Дождь в Токио - Ясмин Шакарами
– Ака… – голос подводит Кентаро. – Акамура сказал, что ты выглядишь прекрасно.
– Прекла-а-асна, – подтверждает старик, прищёлкнув языком.
– С-спасибо, – пищу я. На моих щеках можно жарить яичницу.
Только я пролепетала благодарность, диковинная реликвия из древних времён отвернулась и зашаркала к кассе. Моргаю – Акамура уже исчез.
– Удивительно. Старик никогда не показывается незнакомцам, – смеётся Кентаро. – Видимо, ты его очень впечатлила!
– Уверен, что он не персонаж сказаний? – понизив голос, осведомляюсь я. – Или спрошу иначе: у тебя есть татуировка с ним?
– Возможно.
Опасная улыбка – опасно прекрасная.
– Тогда покажи, – с вызовом предлагаю я, но вся смелость улетучивается, когда Кентаро подходит ближе.
– Есть проблема, – его глаза дерзко блестят.
– Ч-что за проблема?
– Не хочу показывать так много кожи.
Идиот. Следовало догадаться, что он надо мной потешается.
– Кстати, Ая передаёт тебе пламенный привет, – ледяным тоном сообщаю я. Не позволю этому джедаю (сегодня замаскированному под мафию – модель нижнего белья) так легко поднять себя на смех.
– И ей привет, – Кентаро отводит взгляд, выглядя немного обиженным. Нет, тогда получается, что он хотел пофлиртовать, а это математически невозможно. Парни не флиртуют с девчонками вроде меня. Особенно такие красавчики, как Кентаро.
Я продолжаю заниматься вынужденным сводничеством.
– Мы с ней сегодня ели рамэн.
– Это кое-что объясняет, – сухо отвечает Кентаро. – Есть трупы?
– Да, три. Моя фотография уже расклеена по всему Токио.
Сосредоточься, Малу, сосредоточься!
– В общем, Ая передавала тебе привет.
– Ты уже упомянула.
– Давно вы знакомы?
Кентаро удивлённо моргает:
– Довольно давно.
– А когда начали встречаться?
Он скрещивает руки на груди, окидывая меня недоверчивым взглядом.
– Мы не вместе, если под встречаетесь ты имеешь в виду это.
Внутри всё сжимается.
– П-правда нет? Но Ая же такая… милая. По-твоему, н-нет? Она милая и такая… ах.
Кентаро заливается смехом.
– Ая милая? С этим можно поспорить. Но одно мне ясно: ты не шпионка, что успокаивает. На мгновение я подумал, что тебя подослал отец. Такое уже бывало не раз.
Пока я соображаю, что Кентаро имеет в виду, он протягивает руки и говорит:
– Дай мне форму, когда переоденешься. Я подожду у кассы.
– Л-ладно.
Осознавать, как по-детски я себя только что вела, мучительно – мучительно неловко. Переодевшись обратно в праздничное платье, я с опущенной головой плетусь к столу, где сидит Кентаро.
– Деньги за форму твои родители уже внесли.
На слове «родители» Кентаро мельком смотрит мне прямо в глаза.
– Понятно. Спасибо.
Он осторожно заворачивает блузку в блестящую шёлковую бумагу.
– Тебя уже накрыло тоской по дому?
Отвечаю слишком быстро:
– Нет.
Так быстро, что Кентаро в изумлении замирает.
– Всё… всё сложно, – добавляю я.
– Я заметил.
Мы молчим. Тщательность, с которой Кентаро упаковывает мою школьную форму, завораживает. За то, как он складывает одежду, ему полагается награда. Кентаро не спешит, и мне почему-то нравится стоять вот так, наблюдая за его работой. Наконец он с улыбкой вручает мне свёрток.
– Додзо, пожалуйста.
– Вау, это невероятно!
– Простого спасибо вполне достаточно, – в замешательстве отвечает Кентаро.
– Я говорю о рисунке.
Из-под обёрточной бумаги торчит скетчбук, и увиденное очень впечатляет: глаза, носы, губы – набросок лица, настолько безупречный, что кажется фотографией.
Кентаро в панике бросается к столу и быстро прячет скетчбук.
– Картина ещё не готова!
Я ошеломлённо смотрю на него.
– Всё… всё сложно, – шепчет Кентаро.
– Я заметила, – прочистив горло, я продолжаю как ни в чём не бывало: – Ещё раз спасибо за помощь.
– Всегда пожалуйста. Приноси форму к нам на чистку, если снова натворишь дел в лапшичной.
– Здорово, буду иметь в виду.
Наступает тишина, которую можно использовать как орудие пыток.
Кентаро заговаривает первым:
– Я провожу тебя до ворот.
– Не нужно.
– Это моя работа.
Ах. Джедай снова на тёмной стороне силы.
На асфальте отражается ослепительный свет солнца. Выйдя из уютного полумрака магазинчика, я невольно жмурюсь.
– Малу.
Я чувствую дыхание Кентаро на коже, и тело отзывается приятной дрожью. Он стоит прямо за спиной. Жаль, что мне на это не всё равно.
– Малу.
Медленно, очень медленно оборачиваюсь к Кентаро.
– Это твоё?
Визг автомобильных шин – да быть такого не может! С самой широкой усмешкой за всю историю человечества Кентаро указывает на розовую шляпу, победоносно торчащую из зарослей плюща.
– Я… нет… да, моя, – ломким как стекло голосом отвечаю я.
Освободив шляпу от плюща (или ещё лучше: освободив плющ от шляпы) Кентаро надевает её мне на голову.
– До завтра, Малу.
Меня хватает только на слабый кивок.
Кентаро с улыбкой пятится, и в следующее мгновение его поглощает серебристосерый сумрак. Дверь в магазинчик захлопывается.
– Завтра ужасно скоро, – шепчу я.
– Сёганай, – довольно отвечает розовая шляпа.
4
35°40’40.4»N
139°42’33.6»E
– Нет, папа, я не заблужусь. Мы Аей ходим в одну школу.
Я лежу на футоне, уставясь в потолок. Братто Питто дремлет, свернувшись вокруг моей головы, будто кепка (в его случае, будто сморщенная купальная шапочка). Жаль, что мой первый в жизни поклонник – кот-нарцисс по имени Брэд Питт, но я постепенно привыкаю к этому лысому преследователю.
– Малу, ты ещё здесь? – вопит папа в телефон. С тех пор как я уехала в Японию, он компенсирует расстояние громкостью.
– Да, пап, – вздыхаю я.
– Держись подальше от мальчишек, которые курят.
– Да, пап.
– И от тех, которые пьют.
– Да, пап.
Папа переключается на автопилот.
– И от тех, которые катаются на мотоциклах.
– Подожди, сейчас возьму бумагу и ручку. Так много за один раз невозможно запомнить.
Папа действительно выжидающе молчит, и я с усмешкой закатываю глаза. Сердце сжимается – как же я скучаю по родителям. Понимая, что папа в своей стихии, спрашиваю:
– Есть ещё мудрые советы?
– Татуировки! Держись подальше от парней с татуировками!
– Не беспокойся. С таким я мириться не собираюсь.
– Вот и прекрасно. Что ещё?
– Это ты мне скажи, – ворчу я.
– Никаких вечеринок по будням!
– Ты меня с кем-то путаешь.
Тишина.
– Малу, мне очень грустно, когда ты так говоришь.
На глазах выступают слёзы. Как бы хотелось взять свои глупые слова назад.
– Ты ведь знаешь, что мы тебя очень любим.
– Знаю, – шепчу я. Сейчас всё бы отдала за объятия. – Как дела у мамы?
– Супер. Она передаёт большой привет, – папа старается говорить жизнерадостно. – Вчера в музей поступили новые полотна, поэтому у мамы дел невпроворот.
– Я имею в виду, как у неё дела по существу?
– Когда как, – помедлив, отвечает папа. – Малу, не переживай за нас. Ты на другом конце земли
