Возвращение в Триест - Федерика Мандзон
Альма встает, в руках у нее чашка с узором из остролиста, ей нестерпимы собственные мысли. Она чувствует себя каким-то гибридным существом: наполовину гостьей, наполовину хозяйкой дома.
– Мне пора, – говорит она.
– Да, конечно.
– Спасибо за кофе.
– Хотите посмотреть дом?
Альма колеблется.
– Нет-нет, мне просто было любопытно…
– Ваши дедушка с бабушкой, должно быть, продали эту квартиру много лет назад, когда ее купила моя подруга.
Альма стискивает зубы.
– Как бы то ни было, я пробуду тут всего несколько дней, попробуйте обратиться в агентство, может, она потом будет свободна.
Альма кивает и сдерживается изо всех сил, чтобы не броситься очертя голову вниз по лестнице, вместо этого она ждет лифта, поддерживая светскую беседу на прощание, и только когда железная калитка закрывается у нее за спиной с тихим «клик» и над аллеей вновь показывается небо, невозмутимое и спокойное, Альма чувствует, как ее челюсти разжимаются и дыхание выравнивается.
Годы, проведенные в доме на платановой аллее, все летние. Дни каникул, когда она просыпается рано утром и идет с мамой покупать крапфены[10] у Греко. Они спускаются по улице среди домов в стиле либерти, девочка с ногами цапли и ее красивая мама, которая похожа на театральную актрису, соломенная шляпка на светлых локонах и загорелые лодыжки в веревочных сандалиях: лишенная наследства дочь профессора.
Они шагают в прохладной тени деревьев, которые обуздывают солнце, а между тем дворники перед театром Россетти еще сметают с тротуаров остатки ночи. Пекарня пропитана запахом дрожжей и корицы. У Греко серебряный зуб, и, когда он улыбается, получается воровская ухмылка; в качестве подтверждения своих корней или для того, чтобы подкрепить фальшивую легенду, он рассказывает девочке об Антигоне, произведя на нее сильное впечатление историей с погребением. Сзади за прилавком стоят большие плетеные корзины, из которых выглядывают кайзерки[11] и филончини[12], но все витрины отданы под крапфены с вареньем, посыпанные сахарной пудрой: золотые подносы так и снуют туда-сюда по пекарне, пончики появляются еще горячими из цеха и застилают стекло жаром.
Альма с мамой покупают полные кульки. Дома они, сидя на полу или на незастеленной супружеской кровати, вгрызаются в пончики, пока не набивают животы до отказа и пока мать не говорит, что уже поздно, и не отправляет ее переодеться в купальник, а сама начинает собираться на работу – в то время она работала в галерее современного искусства, откуда ее вскоре уволили за то, что она пускала студентов бесплатно и часами курила со сторожем на террасе на крыше, сделанной по проекту Карло Скарпы[13].
Отсутствие ее отца в эти дни воспринимается как должное. «Кем работает твой отец?» – спрашивает учительница в школе. Папа, кем ты работаешь? Изобретатель, исследователь, чародей, сказочник. Он обожает сбивать ее с толку, рассказывая полуправду.
Летом, до появления Вили, Альма проводит большую часть времени с дедушкой и бабушкой с маминой стороны (существование дедушки и бабушки с папиной стороны – тема неудобная, равно как и любая попытка заглянуть в прошлое семьи). Мать поначалу сопротивлялась, но, когда стопка неоплаченных счетов на столике в прихожей достигла такой высоты, что ее невозможно было не замечать, нехотя уступила.
После обеда они проводят время в полумраке кафе «Сан-Марко», где для деда всегда держат столик. Вместе они читают Die Zeit[14], в том числе ради этого он настаивал, чтобы внучка учила немецкий в одной из престижных школ, он учит с ней столицы мира. Иногда заходит и бабушка, после катания на яхте или партии в бридж, она прерывает их занятия, снабжая свежими городскими сплетнями, заказывает кусочек захера[15] со взбитыми сливками, как девчонка, или коктейль с мартини, если время уже к вечеру, и упрекает мужа, что тот пытается сделать из Альмы академика. Она же учит внучку играть в брискола и мухлевать в тресетте[16], водит ее кататься на байдарках в заливе, дарит ей браслетики и ожерелья из стеклянных камушков; когда девочка становится постарше, читает ей стихи Марины Цветаевой, которую никто в городе еще не читает. И этим воспитанием дедушка с бабушкой дорожат куда больше, чем каким-то там наследством. Все то, чем пичкали Альмину мать всю ее юность: стихотворения наизусть и рождественская елка до потолка, тарелки с золотой каемкой на столе. Ее жених, цыган без прошлого, стал для нее возможностью побега, чтобы освободиться одним махом от семьи, от ожиданий, от Австро-Венгрии.
Дедушка с бабушкой к своим семидесяти годам никогда еще не жили под одной крышей, по распространенному в городе обычаю, который отстаивался как символ цивилизованности. Дома у них на противоположных склонах холма, которые выходят соответственно на старый и новый порт; вероятно, было время, когда они делили ложе, но по-настоящему их объединяют путешествия, литература и любовь к сплетням. Бабушка говорит о русских писателях с таким драматизмом в голосе, обсуждает Пушкина и Дантеса, будто это ее друзья, с которыми она проводит вечера и которым обожает перемывать косточки, и Гоголь, Гоголь, самый великий из всех. Ее занимают подробности роковой и незаконной любви этой русской братии, в которой все умирают молодыми и несчастными. Она играет в азартные игры в гостях у подруг или в казино по ту сторону границы, где позже встретит Вили и найдет его более привлекательным, чем внучка.
С бабушкой и дедушкой Альма говорит по-немецки и на городском диалекте: погружаясь в эти дни, она будто залезает в волшебный шкаф, который, захлопнув дверцы, отбрасывает ее за тысячу световых лет от шаткого беспорядка ее дома, от диталини с маслом и посуды, которая громоздится в кухонной раковине, в мир с людьми, говорящими тихими голосами, и глаженым постельным бельем. В школе она описывает дом бабушки и дедушки как свой, ей больше всего на свете хочется, чтобы они взяли ее к себе жить, тогда можно мечтать о школьной форме и четком распорядке дня; только отец одерживает верх над этими мечтами, когда врывается как вихрь, сбежавший от бури, и прямо с порога громко объявляет о своем приходе: все сразу бросали свои дела и кидались к нему, ведь он обещает интересные истории и новости. И его истории
