Попутчики. Астрахань – чёрная икра. С кошёлочкой - Фридрих Наумович Горенштейн
Сильна Авдотьюшка, сильна. Социализм её права ограждает, старость бережёт. Молодёжь доцеловываться на другую скамейку ушла, а Авдотьюшка здесь своё дорыгала помидорчиком.
Хорош помидорчик-огурчик, да сердит. А бульончик старые косточки пожалеет, погладит. От куриного мясца голова не тяжёлая и поноса нету. Как бы курочку Авдотьюшке, чтоб силы поддержать, не уступить прежде времени место в жизни наглой молодёжи.
Пригляделась Авдотьюшка опытным глазом. Очередь хоть и большая, да мирная, вялая, народ говяжий стоит. Лицо – затылок, лицо – затылок… Пошла потихоньку Авдотьюшка, пробирается и к курам приглядывается с любовью. «Цып, цып, цып, – про себя приговаривает старая лисица-сестрица Авдотьюшка, – поем курятинки, поем. Народ говяжий, шуметь не станет. Объем народец на одну курочку».
Вот он, курятник, на прилавке. Которую курочку цап-царап Авдотьюшка? Которая в кошёлочку ляжет? Да вдруг беда… Беда-злосчастье – слепая идёт… Авдотьюшка слепую эту знала и избегала в своей борьбе за продовольствие. Слепая эта была женщина средних лет или даже ниже средних лет, и лицо имела обычное, говяжье, из очередей. Но имела привилегию: не видела окружающую действительность и гордилась этим перед народом, словно она депутат или Герой Союза. Придет, сразу вперёд лезет, толкается, на народ сердито кричит. Если бы попросила или хотя бы молча подошла, народ бы смолчал. Но идёт специально своё превосходство и привилегию показать и набирает много.
– Сколько надо, столько и беру! – кричит. – И ещё если слепой придёт, возьмёт, по закону сколько надо, а вы, зрячие, здесь стойте до охренения!
Кричит и гребёт курицы с прилавка… На весы – и к себе, на весы – и к себе… В руках не кошёлочка, рюкзак… Руки крепкие, жилистые… Волчица… И ту курочку сгребла, которую Авдотьюшка себе приглядела. Разозлилась Авдотьюшка, забыла, что сама не в очереди.
– Не по закону! – кричит. – Не по закону!
Заволновалась и очередь. Мирная-то она мирная, да ведь кастрюли, миски, ложки за спиной – семья. Задние зашумели – не достанется, и передним обидно – два часа в духоте на ногах.
– Не положено! – кричат. – Пусть слепым, кривым, глухим отдельный магазин организуют.
А слепая волчица с очередью скандалит.
– Ты сама такая! – кричит.
– Не такая, а такой! – отвечают ей.
Глазами не видит, а когда очередь шумит, мужской голос от женского не всегда отличишь.
– Дура! – кричит.
– Это ты дура, – отвечают ей, – а я дурак, раз третий час на ногах стою.
Сама Авдотьюшка виновата. Не закричала бы, может, и очередь смолчала бы… Ох, беда-злосчастье… К такой очереди не подступишься, не выпросишь у такой очереди курочку… Да и слепая волчица слишком много награбила… Ушла с пустой кошёлочкой Авдотьюшка. С горя в булочную зайти забыла, сразу зашла в большой магазин.
В большом магазине покою никогда нет. Человек туда нырнул, волны подхватили, понесли… Из бакалеи в гастрономию, из гастрономии в мясной… И всюду локти-плечи, локти-плечи… Одно хорошо – пихнуть здесь не могут, падать некуда. Но локтём в обличье-морду – это запросто.
Вот вывезли на тележке горой плоские коробки селёдки. Для Авдотьюшки такая ситуация мёд-печенье… Очереди-порядка нет, разбой в чистом виде. Кто схватит. Тут не лисья хитрость Авдотьюшке нужна, а мышиная. Как в цирке: раз-два – тележка уже пустая. Оглядывается народ, смотрит, что у кого в руках. Мужчины схватили одну-две… Некоторые схватили воздух, стоят злятся. Лидируют крепкие, умелые домохозяйки – по три-четыре коробки. Есть и одинокие старушки среди лидеров. У Авдотьюшки три коробки в кошёлочке…
Вообще, если продовольственные старухи объединяются – это грозная сила. Однажды семь старух, в том числе Авдотьюшка, пёрли к прилавку, друг на друга опираясь цепочкой. А передняя, Матвеевна, которая ныне с переломом в больнице, опиралась на палку-клюку. Всех раскидали, добыли польской ветчинки. Правда, предварительно ситуацию оценивать надо. Например, в такую ситуацию, которая у мясного отдела, лезть нельзя… Что-то вывезли, а что – неясно. Полутолкучка, полупотасовка. Некоторые натянуто улыбаются. Это те, кто пытается своё озверение превратить в шутку. Однако большинство лиц серьёзные и злые. Работают…
Ой, уходи, Авдотьюшка. Схватила селёдочку – уходи. Селёдочка не бульончик, по кишкам плывёт щёкотно, и отрыжка у ней болезненная… Но ведь хочется. Не докторам же все угождать, и себе угодить надо. Картошечка соль возьмёт, а сладкий чаёк вовсе успокоит. Схватила жирной селёдочки – уходи, Авдотьюшка, пока цела. Уходи, Авдотьюшка…
Да день неудачный, всё не так… Поздно спохватилась Авдотьюшка. Было не повернёшься, стало не вздохнёшь… И новым запахло – махрой-самосадом, дёгтем, дёгтем посадским… Вот и автобусы их экскурсионные возле универсама.
В каждом автобусе передвижной штаб продотряда. Сюда купленное-награбленное сносят. Весь автобус в кулях, мешках, авоськах. В разных направлениях движутся бойцы – крепкорукие мужчины и женщины. А в разведке вёрткая молодёжь. Бежит деваха конопатая.
– Дядя Паршин, тётя Васильчук велела передать, растительное сало дают.
– Какое ещё сало, лопоухая?
– Жёлтое, – радостно кивает конопатая, – я влезла, смотрю, дают… А тётю Васильчук какой-то как поддал плечом…
Но дядя Паршин уже не слушает:
– Ванюхин, Сахненко! С бидоном!
Побежал боевой расчёт с бидоном на сорок литров… Ох, много посадских, ой, моченьки нет… И ещё бидон впёрли.
– Ой, помо… помогите! Помо…гите!
Лихо работает посад. Колбасу, сыр, крупу по воздуху транспортирует. Жатва идёт. Не пожнёшь, не пожуешь. А не пожуешь, возьмёшь партийную газетину – раздражаешься. Худо, если в посаде идеологические шатания начнутся. Посад, это ведь кто? Это лучшие драчуны России… «Мы если хоть как-то сыты будем, кому угодно накостыляем… Чехам-полякам во имя борьбы за мир на лысину плюнем, чтоб остыли… Мы ж раньше велосипедными цепями, смоченными в керосине, дрались, а танками-ракетами любому империалисту морду набьём. Ты только свистни, ЦК, ты только крикни: „Товарищи, полундра!“ Но вовсе без еды никак нельзя, ЦК. Посад твоя опора, батька ЦК, а ты шлюху Московию кормишь… Хотя у тебя и в Московии не всегда водка в наличии для заправки организма».
Вот трое московских пролетариев. Одутловатый в очках митингует:
– Надо председателю Моссовета звонить, что нет водки и мяса.
Это уже в другом месте. Это магазин возле горки.
– В Моссовет звонить надо!
Пролетарий поумней:
– А разве он виноват?
– Кто? А как же? Он обещал сделать Москву образцовым городом… На бумаге… На бумаге!!! – третий раз крикнул, чуть не раскололся.
Седой пролетарий, по виду общественник, к работнице магазина:
– Почему ничего нет?
Работница магазина:
– Нигде нет.
– Неправда… Вовремя заявку не дали. Где заведующая?
– Идите, – усмехается работница магазина, – в отделе бакалеи.
Пошёл… Пошёл русский человек правду искать… Любимое занятие. Долго ходить будет… Мы за ним не пойдём, мы за Авдотьюшкой.
Спаслась Авдотьюшка. И кошёлочку спасла… Авдотьюшка вдоволь на свете пожила, умная. Она не правду
