Песня первой любви - Евгений Анатольевич Попов
Рыбак, моряк, вор чемоданов, пространщик с бани, гитарист рок-группы, член Союза журналистов РСФСР, шофер автохозяйства № 1264, свободный художник Семенов, геолог Егорчиков, норильчанин, акробат, болгарский поэт Георгий Борисов, диссидент Езопов, цыган и тот Шварцман, который зубы золотые вставляет, да и сам автор этих строк — всего нас набралось до сотни, и милиция десять раз туда-назад ездила.
Или одиннадцать. Я точно не помню, но вытрезвитель утром оказался полный, как лукошко. Каждый отдал по пятнадцати рублей. Итого — тыща пятьсот. Кроме того, по получении на производстве квитков о безобразных поступках все, кроме цыгана, были лишены квартальной премии и тринадцатой зарплаты по итогам работы предприятия за год.
И что же это у нас тогда получается, товарищи? Да ведь это же полная получается алгебра, товарищи! Тут ведь тыщами экономии дело пахнет! Коли даже, к примеру, брать в среднем по 15 рублей, то ведь и все равно — тыщами пахнет! Считайте, суммируйте, множьте! Я-то сам примерно прибросил, но может, я где-то как-то по-большому ошибаюсь? Может, это в другую сторону алгебра? А? Ответьте, други, развейте сомнения!
Бред, вы говорите? Який, хр-р, какой там еще может быть вранье, когда бред и когда и вреда-то всего, что пьяные на улице валялись в грязи на глазах у всего чистого, белого и аккуратного света! Иван! Никита! Коля! Ау!
* Публикуется впервые
Иван, Никита, Николай — анонимные персонажи из народа, который гораздо ближе к почве, чем так называемая интеллигенция.
Володя Боер с Витей Немковым… — Прототипы: известные театральные художники Владимир Александрович Боер и Виктор Анатольевич Немков.
Салимон… — Прототип: поэт Владимир Иванович Салимон.
Дедушка, который на базаре корешками торгует — умер, не дождавшись новых счастливых времен. Он и тогда уже пожилой был.
Двое командированных — посидели в тюрьме, зато теперь мелкие олигархи, живущие рядом с Рублевкой.
Рыбак, моряк, вор чемоданов, пространщик с бани, гитарист рок-группы, член Союза журналистов РСФСР, шофер автохозяйства № 1264… норильчанин, акробат… цыган — все нашли свое место в жизни, потому что государству каждый его подданный люб, даже если он умер. Пространщик — по специальности номерки в бане выдавал и глядел, чтоб чего не украли. Теперь такой профессии нет.
Болгарский поэт Георгий Борисов. — Прототип: болгарский поэт Георгий Борисов, главный редактор журнала «Факел».
…свободный художник Семенов, геолог Егорчиков. — Прототипы: свободный художник Сергей Иванович Семенов, пенсионер-антикоммунист Борис Михайлович Егорчиков.
…диссидент Езопов — ныне член Общественной палаты Российской Федерации. Фамилию прототипа не назову, а то посадят.
…тот Шварцман, который зубы золотые вставляет — а вовсе не тот, который сейчас живет в США, штат Коннектикут.
…и сам автор этих строк. — Прототип: скромный труженик компьютера, писатель Евгений Анатольевич Попов. Человек много пострадавший в жизни, но сохранивший веру во все хорошее и даже лучшее.
За все в ответе
Стою я раз в Москве на площади около ЦУМа и лезу в боковой карман брюк, чтобы денежки проверить. А для маскировки вынул гребешочек и усиленно расчесываю свои лысые волосы.
Свежо! Свежо в Москве! Как-то по-летнему радостно! Дождик прошел. Последние капли падают, вот я и вынул гребешочек, чтобы расчесать усиленно свои лысые волосы.
А в это время у меня — хоп! — и украли 35 рублей из брюк кармана заднего. Случилось это так: я сунулся в задний карман, а 35 рублей у меня уже украли.
Естественно, что и сама по себе покража 35 рублей у живого человека — удар ниже пояса. Ведь на 35 рублей каждый может немного быть счастлив. Может и вещей купить, и покушать может, может, на худой конец, приобрести 70 билетов художественной лотереи и выиграть за 35 рублей гипсовую статую. А так — дым. Дымовой удар ниже пояса.
И главное — деньги-то эти вовсе и не мне принадлежали. Свои-то я в боковом храню. Они принадлежали одной моей землячке. Она мне их, дура, дала, чтоб я купил ей зонт-цилиндр. Странно! Как будто нельзя ходить по нашему городу с обычным зонтом. Да и не так уж у нас часты дожди. Климат у нас резко континентальный, а лето — наоборот, засушливое. Чистое это так называемое эстетство — заставлять живого человека покупать зонты-цилиндры, когда он едет по своим делам в Москву.
А московские воры тоже отвратительно со мной поступили, не ожидал я от вас, ребята, подобных скорых действий. Отвратительно это и мерзко!
Загоревал я, пригорюнился, но решил подойти к печальному вопросу философски. Я решил разобрать структуру упомянутых 35 рублей.
Ей, стало быть, их дал супруг — заведующий мелкооптовой базой стройматериалов Макар Сироныч, старше супруги на 21 год.
— Бери, дескать, лада моя! Чтоб мы с тобой под зонтом обои сияли среди города!
А сам старше на 21 год. (Я ничего дурного этим не хочу сказать. Я просто сказал, что заведующий старше своей супруги на 21 год.)
Дал денег. А где он их, спрашивается, взял? А я откуда знаю? Я ничего не знаю, ничего не ведаю. Я у Лизы интересовался:
— Где твой козел столько денег берет?
А она хохочет:
— Берет, — говорит. — Дают, так и берет. А ты бы разве не взял?
Хе! Взял! А кто мне их, простите, даст? Ведь не я заведую базой стройматериалов, а Макар Сироныч.
К Макар Сиронычу приходят и просят отпустить за наличный расчет ДВП — древесно-волокнистую плиту, чтобы на пол класть.
— Ты же знаешь, Макар Сироныч, — говорят, — как у нас хреново дома строят? Дом сдадут, понимаешь, а по полу щели в палец, и штукатурка сыпется…
— Нельзя, — отвечает Макар Сироныч. — У меня база мелкооптовая. Отпуск для личных нужд не производится.
— И такие дома принимают, — сокрушается проситель. — Как совести у них хватает! А сами все солидные, понимаешь, с портфелями. Приедут на черных «Волгах» и принимают хреновый дом. Правильно на них «Литературка» выступает…
— Да ты и сам вроде не пешком пришел? — смеется Макар Сироныч.
— Ну, нас что сравнивать? Беднота! «ГАЗ-69». Ты продай, Макар. А если что надо будет — звякнешь Кошкарову, и Кошкаров всегда
