Оглянуться назад - Хуан Габриэль Васкес
– Поехали завтра в Коимбру? – сказала она. – Нас ждут. Мои родственники по тебе соскучились.
Серхио кивнул. «Я тоже по ним соскучился». Это оказались волшебные слова: как только он произнес их, ему полегчало, но одновременно навалилась вся усталость, скопившаяся за последние дни. Он подумал о мешках с песком, которые вешают на шею быкам перед корридой. Он начал засыпать, едва голова коснулась подушки, но собрал последние силы, чтобы сказать Сильвии: он много размышлял в эти выходные и принял решение. Как только он вернется в Боготу, позвонит Хорхе Льяно, психотерапевту. И посмотрит, чем ему может помочь этот самый гештальт.
На следующее утро он рано проснулся. В квартире было еще темно. Он оделся в то же, в чем приехал, и вышел на улицу. Над Лиссабоном занималась заря, улицы были сырые, как будто их ночью вымыли, и весь город словно только что возник силой чьего-то воображения. Серхио прогулялся по кварталу, прошел через любимый скверик Амалии, но на улице оказалось зябко, и он вернулся домой раньше, чем собирался. По дороге заглянул в кондитерскую «Калифа» выпить кофе и купить крокетов. Женщина за стойкой его узнала, поздоровалась по-испански. Серхио испытал такую благодарность, что купил аж шесть крокетов – по два на каждого, с собой в дорогу до Коимбры. И вообразил, что они уже едут в машине – так же, как ехали из аэропорта: Сильвия за рулем, Амалия спит в детском кресле, Серхио сидит на переднем сиденье, только на дворе не вечер, а солнечный день. Когда они начинали встречаться, Серхио тоже ездил в Коимбру знакомиться с семейством Жардим Суареш и теперь, шагая от кондитерской «Калифа» к дому Сильвии, вспоминал маршрут: из Бенфики они двинутся через Белем, проедут вдоль реки до района Экспо, вывернут на магистраль, увидят, как вода щерится бликами на ярком солнце, увидят чистое небо, летающих совсем близко чаек и семьи, которые начинают день так же, как Серхио начинает его сейчас, подходя к дверям квартиры. Сильвия открывает, Серхио видит, что они уже сели завтракать, выкладывает крокеты на стол, Амалия даже кричит от счастья, а Сильвия держит в руках телефон и говорит Серхио что-то, чего он не понимает. Она дожевывает кусок, отпивает глоток апельсинового сока и читает сообщение, которое Серхио послал ей вчера: Я знаю, что тебе нужно время… я словно брожу вслепую… Что ты об этом думаешь? Смотрит на Серхио и говорит:
– Я думаю, да. Мы на правильном пути.
Послесловие автора
«Оглянуться назад» – роман, но в нем нет вымышленных событий. Это вовсе не парадокс или по крайней мере не неизбывный парадокс. Мой любимый «Словарь строя кастильского языка» колумбийского языковеда Руфино Хосе Куэрво так определяет испанский глагол fingir – первое значение которого – «притворяться, делать вид»: «Моделировать, разрабатывать, придавать форму чему-либо. В отношении физических объектов типа скульптуры и проч. – вырезать». Именно так я и попытался поступить в этой книге: вырубить фигуру романа из огромного куска горной породы, которым является опыт Серхио Кабреры и его семьи. Этим опытом он делился со мной в течение семи лет; мы записали более тридцати часов интервью. Первое, если верить памяти моего смартфона, состоялось 20 мая 2013 года у меня в студии в Боготе: Серхио начинает с рассказа о сериале, работа над которым только что завершилась. Частично съемки проходили в доме с привидениями (их Серхио, к его большому разочарованию, увидеть так и не удалось). Потом мы погружаемся в его биографию. Последнее интервью я взял не у него, а у Карла Крука, 10 августа 2020 года, в Zoom. Из дома в Вермонте он показал мне нарукавную повязку хунвейбина, принадлежавшую Марианелле в 1967 году, а в последующие дни любезно перевел для меня несколько фрагментов своего китайского дневника. Между двумя упомянутыми датами я обменялся бесконечным количеством электронных писем и сообщений в мессенджерах с Серхио, Сильвией, Марианеллой и Карлом, получил множество фотографий из их личных архивов, изучал документы, само существование которых было невероятно и являло собой доказательство удивительного упрямства прошлого, писал другие книги и пытался нащупать впотьмах подходящую форму для этой.
К тому времени, когда разразилась пандемия коронавируса, роман уже начал обретать голос и структуру. Теперь я уверен, что именно работа над ним сообщила смысл и дисциплину хаотичным дням карантина и, можно сказать, позволила мне не рехнуться в водовороте центробежной жизни. Иными словами, приводя в порядок чужое прошлое, я открыл самый эффективный способ борьбы с беспорядком своего собственного настоящего.
Эпиграф можно толковать (мне хотелосьбы, чтобы толковали) именно с этой точки зрения. Он из предисловия к книге Форда Мэдокса Форда «Джозеф Конрад. Личные воспоминания», служившей мне вдохновением и поддержкой, хотя стратегии у нас с Фордом разные. Автор намеревается рассказать нам о жизни своего друга, и полностью фраза эпиграфа звучит так: «По нашему мнению, любой роман должен представлять собой биографию человека или историю случая, а любая биография человека или история случая должна представлять собой роман; и то, и другое, если написано талантливо, являет собой интерпретацию человеческой жизни». Мне нравится идея интерпретации: факты из жизни Серхио Кабреры я именно интерпретировал. Моя работа романиста состояла в том, чтобы придать великолепной магме его жизни и жизни его сестры порядок, отличающийся от примитивного хронологического; порядок, способный приоткрыть значения и смыслы, которых не видно при простом перечислении эпизодов, потому что они принадлежат различным способам познания. В этом и заключается функция романа. Именно это, кажется, понимают под «моральным воображением»: особое прочтение чужой жизни, наблюдение за ней с последующим истолкованием, проникновение в явное с тем, чтобы добраться до скрытого, тайного. Интерпретация – тоже часть литературного искусства. А реальный у нас персонаж или вымышленный – на практике оказывается деталью излишней и несущественной.
Кроме упомянутых людей, которые подарили мне свое время, поделились своими воспоминаниями – и позволили смоделировать их, разработать, придать им форму, – «Оглянуться назад» многим обязан великодушию Сантьяго Гамбоа, поддержке Пилар Рейес и Марии Линч, редакторскому скальпелю Каролины Лопес и писательскому здравому смыслу Рикардо Сильвы. Для глав о молодом Фаусто Кабрере я пользовался его мемуарами «Одна жизнь, два изгнания», а для восстановления некоторых эпизодов биографии отца Карла – «Автобиографией Дэвида Крука». Многие люди оказали мне косвенную помощь, иногда не подозревая об этом, и я хочу выразить им благодарность (и заодно освободить от всякой ответственности). Это: Эктор Абад Фасиолинсе, Ноора Бетанкур, Хавьер Серкас, Умберто де ла Калье, Гильермо Диес, Хорхе Дрекслер, Лус Элена Эчеверри, Габриэль Ириарте, Карменса Харамильо, Марио Хурсич, Ли Чоу, Альберто Мангель, Хавьер Мариас, Патрисия Мартинес, Хишам и Диана Матар, Готье Миньо, Татьяна Ольястри, Моника Рейес и Зэди Смит. Особую роль сыграло присутствие Марианы, которая сопровождала меня в работе над книгой и одновременно сражалась с целой вселенной, обрушившейся на нас в этот чумной год.
ХГВ
Богота, октябрь 2020 года
Примечания
1
Герилья – вооруженное движение сопротивления в странах Латинской Америки; также отряд участников такого движения. – Здесь и далее, если не указано иное, примеч. пер.
2
Эль-Раваль – район в Барселоне; Рамбла – бульвар в центре города. – Примеч. ред.
3
Песня, посвященная казненному в 1823 году генералу-республиканцу Рафаэлю Риего-и-Нуньесу и ставшая национальным гимном Первой и Второй Испанских республик. – Примеч. ред.
4
Кагуляры – члены тайной профашистской организации, действовавшей во Франции в 1930-е годы. – Примеч. ред.
5
«Кармела» («Ай, Кармела!», «Армия Эбро») – одна из самых знаменитых республиканских песен времен Гражданской войны.
6
Приводится в переводе Павла Грушко.
7
