Без исхода - Константин Михайлович Станюкович
— Вот и живем, как видите! — говорил Крутовской. — Жена учит, я служу на железной дороге, строчу корреспонденции, да помаленьку адвокатством занимаюсь… Кое-как и существуем… Материалу для корреспонденции только мало бывает. Слава богу, теперь у нас скоро земские выборы, так материал будет. Теперь здесь самое горячее время… Избиратели все собрались… шумят… Тут-то их я и накрою…
— А адвокатство?..
— Раз защищал одного мужика… Оправдали. Теперь у меня дельце интересное… С одним богачом процесс… со Стрекаловым…
— С моим хозяином…
— Как?..
— Так! — засмеялся Глеб, — я к нему приехал сына обучать.
— Процесс интересный с вашим принципалом: хотел по закону рабочих надуть. Посмотрим, как вывернется!..
— Не пощадите? — смеялся Глеб.
— Пощады не дам! Только бы наши инженеры не помешали! Ведь он у нас на дороге подрядчик.
— Так что вы и местом, рискуете?
— Рискую, да мне на это наплевать! — весело заметил Крутовской. — Надоело мне это место, а главное — дело-то забористое, ловко, законно подведено-то как!
И Крутовской стал быстро рассказывать дело, действительно интересное, заранее восхищаясь, как он «наклеит нос» жирному «буржуазу».
Вернулись домой. Черемисов было хотел ехать к Стрекалову, но было поздно, и он остался ночевать. Долго беседовали приятели. Говорил больше Крутовской, рассказывал о бывшей мастерской, читал отрывки из романа, увлекся и тут же дал слово, что кончит его скоро и тогда напишет новый, мечтал вслух и об адвокатстве и жаловался под конец на скуку…
Черемисов лег спать, а Крутовской еще пошел строчить корреспонденции. Долго не мог заснуть Черемисов. Он все думал об этом гнездышке, где случайно сошлись два совершенно различные характера. И ему почему-то стало жаль Людмилу Николаевну.
А Людмила Николаевна тоже не спала. Она тихо, прижавши лицо к подушке, плакала, но плакала не от горя, а от радости, что Володя, с приездом Черемисова, перестанет хандрить и станет веселей… «Какая я ему собеседница! — подумала она. — Со мной, пожалуй, ему и скучно!»
Крутовской в это время «продергивал» размашистым почерком земцев и предупреждал читателей не верить обещаниям этих «крепостников», громил «интриганов» и в конце концов под вымышленными именами рассказал биографии «претендентов» на выборные должности. Увлекся и кстати обругал администрацию железной дороги. «Место фукнет!» — пронеслась мысль. Но Крутовской только улыбнулся и подбавил еще жару, обозвав железнодорожную администрацию «скопищем воров на законном основании». Корреспонденции вышли пикантные.
VIII
Раннее майское утро.
В роскошно убранном кабинете большого каменного дома, на лучшей грязнопольской улице, сидели два человека: губернский предводитель, Александр Андреевич Колосов, и его интимный секретарь, Иван Петрович Лампадов.
Несмотря на ранний час, Колосов был занят. Он писал за большим рабочим столом, заваленным газетами, журналами и брошюрами.
Колосов — смуглый брюнет лет сорока, с поношенным, но все еще очень красивым лицом. Из-под густых, нависших бровей выглядывала пара черных, острых глаз, освещавших лицо умным, чуть-чуть плутоватым выражением; длинные, густые черные волосы были откинуты назад, открывая высокий лоб бронзового цвета. Во всей мощной фигуре Колосова была удивительная соразмерность и мягкость форм: он был высокого роста, не толст, не худ, а по-русски плотен и широк в костях, и обладал солидными, не без изящества, манерами. Складки под глазами и две-три глубокие борозды на лице ясно говорили, что Колосов на своем веку пожил, побывал в переделках, но все это не помешало ему с честью выйти из них таким солидным и кряжистым, каким видит его читатель…
Совершеннейшая противоположность Колосова — Иван Петрович Лампадов. Это — низенький, невзрачный, рыжеватый господин лет за тридцать, с робкими, добродушными маленькими светлыми глазками. Он сидел сбоку у письменного стола, пробегал газету и по временам поднимал острый юркий нос, взглядывая на Колосова, усердно накидывавшего четким, крупным почерком какое-то «мнение» на белый лист почтовой бумаги.
— Будет. Устал! — произнес Александр Андреевич, поднимая голову и выпуская струйку дыма. — Эка, что за дивное утро!.. (И он полной грудью дохнул свежего майского воздуха.) — Прикажите-ка, Иван Петрович, перебелить, да хорошенько, голубчик. К министру! — добавил он, подавая исписанную бумагу.
Колосов не говорил, а скорее пел тихим, задушевным тенором и при разговоре глядел на собеседника с такой ласковой серьезностью, что редкому человеку не чувствовалось с Колосовым, что называется, по себе.
Лампадов быстро взял бумагу и промолвил почтительно:
— Слушаю-с, Александр Андреич!
— Да не откладывайте в долгий ящик работы, о которой я вас просил вчера…
— Будьте покойны, Александр Андреич, в точности исполню.
— И когда мы составим резюме всех министерских циркулярных разъяснений по земскому делу, мы все это изучим основательно и явимся в собрание во всеоружии земских деятелей…
При последних словах Колосов ласково подмигнул глазом и прищурился.
— Они ведь ничего не делают, только шумят! — прибавил Колосов, презрительно мотнув головой на улицу.
— Через недельку все изготовлю-с. Из кожи буду лезть.
— Лезьте, лезьте, Иван Петрович! («На что же ты больше способен?» — договаривали колосовские глаза.) Зато потом отдохнем: в Новоселье поедем бекасов бить. Ведь вы у меня незаменимый, а? — продолжал Колосов, ласково трепля Ивана Петровича по коленке. — И если, поможет бог, меня выберут, секретарь в управушке — вы. Кто же другой? А жалованье там, батенька, не наше. В представительном собрании, — шутил Колосов, похлебывая чай, — мало не положат, а? Как думаете? Можно будет тысчонки полторы положить, так, что ли?
Лампадов осклабился и поклонился.
— Что, денег не нужно ли? Вы, пожалуйста, без церемонии…
— Благодарю вас, Александр Андреич, уж я и так взыскан вами, — проговорил Лампадов с легкой дрожью в голосе. — Из вертепа, можно сказать, извлечен.
— Полно, полно. Какие тут благодарности! Ни вам с них шубы, ни мне рубашки. И вертепы, милейший, лишнее — остаток семинарии. На-те! — добродушно сказал Колосов, подавая пятидесятирублевую бумажку несколько умиленному Лампадову. — На ваше жалованье не раскутишься. Как еще вы ухитряетесь? А доходишки у нас плохи. Ведь плохи, а, мой кабинет-министр?.. Что, матушка здорова?..
— Благодарю вас, слава богу…
— Кстати, вот новая газета… тут и ваша биография есть, рядом с моей… Прочтите, что пишут! — весело шутил Колосов, подавая несколько опечаленному Лампадову номер газеты. — Да вы не пугайтесь: не названы по фамилии, а просто так подлецами обругали, без фамилии, — смеялся Колосов. — Это все Крутовской!.. Я скоро доберусь до него, если не кончит! — тихо заметил Колосов. — Отсюда может проехаться и в Соловецкий, богу помолиться… Ведь следует грехи ему замаливать, почтеннейший?
— Пасквилянт-с!.. — сердито ответил Лампадов.
— Да вы прежде прочтите… не без подробностей, каналья, описал нас. И перо резвое… Вы его знаете?
— Как же-с его
