Зинаида Гиппиус - Том 5. Чертова кукла

– Знают. Да, есть такие, я подмечала: знают и точно не верят. Сложно это, загадочно, Михаил. Надо приглядываться, подходить бережно-бережно…

– А Флорентий – как с ними?

– Он говорит, что сам думает, на их языке говорить умеет. Никогда дурно о Романе, а так, будто Романа и не было никогда, есть один Хозяин, настоящий, его они любят, его помнят и слушают.

– Видишь, видишь, – заволновался Михаил и даже встал, подошел к ней ближе. – Не мог бы я так. Флорентий в мистику перегибает, или не опасно? Я бы прямо говорил, – и буду! – что вот такой Роман – самозванец, что не может, не смеет единый человек властвовать над многими, другими людьми, что покорность, и веру, и ту любовь, какой он добивался, можно только Богу отдавать.г. И что умер самозванец, убит, и так должно, так нужно.!..

– Постой, постой… – останавливала Литта. Но он не слушал.

– А сам Флорентий? Ты говоришь – ясный он. Марево рассеял! Нет, тут не мистика, не марево рассеял – живого человека он убил! Пусть было неизбежно, другое дело, но как же всей реальности этого не почувствовать! И если не почувствовал, если не насквозь, насквозь…

– Замолчи! – крикнула Литта. – Ничего ты не знаешь…

– Я? – и тяжелым взором посмотрел на нее Михаил. – Нет, это-то… это-то я знаю.

Сурово, темно было и ее лицо.

– О Флорентий не говори. Лучше совсем не говорить об этом. А если ему… тяжелее смерти? А если и… мне? Ведь я была с ним. С открытыми глазами мы шли. Оба знали, что нельзя… все-таки надо было, надо! Впрочем, тут нет слов.

Долго молчали оба. Потом тихонько Литта сказала:

– Нет, я не боюсь ничего, и за них, за пчелиных наших, не боюсь. Люблю просто, верю просто. Если есть еще непонятность, загадочность – так ведь мы касаемся чуждой нам души, народной. Своя там правда, только сказать себя пока не умеет. Любовь всегда права, Михаил, даже темная, и бережно-бережно хранить ее надо.

– Темную?

– Бережно-бережно осветлять всякую, ясной правду ее делать. В этом же и работа наша. Роман на чужое место, на чужое имя посягнул – его суди Бог. А они – поверь – не его они любят, и даже не Ивана-царевича сказочного, а того, настоящего Царевича, сына Царя Единого, которого и мы с тобой любим…

Улыбнулась по-прежнему, по-детски ясно, прибавила:

– И все будет. Все будет хорошо.

Без грусти прощались они. Нет одиночества, нет страха. За ними – друзья, перед ними – работа.

Из окон падали смеющиеся голоса жаворонков. Смеялись жаворонки вверху, горели под ними завечеревшие поля весенние.

Наклонив голову, шепнула Литта:

– Перекрести меня.

– И ты. Спасибо, родная. Христос с тобой.

Прибавил тихо, совсем тихо, – она, может быть, и не слышала:

– Как я тебя люблю.

Стихотворения*

Последние стихи. 1914–1918*

Непредвиденное

1913 г.

По Слову Извечно-СущегоБессменен поток времен.    Чую лишь ветер грядущего,    Нового мига звон.

С паденьем идет, с победою?Оливу несет иль меч?    Лика его я не ведаю,    Знаю лишь ветер встреч.

Летят не здешними птицамиВ кольцо бытия, вперед,    Миги с закрытыми лицами…    Как удержу их лет?

И в тесности, в перекрестности, –Хочу, не хочу ли я, –    Черную топь неизвестности    Режет моя ладья.

Тише

…Славны будут великие дела…

Ф. Сологуб

Поэты, не пишите слишком рано,Победа еще в руке Господней.Сегодня еще дымятся раны,Никакие слова не нужны сегодня.

В часы неоправданного страданьяИ нерешенной битвыНужно целомудрие молчаньяИ, может быть, тихие молитвы.

Август 1914

Адонаи

Твои народы вопиют: доколь?Твои народы с севера и юга.Иль ты еще не утолен? ПозвольСынам земли не убивать друг друга!

Не ты ль разбил скрижальные слова,Готовя землю для иного сева?И вот опять, опять ты – Иегова,Кровавый Бог отмщения и гнева!

Ты розлил дым и пламя по морям,Водою алою одел ты сушу.Ты губишь плоть… Но, Боже, матерям –Твое оружие проходит душу!

Ужели не довольно было Той,Что под крестом тогда стояла, рано?Нет, не для нас, но для Нее, Одной,Железо вынь из материнской раны!

О, прикоснись к дымнобагровой мглеНе древнею грозою, а – Любовью.Отец, Отец! Склонись к Твоей земле:Она пропитана Сыновней кровью.

1914

Отдых

    Слова – как пена,Невозвратимы и ничтожны.    Слова – измена,Когда молитвы невозможны.

    Пусть длится дленье.Не я безмолвие нарушу.    Но исцеленьеСойдет ли в замкнутую душу?

    Я знаю, надоСейчас молчанью покориться.    Но в том отрада,Что дление не вечно длится.

1914

«Петроград»

Кто посягнул на детище Петрово?Кто совершенное деянье рукСмел оскорбить, отняв хотя бы слово,Смел изменить хотя б единый звук?

Не мы, не мы… Растерянная челядь,Что, властвуя, сама боится нас!Все мечутся, да чьи-то ризы делят,И все дрожат за свой последний час.

Изменникам измены не позорны.Придет отмщению своя пора…Но стыдно тем, кто, весело-покорны,С предателями предали Петра.

Чему бездарное в вас сердце радо?Славянщине убогой? Иль тому,Что к «Петрограду» рифм гулящих стадоКрикливо льнет, как будто к своему?

Но близок день – и возгремят перуны…На помощь, Медный Вождь, скорей, скорей!Восстанет он, все тот же бледный, юный,Все тот же – в ризе девственных ночей,

Во влажном визге ветренных раздолийИ в белоперистости вешних пург, –Созданье революционной воли –Прекрасно-страшный Петербург!

14 декабря 1914

Все она

Медный грохот, дымный порох,Рыжелипкие струи,Тел ползущих влажный шорох…Где чужие? Где свои?

Нет напрасных ожиданий,Не достигнутых побед,Но и сбывшихся мечтаний,Одолений – тоже нет.

Все едины, всё едино,Мы ль, они ли… смерть – одна.И работает машина,И жует, жует война…

1914

Белое

Рождество, праздник детский, белый,Когда счастливы самые несчастные…Господи! Наша ли душа хотела,Чтобы запылали зори красные?

Ты взыщешь, Господи, но с нас ли, с нас ли?Звезда Вифлеемская за дымами алыми…И мы не знаем, где Царские ясли,Но все же идем ногами усталыми.

Мир на земле, в человеках благоволенье…Боже, прими нашу мольбу несмелую:Дай земле Твоей умиренье,Дай побеждающей одежду белую…

Молодому веку

Тринадцать лет! Мы так недавноЕго приветили, любя.В тринадцать лет он своенравноИ дерзко показал себя.

Вновь наступает день рожденья…Мальчишка злой! На этот разНи празднества, ни поздравленьяНе требуй и не жди от нас.

И если раньше землю смелиОгнем сражений зажигать –Тебе ли, Юному, тебе лиОтцам и дедам подражать?

Они – не ты. Ты больше знаешь.Тебе иное суждено.Но в старые меха вливаешьТы наше новое вино!

Ты плачешь, каешься? Ну, что же!Мир говорит тебе: «Я жду».Сойди с кровавых бездорожийХоть на пятнадцатом году!

1914

Неизвестная