Фугу - Михаил Петрович Гаёхо
Но причитали и плакали все на один голос.
Топорик при виде старух крутился и ерзал на своей петельке. И сам собою ложился Нестору в руку.
А иногда выскакивал вперед, как индеец в боевой раскраске, по пояс голый и с пером в волосах, заплетенных в длинную косу.
В деле своем он не знал ни жалости, ни сомнений, потому что был железный, как Феликс. И бил обушком по головам, которые раскалывались, брызгая на ступени своим внутренним содержимым.
Старухи валились легко, словно кегли. Их палки и зонтики со стеклянным звоном ломались на части. А старухи лежали, бледные и неживые.
Кровь текла по ступенькам, обильно, словно пущенная из крана.
Капала с потолка, как подземные воды, нашедшие течь.
Это был кошмар, от которого самое время было проснуться. Но проснуться Нестор не мог, и приходилось досматривать зрелище до конца, до того момента, когда усталый работник произносил, вытирая губы: «Что ж, как говорится, — мозги отдельно, а кровь отдельно». И возвращался на свое место, в петельку под мышкой.
Нестор вздыхал с облегчением. Закрывал глаза и оказывался на каких-то далеких ступеньках, лежа там с белым компрессом на лбу. Чьи-то прохладные пальцы касались лба, меняя тряпочку, иногда слышался чей-то голос.
А когда открывал глаза, готовый, кажется, проснуться дома в своей постели, никого не было рядом. И ничего не было — ничего, кажется, не было из того, что было, — ни крови, ни мозгов под ногами, да там и действительно ничего не было — иллюзия, и ничего больше.
17
Нестор хотел дать имена тем, у кого их не было.
С именем хорошо человеку, а без имени — такого даже и не бывает.
Скорее может случиться, что у человека окажется много имен (много — это, будем считать, больше трех), чем совсем уж ни одного.
А «человек в шляпе» — это не имя, и пройдет много времени, пока станет именем. То же самое и «человек с бородой». Много людей есть, которые в шляпах, много есть с бородой, и ни для кого это не имя. Есть даже такие, которые носят бороду и шляпу одновременно, хотя, как говорится, тут что-нибудь должно быть одно — либо борода, либо шляпа.
Нестор хотел дать этим двоим имена, так же как он однажды дал, недолго думая, имя безобидному маньяку Бенджамину. Какую-нибудь взаимносочетающуюся пару имен типа Пётр-Павел, Григорий-Константин или Бородин-Шаляпин. Но к ним не прилипало.
С топориком, висящим под мышкой, было проще. Конечно, легко было называть его просто топориком, пока он висел на петельке на своем месте. Но когда выскакивал, голый по пояс с пером в волосах и в боевой раскраске, то имя ему требовалось. Можно было назвать его Чингачгук или Монтигомо — но топорик не откликался.
Настоящее имя ему было Родион. Получив его, топорик преобразился. Теперь он выходил в длинном черном пальто, в сапогах. У него была мягкая светлая бородка и голубые глаза.
И глядя на него, все думали: «адекватно».
18
Однажды нестор решил составить список того, что не приходит в голову.
Все это были простые, в сущности, вещи, даже в чем-то очевидные.
Спросить у своих собеседников, человека в шляпе и человека с бородой, как их зовут. Как-то ведь сами себя они про себя называют и в разговоре друг с другом.
Может, они вообще не существуют за пределами его, Нестора, внимания и друг с другом не разговаривают? Об этом тоже можно спросить, хотя как-то оно вроде бы и неделикатно.
Вспомнить о том, чьи белые руки клали ему на лоб исцеляющий лечебный компресс.
Спросить человека в шляпе о белом кролике, которого он вынимает оттуда. Это разные кролики или каждый раз один и тот же?
О зеленых человечках поспрашивать — только непонятно, о каких.
Спросить у Лили — невзначай положив ей на колено руку, — почему она много раз спускается вниз и никогда (если что, то он бы заметил) — никогда не поднимается вверх, навстречу.
И еще — это отдельный вопрос — помнит ли она, о чем они разговаривали в прошлый раз на этих ступеньках?
Спросить у старух, которые в черном, что там такое с ними случилось внизу, отчего они причитают и плачут.
О чем-нибудь спросить Родиона, но уж если тот выходит на сцену, то становится не до того, чтобы что-нибудь спрашивать.
У кого-нибудь, кто спускается вниз, спросить, какая там наверху погода.
Задуматься об отсутствии естественных, как их называют, потребностей. Столько раз Нестор пил, а иногда даже ел, но сходить в туалет не приходило в голову. Оно и к лучшему.
Не приходило в голову пробежаться вверх по эскалаторной ленте, идущей вниз.
Или вниз по ленте, идущей вверх, — это тоже.
Или пойти поперек — за белым кроликом, которого человек, наверное, не просто так вынимал из шляпы.
Нестор написал этот список кривым фломастером на проплывающей мимо панели — коротко, тратя по два-три слова на пункт, и слова уплыли в разные стороны, путаясь и перемешиваясь друг с другом.
Что, собственно, и следовало ожидать от слов, которые не пришли в голову.
А ведь есть еще и такие вещи, которые не то что не приходят в голову, но о которых не приходит в голову даже подумать.
19
Сидели, пили пенную.
Снизу доносился шум, неясный и, как всегда, тревожный, но туда было еще далеко.
Мимо по балюстраде проплыло нарисованное кривым фломастером слово из трех матерных букв. Первая буква была «А», вторая — «Б».
«В который уже раз», — подумал Нестор.
— Мы, когда видим сон, можем проходить по одному месту неоднократно, — сказал человек в шляпе, — это нормально. Как по саду гуляя или по обширному дому, где много комнат, а в них мебель и картины на стенах. И в котором можно заблудиться, как в лабиринте.
Раздался многократно уже знакомый стеклянный звон и через короткое время повторился.
— И даже более того, — продолжал человек, — пространство сна ограничено по сравнению с пространством реальности, поэтому проходить несколько раз по одному месту придется неминуемо.
— Таким образом, — сказал человек с бородой, — если средь белого дня ты вдруг начнешь замечать на своем пути какие-нибудь повторяющиеся детали в виде предметов, картин или одинаковых слов, прозвучавших с разных сторон, то, значит, у тебя есть причина задуматься — не сон ли это.
— А если что-то
