Странная Алиса - Виталий Сергеевич Буданов

и вовсе не было. Я сидела и плакала и мне все больше хотелось плакать, я просто не хочу, чтобы это было со мной, это, как мне кажется, самое страшное, что могло бы произойти и оно произошло, я вся была раздавлена, я четко ощущала в себе отпечаток его ступни. Я все это видела перед своими глазами: его лицо еще не испарилось, оно все еще надвигается на меня, а я все убегаю от него в страхе, он все еще бьет меня, валит на землю, а я пребывала в оглушающем, цепенеющем ужасе, я чувствовала, как он наступает на меня, как пытается сорвать с меня одежду, как я сопротивляюсь и насколько беспомощно и ничтожно перед ним мое сопротивление, я пытаюсь вырваться, словно бабочка, оказавшаяся в клетке, хлопаю крыльями, бьюсь отчаянно о стекло, и только сейчас я начала это сознавать. Ужас все еще был передо мной, я смотрела на него, он какой-то пугающей бездной захватывал меня.

Я сидела здесь на лавочке, а он, вероятно где-то бродит и ищет меня, наши пути разошлись, но могут сойтись снова. Меня всю передернуло, когда я подумала об этом. А что если он вот-вот найдет меня, неожиданно появится из-за угла?

Не знаю, честно говоря я не особо думала об «этом», я не знаю как “это” бы происходило в моей жизни, я только всегда понимала, что сейчас не готова к «этому», я даже как-то мысленно шарахалась от «этого», мне всегда это представлялось чем-то таинственным, но я не готова и даже боюсь вступать в эту тайну, мне даже страшно немного это представить, я всегда думала, что если «это» и будет, то только с тем человеком, которого я очень люблю, тогда, может быть я была бы и готова, и то не знаю, для этого мне нужно хорошо узнать его, безгранично доверять ему; когда он станет мне близким человеком, может тогда я была бы на «это» готова, и то не знаю. Но ни в коем случае, я никогда не хотела бы просто с кем-то, кого я почти не знаю, мне всегда было противно даже это представить. Но я так рада была тому, что он все-таки не тронул меня, он лишь только попытался сорвать с меня одежду. Я очень бы не хотела, чтобы мой первый раз прошел именно так, мне было бы очень больно и очень сильно бы поранило меня. Но слава Богу, у него не получилось ничего, я осталась невредима, он не сделал того, чего хотел. Я как-то неожиданно это поняла. Я встала с лавки и пошла в сторону вокзала. Мой велосипед остался в лесу, я уже не пошла за ним, так как очень боялась вновь встретить этого человека. Мне было очень жалко, что он пропал, его подарили мне на День рождения, когда мне было четырнадцать лет.

Хьюрин был пустым, лишь только огни горели на возвышающихся как шпильки фонарях. Сколько раз мы проезжали на машине мимо этого города, когда ехали домой по Яродовскому шоссе, а я смотрела в окно на проплывающие мимо улицы, на дома, которые долго тянулись вдоль шоссе, а некоторые из них стояли вплотную. А после Хьюрина дорога расширялась, домов и деревень становилось все больше и больше, и уже не было таких огромных просторных полян, как до него, шоссе уже не утопало в темноте густых наваливающихся лесов, а возле дороги все не переставали мерцать огни, все никак они не умолкали, и словно в узел тебя завязывало приближение столицы, которое ощущалось если чуть-чуть отъехать от Хьюрина. Этот узел начинал постепенно затягиваться, он не затянулся еще до конца, но уже петля стала сужаться, в скором времени начали появляться большие дома, потом они исчезали, но ненадолго; а вдоль дороги все тянулись, не умолкая какие-то постройки, уже немного сдавливающие тебя, а дальше будет Танхония с ее большими домами, с ее вынужденной необходимостью, с ее огромной спешкой и давкой.

Я села на одну из последних электричек до Ельвецка. Людей в электричке почти не было, за исключением нескольких человек, что меня немного настораживало. Поезд ехал сквозь леса, они все тянулись, а дорога петляла порою; поезд проехал Кучугуры.

Я все думала об этой ситуации, электричка гудела, долго петляя между станциями, так как после Хьюрина между ними большие промежутки. Почему вдруг этот человек решил на такое пойти? Почему это случилось именно со мной, я всегда думала, что все несчастья меня обойдут каким-то образом. Странно, ведь часто люди попадают в какую-то беду, и ты уже привык, что будто это происходит где-то в другом отдаленном мире, и каким-то образом тебя это не касается никогда, и потому ты становишься уверен, что с тобой никаких тяжелых несчастий точно не произойдет, будто неведомая сила охраняет тебя и оберегает от них, словно ты какой-то особенный, что тебя это вовсе не затрагивает. Почему этот человек решил на такое пойти? Как мне кажется, человек начинает совершать преступление из-за какой-то серьезной травмы, которая что-то сдвигает в нем внутри, после чего он начинает думать о нем, полагая, что это какой-то выход, и в какой-то момент решается на него. Может быть, над этим человеком долго издевались в школе, он чувствовал себя отринутым от всех, его не принимали, каждый день он приходил в школу, и его одноклассники придумывали новые пакости, и он ходил вынужденно, с поникшим лицом, зная, что сегодня опять над ним будут издеваться, а у него не было в школе друзей, и он не понимал за что его отвергают, и был вынужден терпеть ранящие его достоинство унизительные насмешки. Он не может почувствовать свое достоинство, когда его постоянно унижают. У нас в школе есть один такой мальчик, над которым постоянно все смеются, его никто не уважает, и я вижу как ему тяжело от этого, как он часто страдает, мне всегда было его жалко и хотелось ему как-то помочь, сделать что-то такое, чтобы он не чувствовал себя несчастным. Иногда я общалась с ним, мне всегда хотелось его утешить, я помню мы несколько раз гуляли с ним после школы, и он очень был благодарен этому, а я была так рада, что ему стало легче, что теперь он не чувствует себя одиноким. Я помню, как мы сидели с ним на качелях возле школы, и он в какой-то момент рассказал мне всю свою боль, он был аутистом, но не в тяжелой форме, ему всегда было тяжело среди