Госпожа Юме - Георгий Андреевич Давыдов
Кудрявцевы отбыли, Славик (на правах больного) с ними; мутно помню, как Раппопортиха целит меня аспирином (стакан с белой бурдой). После по телефону пересказала мой монолог (мычание жертвы градуса в эскизной манере — Машке было, у кого подсмотреть талант имитации — «мать с театром жила, как с мужчиной»). Я бухтел (снимая рубашку, надевая рубашку), чтобы не давала мне садовую землянику — ндеюсь, ты вымла? бчий цепень — не то, о чем мечтаю — за аспирин спсбо, глва прктчески не трщит. Могу на влсипеде. Нет, мгу. Три часа ночи? Там фонарь — днамо-мшина — вжиу-вжиу (в таком состоянии обнаруживается склонность к звукописи) — крути педали, у тебя ляжки спртвные, поехали (вцепился в руку мертвой хваткой — градус стимулирует мышечную активность, так она объяснила, но отвлекла рубашкой — сначала рубашку, потом велосипед, сначала рубашку, потом…) Знчит, змляника чстая? Бычий цепень… Даже Кудрявцеву не пожелал бы цепня. Ну и что, что нет коров! А козы? Пташинский розовый на козьем. Следует стрлзовать молоко (Машка уверяет, что в слове «стерилизовать» я, согласно ее подсчетам, спотыкался шесть раз, прежде чем перепрыгнул через стерню слогов). Я тбя пркзаменую (схожий барьер), нет, проэкзаменую, ты почти врач, хотя, ха-ха-ха, психолог — вроде шрлтанства — знала: состав женского молока и козьего молока и-ден-ти-чен? Нет, не любая дура. Молодец! Женская грудь и козье вымя. Я не мелю ерунду. Да, похожи. Нет, не козел. У меня не жвет цпень в глве. Пжлста, без тебя на влсипеде. Не надо искать в канаве. Не надо портить праздник Пташинскому. Сама сказала, ей не терпится. Сказала. Не надо рубашку. Садовая земляника — пресная, как законный брак. Мне неизвестно, что тебе обо мне известно. Всем известно: что такое брак, всем известно. Одиннадцать детей — с ума сойти! Что от нее осталось. Млые дтки! Детки жуют грудь. Вслая грдь — никакой красоты. У Дюрера офорт: старуха закидывает сиськи за спину. Нет, сиськи. Нет, у Дюрера. У тебя — не вислая. Нет, не пристаю. Странно устроены женщины (стрно устрны жщны…), им говорят, что красавицы — можно, прекрасные глаза — можно, или, например иерусалимские глаза (иерслмски) — можно, но скажешь, что у них прекрасная грудь — сразу расстрел! А она (да я не трогю тбя!) действительно прекрасна. Неверш? Не веришь — сходи к академику Жилинскому. Не врач — академик живописи! Не будет щупать! Потому что видел много у кого. Он старик, зачем ему грудь? Эстетически. Почему не показать? Пжлста, но ты несвободна, пока в одежде. Грудь твоя — дело твое. Каждая мечтает, чтобы все восхищались ее грудью. Да, мечтает. Одежда — печать изгнания из рая. Разве Фрейд тебя не учил? Нет, я не хожу голым. Либо ты Аполлон, либо хрен с конем. Одиннадцать! Конечно, я «за». Чадородие — потребно стране. Кто будет воевать? сеять хлеб? машинистами в метро?.. Лаура терпеть не могла садовую землянику. А чьи фекалии на землянике? Агронома или Мичурина… Шептал девушкам, слюнявый старикашка, посмотри на его очочки, — решил, они станут ему, простите, стирать трусы? Мичурка плохой. Мичурка сразу Лауру потащит на грядку. Мичурке отрубят голову в Авиньоне. Мичурка болел бычьим цепнем, нельзя с цепнем приставать к девушкам. Покушайте землянички! А возраст согласия? Ей пятнадцать. Представь, тебя заставят рожать в пятнадцать. Мичурка знал латынь, мог напеть ей… Женщины любят ушами, какая глупость, а еще врач. Подушка Пташинского совсем изголодалась, ей мало одного. Да, мало. Вернье фильм показал, когда французы первый раз в Индию… Там никого не шокирует. Соображаю получше тебя. Мозг женщины с кулачок. Назови хоть одну, которая играет в шахматы. Пусть играет голой — все сдадутся. Французы приехали в Индию, облдели! Французы — не скандинавские сельди. Посмотрели на барельефы… знаешь разницу между брлефом и грлефом? А золотое сечение? Твоя грдь, нпрмер. Нет, тебе никто не скажет. На барельефах нерастраченные силы природы. Ты хотела бы на барельефы? Не надо драться! Я во всех — все во мне. Потому в Индии миллиард. В Европе — полтора человека. Разучились клепать детишек. Одиннадцать! Зачем весь вечер стреляла арифметическими глазенками? Я-то не против. Но сердце, тебе известно, кому… Плевать, сколько детей… Только Лауре. На чем играла? На лютне? Или на нервах? Ненавижу землянику, никогда не корми… Лауре… (я умею сбя кнтрлировать).
Машка долго потом потешалась над «умею сбя кнтрлировать» (и все остальные — было бы наивно рассчитывать, что радиоспектакль звучал только для меня). Тот редкий случай, когда мог смеяться вместе со всеми, так сказать, искренне.
8.
Славно, что Кудрявцевы (Лена, правда, так и не сменила фамилию, но факт не принято афишировать) меня зовут — «ты согласен устроить обща такого-то?» Обща — не их словцо, откуда-то слямзили; разумеется, я кричу в трубку ликующее та-та-та-та! (меня ценят за оптимизм — не тороплюсь опровергать). А вот Танька-мышь (повод, когда сочувствую) отчего-то в немилости. Треплушка? четыре часа бесперебойным молоточком? Воздержусь от подробного цитирования Пташинского про «языковую гимнастику». Танька все равно прорывается на обща, и реприза в дверях канонична: «Посмотрим-посмотрим, как выживают те, кто страшно далеки от народа…» (детям не объяснишь, в чем соль). Случаются вариации: «Человек простыми словами — это человек и его квартира». Еще бы, раз туда сволокли весь антикварный Арбат, в том числе чугунную печь ар-нуво, действующий дымоход которой (мерси последнему этажу и связям Кудрявцева на Тверской, 13) обвивают две манкие нимфы и два старика-сатира, чей профиль, по единодушному мнению, вылитый мой.
Было: Кудрявцев и Лена (Мышь
