это написано большими буквами. И выводить трели о счастье и несчастье я не умею.
– Ну да, тебе лучше марши исполнять, согласна.
– Ну почему марши? – обиделась Архипова. – Я могу песни советских композиторов.
– Сдурела? Там шансон пойдет и что-нибудь лирическое. На крайний случай, блатняк, – Леля расхохоталась, а вместе с ней и Архипова.
– Я серьезно спрашиваю тебя, а ты ржешь! – сквозь смех прокричала Александра.
– Я совершенно серьезно. Понимаешь, играем на контрасте. Выходит такая интеллигентная дама, берет в руки микрофон и заводит: «Оп, мусорок…»
– Спятила! Нет уж… Мне дешевая популярность не нужна.
– Это не дешевая популярность, это любовь народных масс.
– Так, давай по делу. Что я буду исполнять? И могу ли я подыграть на гитаре себе. Опять же… Лирика, все эти слюни…
– Ты не права. Есть классика.
– Что-то на ум ничего не идет, – вздохнула Архипова.
– Подумай, я сейчас тоже с ходу не могу сказать. Но надо так спеть, чтобы людей за душу взяло.
– Леля, – вдруг сказала Александра, – мне кажется, что я в каком-то зазеркалье. События странные, люди, странные мужики типа сумасшедшего Шляпника…
– Кстати, знаешь, почему Шляпник сумасшедший?
– В смысле? – не поняла Архипова.
– Я спрашиваю: знаешь, почему у Кэрролла в его книжке про Алису в Стране чудес выведен такой герой, как сумасшедший Шляпник?
– Нет. Не знаю. Или не помню.
– А это профессиональная болезнь в те времена была. Они войлок, из которого шляпы делали, какими-то химикатами обрабатывали, а пары, само собой, вдыхали. Вот это и приводило к отравлению, которое выражалось в помутнении рассудка.
– Полезная информация, да. К шляпникам за версту не подойду. Интересно, а что Колесников вдыхал? Что так тронулся…
– Саша, будь справедлива: он просто необычен, – рассмеялась Леля.
Идея с концертом и позабавила Архипову, и слегка напугала. Уж больно быстро она согласилась принять участие. Сделано это было под влиянием минутного чувства, на радостях, что все решения были приняты правильно. Поддержка подруг была важна.
Шагая по набережной и улыбаясь прохожим, она соображала, как будет выворачиваться из ситуации.
В городе людей прибавилось. Александра вдруг увидела заполненные улицы, магазины, на набережной было не протолкнуться. «И большая часть из них обречена услышать мое, так сказать, пение!» – подумала Архипова. Она вдруг представила летний театр, зрителей, освещенную сцену, музыкантов. «Черт, да что ж это такое! Почему бы и не спеть?! Я же умею. Ну, не профессионал, иногда фальшивлю, но музыкальное образование у меня есть, а это всегда поможет! А еще я себе куплю платье специально для этого случая. Скромное, но новое!»
Подумано – сделано! Архипова свернула на главную торговую улицу города и зашла в торговый центр. Кураж, который появился неизвестно откуда, подтолкнул ее к самой яркой витрине.
– Простите, ищу концертное платье. Понимаете, друзья подшутили надо мной – записали в участники одного мероприятия.
– Это в летнем саду? – улыбнулась продавщица. – Клевое мероприятие, мы-то, местные, конечно, привыкли, а приезжие так развлекаются, так развлекаются! Ну где им еще разрешат выступить с любимой песней в сопровождении профессионального ансамбля на сцене, с освещением, как в драматическом театре? Да еще и приз вручат.
– Да что вы?! – глаза Архиповой загорелись. Она уловила азарт борьбы.
– Ну, понятно, не что-то такое… Но все же. Вазу дарили, набор кофейный был. А еще конфеты, целую корзину, огромную.
– Гм, а за что награждают? За песню, исполнение, костюм, образ?
Девушка задумчиво посмотрела на Александру:
– Ну, помню, точно был приз зрительских симпатий. Зрители обычно орут, когда выбирают.
– А сколько раз проводится такой концерт-конкурс?
– Один раз. Вот как раз посередине сезона. А еще и фотографии участников целый год на всяких стендах висят.
– Понятно! – Архипова улыбнулась счастливой улыбкой. – Прекрасная девушка, вы просто обязаны мне помочь!
С этими словами Александра пошла по рядам с яркими платьями.
«Итак, “прощальная гастроль”! – думала она. – Жирная точка в истории. Я должна победить. Не знаю зачем, но должна».
Минут через двадцать в примерочной было штук семь платьев. Все они были в пол, с открытой спиной или плечами. На некоторых были пайетки и золотая бахрома.
– Итак, начнем! – Архипова скрылась в примерочной и через какое-то время вышла в зеленом платье с пером на плече. Перо было слегка прибито.
– Э… Нет, даже если мы этого петуха освежим, вы все равно будете ящерицей, – продавщица оказалась с юмором.
Следующее платье было в стиле певицы Аллегровой: корсет черного цвета, рукава воланами, в которых были надрезы. Юбка в пол была вся в блестках.
– Хлыст в руки – и в дом свиданий, к любителям острых ощущений, – прокомментировала продавщица.
– А что, может, это заведет публику? – рассмеялась Архипова.
– Не надо. Там, конечно, будет контроль, но народ пьяный все равно проникнет. Так что будут там заведенные!
Третье платье было неожиданного коричневого цвета – не какого-то оттенка, а настоящего коричневого цвета. И фасон был вполне пристойный – обтягивающий лиф без деталей и расклешенная юбка до щикотолок.
– А красиво, – покачала головой продавщица, – очень. И вам идет цвет.
– Странно, коричневое – это совсем не мое. Я слишком темна для этаких оттенков.
– Это платье вам идет, потому что ткань блестит. Она не тусклая, а светится. Но, понимаете, на сцене это будет плохо смотреться.
Архипова внимательно посмотрела на девушку.
– Почему вы так думаете?
– Яркое освещение может сделать цвет выцветшим. И тогда никакой разницы – глубокий коричневый или нежно-коричневый.
– И что же делать? – Архипова растерянно посмотрела на ворох платьев, которые ожидали примерки.
– Знаете, кажется, у нас есть подходящее. Сейчас принесу.
Пока продавщица была в подсобке, Архипова успела примерить оранжевое с розовыми разводами, белое, почти свадебное, с огромной хризантемой на груди, и простое, похожее на халат из кисеи. Ни одно платье ей не шло.
Наконец появилась продавщица. Платье она несла в длинной коробке, отчего у Архиповой сразу возникло чувство уважения: казалось, абы какую вещь не поместят в такую красивую коробку.
– Вот, – сказал продавщица, вынимая из вороха папиросной бумаги что-то длинное и блестящее.
– Оно же черное? – сказала Архипова.
– Нет, оно серо-черно-голубое… Я даже не знаю, какого оно цвета на самом деле.
– Оно похоже на осетровую икру, – вдруг сказал Александра.
– Давненько я ее не видела, – рассмеялась девушка, – вернее, только и видела.
– Но, согласитесь, оно крутое?! – Архипова потрогала рукой тяжелую ткань, похожую на мягкую кольчугу. Ткань была из узелочков, маленьких, ровных. Именно они были похожи
