Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
В ласковых глазах Греты светилась доброта Софуса, в улыбке угадывалась улыбка Клары. Эти люди знали и любили ее сестру. Их Аура тоже покинула.
— Можно спросить, что случилось? — сказала Грета. — Нам мало что известно.
Ей вспомнилось, как Хейди отреагировала на изображение Виоланты в дневнике Ауры. «Узнай же, кто я: неукротимая волна морская».
— Узнавать особо нечего, — коротко сказала Эстер и вздохнула. Ей не хотелось быть грубой. — В последний раз Ауру видели у моря. Дома, в Тасмании. На Лутрувите. Одежда осталась на берегу. А сама Аура исчезла без следа. Полицейские не обнаружили ничего подозрительного. Они не смогли сказать наверняка, был это несчастный случай или… — Эстер замолчала. Кончилось дыхание, кончились слова, смелость и способность говорить. Внутри ворочались слова, которых она не сказала: «Аура оставила мне записку. Которую я проигнорировала».
Грета, протянув руку через весь стол, сжала ладонь Эстер.
— Сочувствую твоей боли, твоей утрате.
Эстер отняла руку. От соболезнований в ней просыпалось нетерпение, она устала от смущения, которым голова была набита, как ватой. От разочарования зудела кожа. Эстер представила себе обнаженную беременную женщину на краю скалы и ее зеркальное отражение внизу. Женщина ждала Эстер.
— Софус избегает меня, — сказала она вдруг и тут же прикусила обе губы, словно сама удивилась своим словам. — Простите.
Лицо Греты смягчилось, на нем отразилось сочувствие.
— Да, похоже на него. — Она покачала головой. — Когда он не может справиться с чувствами, то замыкается, как устрица в раковине. Он и с сестрой был таким же.
Эстер пила чай; тело сделалось жестким, непослушным.
— Идеальных отношений, конечно, не бывает, но между Софусом и Аурой было что-то особенное. Софус очень старался открыться ей, Аура изменила его к лучшему. Когда она его оставила, он долго был сам не свой. Он…
— Постойте, — перебила Эстер. — Что значит «она его оставила»?
Грета посмотрела на нее:
— Аура покинула его. Разбила Софусу сердце.
Эстер вяло пошевелилась. Значит, это Аура бросила Софуса, а не наоборот.
Она не сразу осознала это, но потом почувствовала громадное облегчение.
— Когда Клара рассказала нам о твоем письме и судьбе Ауры, Софус вспомнил все так, словно это было вчера, — продолжила Грета. — Ему страшно. И страх не дает ему открыться.
— Чего он боится? Меня? — Эстер нахмурилась.
— Нет. Он боится, что, если он с тобой заговорит, его захлестнут чувства. Связанные с Аурой. Ты, наверное, сама не осознаешь, насколько ты на нее похожа. То, что ты сидишь здесь, рядом со мной, даже для меня потрясение. Такое ощущение, будто меня кто-то морочит.
Слова Греты болезненно укололи Эстер. Чем она здесь занимается? Слоняется по этому дому — дому Софуса — и ждет, когда тот с ней заговорит? Она уже начала было верить, что ей самое место здесь, на Фарерах, но это чувство оказалось иллюзией. Как она разрешила себе забыть, что это жизнь Ауры? Флоуси, Хейди, овцы, Лена, Софус — все это жизнь Ауры. Эстер перевела взгляд с Греты на застекленную дверь, за которой паслись овцы. Над садом раскинулось небо. На глаза навернулись слезы. Одна из овец — кажется, Ингрид — на пару с Меган Мааапино обнюхивала футбольный мяч Хейди.
Почувствовав, что Грета поднялась, Эстер снова взглянула на нее.
— Прости, Эстер, не хотела тебя расстроить. Зря я пришла, наверное.
— Нет, Грета, что вы. Хорошо, что вы нашли время и мы встретились. Спасибо. — Эстер вытерла нос. — Просто… очень тяжело это все. Быть здесь тяжело.
— Могу себе представить, — тихо сказала Грета. — Ну, надеюсь, что ты найдешь то, зачем приехала. — В сумке у Греты звякнул телефон: пришло сообщение. Прочитав его, Грета улыбнулась. — Мне пора. Вязальщицы скоро соберутся. Да, кстати. — Она пошарила в сумке и достала два мотка шерсти, отливающей тусклым серебром. — Передашь Софусу?
Эстер взяла шерсть.
— Софусу?..
— Ja. Софус в смысле вязания нам всем нос утрет, только признавать этого не любит. Когда он был подростком, его часто дразнили, да и сейчас поддразнивают. Вот этот свитер Софус мне связал, еще когда был подростком. — И Грета с гордой улыбкой погладила рукав.
Булавка, засевшая в груди у Эстер, перестала быть такой уж острой. Эстер представила себе, как Софус, юность которого проходит среди яростной природы Фарерских островов, среди неумолимых традиций, сидит дома и вяжет для Греты нежно-зеленый джемпер.
— Передам, — сказала Эстер. — Если мы с ним вдруг, для разнообразия, окажемся в одной комнате.
Грета сжала губы, словно хотела что-то сказать, но передумала.
— Он очень рад, что ты здесь.
Эстер страстно хотелось выспросить у Греты еще что-нибудь о ее сыне. Но та уже собралась уходить, а Эстер так и не решилась задать ей хоть один вопрос, боясь выдать свои чувства.
Следом за Гретой она подошла к входной двери, и они постояли, глядя друг на друга.
— Спасибо, что зашли, Грета. Спасибо за чай.
— Не за что. — Грета перебросила волосы через плечо. Что-то у нее на руке привлекло внимание Эстер. На внутренней стороне запястья Греты была вытатуирована птичка. Грета заметила, что Эстер смотрит на татуировку.
— Извините. Просто она мне очень понравилась, — пояснила Эстер.
Грета закатала рукав.
— Я ее сделала в Новой Зеландии пару лет назад. После развода.
— Сами? — спросила Эстер с невольным восторгом.
Грета улыбнулась ей.
— Когда я была на Южном острове, в Хокитике[107], то ходила на ретрит одной художницы. Сделала вид, что я «человек искусства», — Грета изобразила кавычки, — но на самом деле мне просто хотелось познакомиться с новыми людьми. И я нашла там друзей. Истории, которые они мне рассказывали… Они были как… — Грета помолчала, прижав руку к груди, — как один из тех аппаратов, которые снова запускают сердце. Понимаешь?
Эстер кивнула.
— Ну вот. У одной из женщин, с которыми я там познакомилась, ее звали Джуд, была татуировка на подбородке — моко. Она рассказала мне, что означают такие татуировки для ее народа, маори. Считается, что у каждой маорийки моко есть внутри, у самого сердца, и, когда женщина готова, она переносит эту татуировку с сердца на кожу.
Руки у Эстер покрылись мурашками.
— История Джуд мне очень понравилась. В ней есть энергия, ja? В коже женщины? Джуд сказала, что она татуировщица, и я попросила ее нанести мне мою первую татуировку, когда ретрит окончится. Я выбрал птицу туи[108] — свела дружбу с одной такой на Южном острове. Они поют по ночам, часто в полнолуние, у них два голосовых аппарата, поэтому с их странными песнями ничто не сравнится. — Грета погладила татуировку. — С ней мне спокойнее быть собой. Я не
