Песня первой любви - Евгений Анатольевич Попов
Лицо Софьи Игнатьевны покрылось мертвенной бледностью.
— Поэтому я и хочу произвести с вами небольшой расчетик. А именно: где-то около десяти лет назад вы взяли у меня в долг пять рублей и до сих пор не вернули. Так вот — и не возвращайте. Ввиду вашего тяжелого телесного положения я прощаю вам их, эти деньги, и прошу считать их своими. Прощаю, несмотря на то, что сам нахожусь в довольно затруднительном материальном положении.
Наступила тишина, нарушаемая лишь попискиванием в горле Софьи Игнатьевны. А затем — взрыв.
— То есть как это — я вам должна! — вскричала забывшая про болезни Софья Игнатьевна. — Не кажется ли вам, бессовестный молодой человек, что это вы в незапамятные времена одолжились у меня деньгами и сейчас плетете какую-то чушь, вместо того чтобы честно вернуть взятое. Вы думаете, что если я получаю за свою болезнь сто процентов зарплаты по бюллетеню, то я должна поощрять всяких лысеющих проходимцев?
— Да нет. Уверяю вас, ангел мой, что вы ошибаетесь. Наоборот. Это вы заняли, а я вам дал.
— Я действительно часто ошибаюсь. Это верно. Но этот ваш случай я помню преотлично. Вы мне дали пять рублей, а я потом вернула вам десять.
И так далее и тому подобное до нескончания.
И кончилось все это тем, что она, раскрасневшись, встала во весь рост в своей больничной рубашке в своей постели и швырнула мне в рожу злополучную пятерку, подобрав которую я быстро смылся.
И с тех пор пошла на убыль болезнь Софьи Игнатьевны. Она стала лучше и больше кушать, шутить и рассказывать анекдоты. А также ругать меня! Добрая женщина! Ужасно теперь меня ненавидит! Но — здорова, здорова! Пишет докторскую. Скоро защитится и будет доктор технических наук. Что ж, как говорится — большому кораблю большое плавание.
И уж, конечно, не вспомнит о своем несчастном исцелителе, который вернул ее к жизни от гроба с помощью обыкновенной пятирублевой бумажки. Да еще взятой в долг десять лет тому назад.
Не вспомнит. Увы! А если и вспомнит, то будет ругаться. И что это так мне не везет? И что за несчастный я исцелитель? И кто в этом виноват, в конце концов, или что? Наверное, деньги.
Вы знаете, я когда-нибудь заберусь на высокую скалу и вскричу, обращаясь к кому-нибудь:
— Проклятье! Деньги разрушают нам жизнь и препятствуют правильным взаимоотношениям между людьми. Поэтому их все нужно отменить да поскорее!
Только чтобы возле этой самой скалы было поменьше народу, а то ведь хохотать будут ужасно.
* Нерегулярно. — Потому что подписаться на зарубежные дефицитные издания можно было тогда лишь «по блату». Блат — полезные знакомства, имеющие целью приобретения дефицитных товаров. Ведет свое происхождение вовсе не от блатных, а от немецкого слова Blatt — лист, документ, по которому иностранцам, от души приехавшим в СССР строить социализм, выдавали хорошие товары в спецмагазинах, хотя потом многих genosse отправили в лагеря за шпионаж и вредительство.
Деньги разрушают нам жизнь и препятствуют правильным взаимоотношениям между людьми — ну уж прямо! Разве зря в песне поется: «А без денег жизнь плохая, не годится никуда». Правильно кто-то умный сказал: «Денег не нужно много, их нужно достаточно».
Медаль Берии
Молодой писатель — это тот, кого не печатают.
Л.Петрушевская в разговоре. Семидесятые
…СЕМИДЕСЯТЫЕ: совершенно разгоряченный спорами о социалистическом реализме, молодой писатель Евг. Подпов шел по столичной улице им. 1905 года к своему приятелю, молодому писателю Вик. Корифееву, который жил близ Ваганьковского кладбища, где, как известно, похоронены — с одной стороны С.Есенин, поэт, с другой, что менее известно, — А.Платонов, писатель… на Армянском кладбище, полном покойных армян. Шел из пивной «Яма», где закусывал портвейн селедкой с луком. К своему приятелю, который снимал квартиру у богатого шофера, уехавшего в Вену… но не предавать родину на пути в Израиль, а честно ей служить, возя ее слуг, работающих в посольстве.
Была почти полночь. На лицах отдельных прохожих был написан ужас, но остальные выглядели бойко, бодро и весело. Некоторые отдельные даже хохотали, как будто вовсе не им вставать завтра ранним утром, шагая крепким уверенным шагом на любимую работу, гори она ясным огнем… не им утирать трудовой пот, стучать карандашом по графину, проводя важное производственное совещание. Даже почему-то было мало пьяных.
Добравшись до квартиры приятеля и тщетно назвонившись в отвратительный квакающий звонок, Подпов спустился в лифте на холодный осенний асфальт, сел на уличную скамейку и задумался.
Он думал, что вот — интересно: унижается он, дожидаясь приятеля, или проявляет тем самым широту и подлинную народность русской бесшабашной натуры.
Приятеля все не было. Стрелки часов давно уже перевалили через зенит и желали сойтись на цифре 1, а приятеля все не было. Приятель Корифеев, как потом выяснилось, именно в этот момент только начинал свой знаменитый половой акт с уличной цыганкой, предварительно отмыв ее в чужой ванне стиральным порошком «Лотос».
Подпов привалился к скамейке и решил есть бутерброд, потому что не было приятеля, не было обусловленного по телефону вина, не было никого и ничего, холод лез под пальто и заставлял называть его (холод) «сучарой».
Отшуршав бумагой, Подпов съел вкусный бутерброд и задремал.
Внезапно послышались тихие нарастающие голоса:
— Мы откроем тебе глаза. Твой приятель — сукин сын. Мы тебе откроем на него глаза.
Из-за высокого кладбищенского забора густой толпой вышли мертвые и дружески направились к Евг. Подпову.
— Вот это — я. Он обосрал меня. Я ел много черной икры и был им за это обосран, — грубо заговорил какой-то бывший толстяк с комсомольским значком.
— А вот и мы. Мы ехали в поезде и ничего не делали. А он оклеветал нас, — все повторяла и повторяла обособленная группа населения, состоящая из старушки в белых носочках, тихонькой девушки и крепкого молодца, похожего на бетонную скульптуру.
— Лобок мне велел побрить! — тоскливо выкрикнула некая крикливая, красоты неописуемой.
— Эх, не успел я прижизненно прибрать его, падлу, куда следует, пожизненно, — мрачно отозвался пожилой вальяжный джентльмен с некогда зоркими глазами, держащий под мышкой дерматиновую папку с надписью «Хранить вечно».
— Это вы кто же такие будете? — несколько оробел Подпов.
— А это мы, как в новогодней газете под рубрикой «Что кому снится», это мы… есть гнусно оболганный советский народ, «герой» «произведений» вашего дружка, такого же подонка, как и вы сами, — объясняли мертвяки, наступая.
— А ну — кыш отсюдова! — не растерялся Евг. Подпов. Он встал, осенил их православным крестом, и нечисть мгновенно
