Том 2. Проза - Анри Гиршевич Волохонский
Нельзя передать, что значило это имя. И сам он об этом нам уже наверное не расскажет.
История, которую я хочу здесь поведать, произошла в середине пятидесятых годов. В это время возникла и распространилась новая волна слухов об удивительном Баба Джи. Говорили всякое, но из различных сплетений выплывал наконец примерно такой возвышенный образ: Баба Джи обитает в Индии. Несмотря на то что ему более тысячи лет от роду, он, владея секретом вечной жизни, имеет вид человека в расцвете сил молодости, то есть примерно тридцатилетнего. Он пребывает в уединенных местах, гуляя там в окружении ближайших учеников, и лишь чрезвычайно редко допускает узреть себя прочим людям. Его лицо сияет, и он может творить чудеса…
Один американец, собственно «янки», наслушавшись этих и подобных рассказов, решил во что бы то ни стало познакомиться с Бабой Джи. Узнав, что тот живет в Индии, он раздал имущество друзьям и купил билет на пароход. Индия (по прибытии) вначале его разочаровала. Огромные жаркие города цивилизованного побережья, казалось, не обещали ничего чудесного. Но янки принялся расспрашивать всех и каждого, не пропуская ни одного. Отвечали по-разному. Многие просто не понимали, что хочет от них этот странный турист, и отмахивались, другие смеялись, некоторые только улыбались и показывали руками в непонятных направлениях. Хуже всего было то, что янки не знал ни слова ни на одном из наречий, на которых говорит в Индии ее разноплеменный народ, ни слова, кроме имени Баба Джи, и это имя он повторял направо и налево, не стесняясь ни полом, ни возрастом своих случайных собеседников, ни их общественным положением, равно тревожа почтенную многодетную мать и вертопраха, озабоченного парламентария и праздного метельщика улиц.
— Баб Джи? Где Баба Джи?
Прошло довольно много времени, прежде чем он понял, что следы ведут на север. Он отправился туда, все продолжая спрашивать по дороге. По мере приближения к горной стране улыбки становились все реже, а следы — определеннее. Люди показывали руками к вершинам и говорили: «Там». Но реже становилось и население. Уже неделю янки бродил по совершенно пустой дикой местности, не встречая никакого жилья. Последний, кого он видел, был глубокий старик, который тоже сказал: «Там», — и показал вверх. Американец взял у старика сыру и полез на скалу.
От острых камней и колючек его платье совершенно изорвалось, а конечности покрылись ссадинами и кровоподтеками. Несколько раз он едва не срывался с опасных откосов, но все продолжал карабкаться. Три дня он ничего не ел и уже был близок к отчаянию. Лохмотья не защищали от ветра, а вернуться было невозможно. Так блуждал он по царству льда и камней почти уже без всякой надежды, как вдруг, с трудом взобравшись на один особенно высокий утес, увидел перед глазами красивую долину, всю покрытую цветами и травами.
По краю долины шла группа людей в блестящих белых одеждах. Они о чем-то беседовали. Один особенно выделялся стройной осанкой и словно исходившим от него сиянием. Янки сразу понял, что это Баба Джи. Он устремился к нему, но под ногами была пропасть.
— Баба Джи! О Баба Джи! — закричал янки.
Люди стали медленно удаляться.
— О Баба Джи! Я хочу стать твоим учеником! — завопил янки громче прежнего.
Учитель обернулся на ходу, и все последовали за ним, становясь все меньше по мере удаления.
— Баба Джи! Баба Джи! Если ты не возьмешь меня, я брошусь за тобой с этого утеса! — кричал янки.
Ему показалось, что Баба Джи сделал призывный жест, но белые люди уже слились в одну сверкающую точку в самом конце долины.
С диким воплем кинулся янки прямо в пропасть и разбился об острые камни, которые торчали внизу. Тело его совершенно распалось. Он погиб.
Но Баба Джи сжалился над американцем, велел собрать все части трупа воедино и воскресил его с помощью заклинаний и трав, а позднее даже принял в общину.
Его там прозвали Упадика, что в переводе с санскрита означает Рухнувший.
II
428. ПРИХОТИ САМОДЕРЖЦА
Передают, будто император Николай Павлович имел мариниста Айвазовского в интимных фаворитах. У этого художника было много странных привычек: свои картины он писал, макая швабру в ведро с краской, а живопись потом разрезал и выставлял по частям. Виртуозность и темперамент в нем были таковы, что Николай произвел его в адмиралы и подарил часть Ялты.
Видели, например, такие сцены:
Плывет по морю Айвазовский в шверботе, а по берегу скачет верхом на коне монарх и кричит в восторге:
— Ты, Айвазян, царь морей, а я царь земель!
Этот союз земли и воды был прочен и просуществовал до самой смерти обоих.
429. О КАЛИДАСЕ
Раджа Бходжа управлял государством мудро и справедливо. Он выстроил крепости на границах, обнес города неприступной стеною, на башнях расставил дозорных в тюрбанах. Он призвал в свое войско множество раджпутов и сикхов, обеспечил наилучшим вооружением, дал им боевых коней, колесницы, верблюдов и мощные отряды слонов. Он украсил их доспехи золотом, серебром и дорогими камнями, он повелел им стеречь границы и водворять спокойствие на проезжих дорогах. Благодаря принятым раджой Бходжею мерам держава его процветала: в столицу стекалось лучшее, что только есть во Вселенной. Каждый вечер в царском дворце пировали, и души раджи и друзей услаждались там стихами поэтов. Первым из них был великий поэт Калидаса. Раджа всякий раз давал Калидасе большие подарки — так что благодаря щедрости Бходжи росла слава поэта, тот же, в свою очередь, не уставал прославлять неоскудевающее великодушие раджи, своего повелителя. А городская молва доносила слухи о том до самых отдаленных селений.
Однажды брамины в дальней глуши собрались потолковать.
— Хотя мы не можем
