Заповедное изведанное - Дмитрий Владимирович Чёрный
вот они, кстати, как живой укор Куняеву-младшему, да и старшему, а равно как и всей брюхократии «Нашего Собутыльника» – самые мои любимые её стихи, фактически вся неопубликованная подборка, со второго, с губановской порывистостью, текста и начиналась наша СМС-конвергенция…
«Я ни разу не видела осени столь бездонной…»
Я руки чувствую твои на дрожи струнной…
…и самой тонкой стать бы, самой Той…
Я ни разу не видела осени столь бездонной,
Таких черных проплешин в задумчиво-пряных травах,
Столько солнечных листьев на буро-зеленых склонах
И настолько прозрачных вод в торфяных оврагах.
Я не помню еще, чтоб так за сердце и так крепко,
Чтобы дым поселков так пах недопитым морем,
Чтоб так билось пламя в осиновых мокрых ветках,
Чтоб так руки тянулись к пожарно-еловой боли.
Я не знаю, зачем зажигаются столько свечек,
Что березами кажутся бархатно-сонным летом…
В Иван-чайных распадках земля лиловостью лечит,
И сквозит голь полей безмолвным всемудрым светом.
Я ни разу так не искала яблочных алых капель,
Не ждала всей кожей паденья дождя в ладони…
…Я не помню, чтобы Ты в мыслях мне место занял.
Не топи меня в осени – радостной и бездонной…
«На алтарь октября – ночь…»
На алтарь октября – ночь.
И в безумии дня – тишь.
Из беспенных искусств – прочь:
Взмах на взмах – трижды вверх, лишь
Полоснуть звездных волн рябь
И рассвету в лицо – взрыв,
И, полеты забыв, вплавь,
Вдоль промокших ресниц ив.
«Рухнуть в кресло. Взгляд – в потолок…»
Спи… как дремлет уголек в чуть теплых
пепельных ладонях лиственных кострищ…
Рухнуть в кресло. Взгляд – в потолок.
И пустым макраме тоннелей
До разрыва бродить по мелям
Тех «хочу», чей безмолвен ток.
По бесцветным полям времен
Собирать адаманты Веры
И свой новый, безумно-первый,
На их гранях писать Закон.
Пролистать все «еще чуть-чуть!»,
Заколоченные запретом,
И статичных грез менуэтом
Увенчать. И злой дым вдохнуть.
Сбросить с вяло ноющих плеч
Сон – навязчиво мягкой шалью…
…Я была б тебе верной сталью,
Да опять не об этом речь…
«Оголтелый дятел все стучится в висках…»
Оголтелый дятел все стучится в висках,
И в колодце окна плещет черная муть.
Не выходит, как раньше, себя в руках
Удержать… Что-то вновь норовит ускользнуть,
Заблудиться в бетонных крыш городьбе,
Бросить келью мыслей моих позади…
…и крадется осколок меня к тебе…
В голове – звездозвон. Пусто слева в груди.
«Не-объятья апельсиновых ветров…»
Не-объятья апельсиновых ветров,
Не-тоска от невозможности упасть,
Не-казненье, если пламя не украсть,
Не-разлука меж двух крыльев – рукавов,
Не-друг в друге – сойки плач в не-тишине…
Белладонны сок во мне – цепочка «не-…»
«Карающая длань растерянного света…»
Карающая длань растерянного света…
И буйноглазый конь запутавшихся чувств…
И вопль бескрылых звезд, и неслучайность бреда…
И к теплым волнам губ всей бренностью тянусь.
«Не торопясь покинуть немоту…»
Не торопясь покинуть немоту
Бумажных крепостей и равелинов,
Мой шепот, независимо-невинно
Крылом когтистым плавя пустоту
Безвестных неспособностей и грез,
В твой полумрак швыряет горсти звезд.
«Была б жива – расплавлено-вишневым…»
Была б жива – расплавлено-вишневым
Вином заката келью залила.
Была б сильна – до дрожи невесомым
Крылом эльфийским плечи обняла.
Но из глубин водоворотной Леты
Могу лишь бросить преданность монетой.
«Я верила: не наступит того треклятого срока…»
Путь домой и всё сумрачней ветви…
Я люблю тебя (знаешь: люблю).
Годы ждал, видел сны, гнал болезни,
Чтоб единственность встретить твою.
Ч.
Я верила: не наступит того треклятого срока,
Когда меня вновь накроет сплетение душ и тел…
Но (яду мне!) оказалось, ручей, что с «Л…» у истока,
В песок укрывшись на годы, иссякнуть не захотел.
Я знала: ни смысла, ни радости в боли резкой и жаркой, —
Несовместимы с жизнью пылающие костры.
Не стоит конечной точки бег по кругам желаний —
Он венчан опустошеньем бессолнечной немоты.
Я все перерассчитала: ошибки цена безмерна!
Она маловероятна…и все же – совершена!
…Глаза за ладонью прячу и медленно – на колени.
Глуша стонабатной медью, рушится тишина.
Теперь-то – невозвращеньем в безветренное, пустое,
Теперь-то – вот этим новым, ломающим хрупкий наст
Теперь-то – жасминным ветром, сдувающим то незлое,
Незлое и…неживое, что разъединяло нас, —
Клянусь – не оставить всуе, не растворить в раздумьях,
Не бросить в колодец прошлых, чуть памятных странных дней,
Не скрыться в рацио-волнах, чуть теплых ночей бездумных,
