Стон дикой долины - Алибек Асылбаевич Аскаров
— Да какое там дело... На этих тоях я и сам до утра гуляю... Я вообще люблю праздники и пирушки.
— Знаю, Рахман, что тебе по душе развлечения. А если ты и в самом деле их так любишь, почему бы вам сообща с другими молодыми ребятами не организовать... как его там... ну этот... концерт?
— И это ваша просьба? Нет, отец, концерты не по моей части!
— Погоди, Рахман, выслушай. Я тебе, сынок, совсем не об этом хотел сказать...
— Я весь внимание... Пожалуйста, говорите!
Раздумывая, с чего начать, Нургали, поглаживая усы, на несколько мгновений замолчал, а потом совершенно неожиданно выложил напрямую:
— Я хочу поручить тебе совершить кражу.
— Кражу? — удивленно раскрыл свой губошлепый рот Рахман.
— Да, кражу, милый. Ты вот сказал, что концерт — это не по твоей части. Ну а такое дело только ты и сможешь провернуть.
— Выходит, вы считаете меня вором?
— Боже сохрани... Просто пришел к тебе, потому что никто другой на это не годится.
— А что за дело-то?.. Выкладывайте начистоту!
— Ну, как сказать... Ты ведь знаешь Даулета?
— А-а, того фантазера, что белены объелся?
— Уж не знаю, чего он там объелся... Так вот, у этого Даулетхана есть родословная нашего аула. Добыл бы ты мне эту родословную...
— Родословную, говорите?
— По-настоящему она не родословной, а по-другому как-то называется... Боже мой, ну как же... «енциклоп», что ли...
— Наверно, энциклопедия?
— Точно! Ты, оказывается, и сам знаешь.
Рахман чуть-чуть задумался и вдруг громко расхохотался.
— Светик мой, ты бы потише смеялся, а то люди про наше с тобой дело пронюхают, — испугался Нургали.
— Теперь я все понял! — продолжая смеяться, сказал Рахман. — Вы, вероятно, решили отомстить каргал-дакам!
Только сейчас, после слов Рахмана, Нургали вспомнил о том, что библиотекарь с вертлявыми заячьими глазками — каргалдак.
— Думай как хочешь, — кивнув головой, согласился он.
— В таком случае готов протянуть руку помощи ради мести недругам! — заявил, ликуя, Рахман. — Мы им покажем, отец!
— Удачи тебе, светик мой!
— А как выглядит эта энциклопедия? У нее есть название?
— Откуда мне, неграмотному, знать об этом, сынок?
— Вы же сказали, что видели ее?
— Не видел, а только слышал о ней, зато собственными ушами. Какая она... сам на месте разберешься. А как ее стащить, тебе лучше знать...
Рахман опять задумался. Нурекен, опасаясь, что парень внезапно заартачится, поспешно добавил:
— По моим сведениям, книга хранится в библиотеке.
— Ладно, отец, — согласился Рахман, протягивая ладонь. — Дайте пять, договорились!
— Милый, «пять» — это пять рублей, что ли?
— «Пять» — это ладонь. «Дайте пять» означает «давайте ударим по рукам», то есть договоримся. Но платой в пять рублей вы за такое дело не отделаетесь.
— Тогда сколько же?..
— Бадью пива или три бутылки водки... На ваш выбор.
— А не много? Не слишком ли крутая цена?
— А вы как хотели? Думаете это легко — совершить кражу? А вдруг меня поймают и снова в тюрьму засадят?
— Ну ладно, согласен... Договорились так договорились. С пивом сложнее будет, поэтому лучше уж три бутылки...
— В таком случае, отец, полагается выдать аванс.
— А это еще что?
— Одну из трех бутылок вам нужно принести заранее, а остальные две отдадите в качестве расчета после завершения дела. Я на МТС буду... Магазин открывается в два часа. Вы же сами знаете... Договорились?
— Куда ж деваться-то...
— Ну, тогда чао! Буду вас ждать, до встречи! — хитровато подмигнув глазом, попрощался Рахман и зашагал по улице, тихонько напевая: «Я буду ждать тебя возле пальмы у трех дорог...»
Обменявшись с Рахманом рукопожатием в знак закрепления договора, Нургали моментально ощутил, как спокойно и комфортно стало на душе.
Повеселевший, довольный, вернулся домой. Еще с порога крикнул жене:
— Эй, Бибиш, готовь меня в дорогу! Съезжу к дочери в Усть-Каменогорск!
Байбише, старательно латавшая лоскутное одеяло, от неожиданности уколола иголкой палец.
— Что на тебя нашло, Нуреке? — спросила удивленно она, слизывая выступившую на пальце кровь. — Уж не просквозило ли тебе мозги на ветру? С чего вдруг такое неожиданное заявление, ты что, с луны свалился?
— По дочке соскучился, — ответил Нургали, но уже не таким приподнятым тоном, поскольку слова жены слегка подпортили ему настроение. Уселся со скрипом на ближайший стул и вытянул ногу. — Просто хотел понюхать в лобик наших сладких внучат да вернуться. Давненько ведь их не видал...
— Да я о том, что ты так внезапно, с бухты-барахты...
— Может, Бибиш... ты тоже со мной поедешь? Прогуляемся вместе, настроение себе поднимем, город вдвоем посмотрим, а?
— Бог с тобой, зачем, старый, тебе со мной возиться? Сын с невесткой весь день на работе, а кто за их детьми здесь, дома, присмотрит? Кроме того, на носу сенокос...
— До сенокоса вернемся... Думаешь, будем век там разлеживать, детям на шею сядем? Съездим на пару дней да вернемся.
— Не принуждай меня, Нуреке! Если хочешь, сам езжай.
— В таком случае собирай меня в дорогу! Чего тянуть — завтра же утренним автобусом и уеду...
— Нуреке, с какого перепуга ты так торопишься?
— Надо, Бибиш! Если нет денег, найди хотя бы на дорогу в один конец. На обратный путь дети, поди, что-нибудь дадут.
В том, что Нургали так внезапно и спешно засобирался в дорогу, была известная только ему одному тайная причина. Требовалось исчезнуть из аула на то время, пока балбес Рахман стянет по его просьбе пресловутую родословную книгу. Если на следующий день после кражи поднимется шум, вызовут милицию и та начнет поиски воришки, отсутствие Нурекена в ауле спасет его от какой бы то ни было ответственности.
Купив бутылку водки на половину суммы, которую наскребла дома и заняла в долг Бибиш, Нургали в день отъезда вручил ее, согласно обещанию, балбесу Рахма-пу. И даже не подсчитывал, хватит ли ему оставшихся денег на билет до города.
Нурекен уже забыл, когда в последний раз садился на маршрутный автобус, да еще направляясь в такую даль. Оказалось, для участников войны предусмотрена скидка, так называемая «льгота» на проезд. Но Нургали узнал об этом слишком поздно, услышал ненароком уже в пути. А чтобы
