Поклажа для Инера - Агагельды Алланазаров
– Нет, что вы, не надо беспокоиться…
– Какое беспокойство. Места всем хватит. Мы тут неподалеку живем, – он махнул рукой в сторону поселка. – Идем. Не стесняйся! – подбодрил меня старик, и, подавая пример, зашагал к воротам.
Я поплелся следом. Было неловко идти в незнакомый дом, но и обижать этого доброго человека отказом не хотелось. Я догнал старика, мы пошли рядом. Не по дороге, а напрямик, через рощу. В лучах закатного солнца стволы сосен горели, как медь, красным тревожным цветом. Я оглянулся, чтобы напоследок увидеть братскую могилу, где покоится похожий на меня майор, но холм был уже черен. Как громадная каменная глыба навис он над поселком, лесом и дорогой.
Дверь отворила невысокая худенькая женщина лет тридцати – тридцати пяти. Лицо у нее было невыразительное, бледное, словно его ни разу не обожгло солнце. Женщина скользнула по мне равнодушным взглядом и отошла в сторону, уступая дорогу. Женщина оказалась дочерью старика. Старик представил меня.
– Меня зовут Мирдза, – сказала она и ушла на кухню.
Из соседней комнаты, волоча за собой пластмассовый грузовик, выбежал белобрысый курносый мальчуган. Увидев меня, он обрадовался, бросил свою игрушку и завладел моим беретом. Убежал, через несколько минут вернулся – грудь его украшали разномастные значки, в руках он, словно ружье, держал какую-то патлу. Громко топая, он промаршировал к трюмо, отдал своему отражению честь и весело залопотал что-то на корявом детском языке.
Старик усадил меня у стола и дал книгу с цветными фотографиями, чтобы я не скучал. Через некоторое время с двумя тяжелыми сумками, полными продуктов, пришла молодая женщина. Она была здорово похожа на старика. Высокая, широкая в кости, шелковистые каштановые волосы красиво ниспадали ей на плечи.
Ужинать мы сели впятером. За столом Мирдза и Марта оживились, были радушны и разговорчивы, даже смеялись. А вообще-то здесь чувствовался неуют, какой бывает, когда в заботу о доме не вкладывают душу и сердце. Мне пришлось опять рассказать, как я попал в поселок. Потом старик стал вспоминать какой-то фронтовой эпизод. Рассказчик он был никудышный. Говорил скучно, долго. Дочери, которых он, наверное, уже не раз терзал этой историей, слушали с показным равнодушием. И мне показалось, что старику не хватает правды. Он рассказывает не так, как было, а так, как, по его разумению должно было быть.
Мне постелили в маленькой комнате. Почти всю ее занимала старая широкая кровать. Стены были голые, с потолка на шнуре свисала неяркая лампочка. Пахло свежей побелкой. По всему было видно, что эту комнату совсем недавно пристроили к дому. За день я сильно устал, но обилие впечатлений прогоняло сон. В доме скоро утихло, а я все лежал, глядя в потолок, и воображал, как завтра расскажу своим ребятам о старике, о том, как ужинал с веселыми красивыми женщинами…
Среди ночи меня разбудил громкий стук в окно. Я еще искал в потемках свои ботинки, когда послышались торопливые шаги одной из сестер, щелкнул дверной замок, звякнула упавшая цепочка.
– Сдохли вы что ли? Чего не открываешь? – раздался в соседней, комнате раздраженный мужской голос.
– Тише, Алик, – взмолилась женщина, я узнал голос Мирдзы. – Все же спят.
– Спят? Да еще и часу нет, – он рассмеялся. – Настоящая женщина в такое время должна знаешь чем заниматься?.. А ты дрыхнешь…
– Тише, Алик, тише. У нас гость.
– Гость? – от неожиданности он словно поперхнулся, наступила короткая тишина. – Что еще за гость? – спросил он, наконец, в его голосе слышались стальные ноты.
– Солдат один. К земляку на могилу приехал…
Я решил, что мне лучше показаться, и вышел в большую комнату. Посреди нее, прижав к себе женщину, стоял здоровый мужик, грузный, как медведь. Мирдза не доставала ему до плеча. Она рассказывала ночному пришельцу обо мне и короткими частыми движениями гладила свитер на груди у этого великана – так усталая мать успокаивает капризного ребенка. Увидев меня, мужик небрежно сдвинул Мирдзу в сторону, словно стул, который мешает пройти.
– А-а-а, защитничек… – он подошел почти вплотную ко мне и ухмыльнулся. – Кого это ты тут… защищаешь?
– Тебе какое дело?!
Он был чуть выше меня ростом и килограммов на двадцать тяжелее, но я знал, ему против меня не устоять. Видно, и он почувствовал это. Мы жгли друг друга свирепыми взглядами, готовые в любой миг сцепиться, как разъяренные псы. Из своей комнаты в одном нижнем белье выскочил старик. Он бросился между нами и, глотая от волнения слова, затараторил:
– Алгис… Алгис… это я его… того, домой… Ко мне он… не думай. – Голос у старика был противный, испуганный.
Я сообразил, что этот Алгис здесь не просто “свой» человек – хозяин. Еще некоторое время он изучающе разглядывал меня, потом протянул широкую мясистую ладонь.
– Будем пить! – сказал он и пошел к двери.
Только теперь я заметил, что за порогом, в полутьме прихожей топчется еще один гость. Он с готовностью вытащил из карманов две поллитровки, протянул их Алгису. Не прошло и пяти минут, как все взрослые снова собрались за столом. Опять выставили квашеную капусту, остатки малосольной рыбы, картошку в мундире, копченую курицу, домашнее, с тонким чесночным духом сало, моченые яблоки… Водку разлили раз, другой. Ночные гости, не обращая на нас со стариком внимания, заигрывали с женщинами. Сестры сидели за столом в одинаковых простеньких ночнушках, накинув на плечи фабричной вязки кофты. Чуть охмелев, они напрочь забыли о сне, хохотали, строили кавалерам глазки. Аркаша – так все обращались к сидевшему рядом со мной мужчине с до синевы выбритым, но неприятным прыщавым лицом – совсем обалдел от водки. Он облапил Марту и тяжело дыша стал целовать ей шею, плечи, грудь. Женщина молча сопротивлялась, отталкивала его, но это, похоже, только еще больше распаляло Аркашу. Остальные сидели, словно ничего не происходит. Старик жадно обгладывал куриную ножку. Мне надоело смотреть на это свинство, делать вид, что я ничего не замечаю, что мне все безразлично. Я стиснул Аркаше запястье, рывком вывернул руку. Он ойкнул, выгнулся, сползая со стула чтобы ослабить боль, и, обернувшись ко мне, зашипел:
– Тебе чего? Отпусти руку, скотина, сломаешь…
– Когда ешь – сиди спокойно.
И тут Марта, чье достоинство я пытался защитить, вскочила с искаженным от злости лицом и накинулась на меня.
– Ты чего руки распускаешь, гад? Ревнуешь что ли?! – кричала она. – Тоже бабы захотелось?
Ища поддержки я посмотрел на старика, который сидел напротив меня, но он, чтобы не встретиться со мной взглядом, торопливо отвернулся и трясущейся рукой протянул Алгису пустой стакан. Я понял, что
