Нежный лед - Вера Мелехова
«Жи» слева идет, с Майклом окно в окно. Как в кино. На пассажирском сиденье смуглый парень в широкой кепке. Опустил стекло, кричит что-то Майклу, рукой какие-то жесты делает. Совсем они его зажали: «жи» слева, «ягуар» сзади. Хотят, чтоб Майкл остановился? Они что, между собой знакомы? Переодетая полиция? Или… Макаров! Опять кого-то нанял. Или… Из сумасшедшего дома? Санитары?
Майкл нажал на педаль газа. «Мерседес» легко и непринужденно вырвался вперед, оставив и убогонького «жи», и престарелого «ягуара» позади. Дорога была влажной от снега, с крутыми поворотами. Справа опять появилось море. «Не перевернуться бы, – подумал он. Снял ногу с педали газа и тут же увидел, как из-за поворота выскакивают, задыхаясь, «жи» и «ягуар»! Морды у обоих в снежной пене, фары выпучены… То есть включены. Нет, Майкл не испугался. Гонка вдоль моря! Будет что Клаудио рассказать. Сбежавший из сумасшедшего дома всемирно известный фигурист Майкл Чайка лидирует.
Минуты через четыре, максимум через пять – времени он не засекал – преследователи отстали. О том, что это была обыкновенная автомобильная подстава, Майкл узнает уже после Олимпиады, а пока… Лох из Канады въехал в прибрежный олимпийский кластер раньше, чем надеялся. Спасибо подставлялам – стимулировали! Лох («личность, обиженная хулиганами») спокойно и нагло проехал по Олимпийской деревне и остановился только тогда, когда увидел то, что искал: знакомое по фотографиям здание Ледового дворца «Айсберг». Машину он оставил на какой-то чужой парковке, абсолютно об этом не задумываясь. Не до штрафов за неправильную парковку сейчас, извините!
Майкл понятия не имел о специальном указе президента. О том, что в олимпийский Сочи, как в Венецию, въезд на автомобиле запрещен, что по новым правилам даже жители окрестных сел должны оставлять машины у городской черты, как тапочки у порога, и пересаживаться в общественный транспорт. В Венеции – речные трамвайчики, в Сочи – старинные рейсовые автобусы. Не старые, а именно старинные. Романтика!
Голубой и глубоко блатной «мерседес» с местными сочинскими номерами и спецпропуском в Олимпийский парк на ветровом стекле был большой победой лысенковского обаяния. Николай Иванович Лысенков, сам себе удивляясь, бил копытом, выбивая из родной российской почвы изумруды охмурения – так сильно его интересовала немолодая канадка Флора Шелдон. Майкл же, вовсе не ведая ни о тотальной автомобильной обструкции, ни о многочисленных контрольных постах, держался за рулем и на дороге так отрешенно и нагло, что его пропускали, как пропустили бы… внучатого племянника последнего наместника Крыма, члена семьи председателя Международного Олимпийского Комитета; мэра горда Москвы…
Наглость города берет. Неведение – бесхитростная и безотказная ее замена.
Глава 220
В половине девятого утра в вестибюль Ледового дворца «Айсберг» уверенно вошел гражданин в темно-серой дубленке отменного качества и дорогой ондатровой шапке. Его резиновые банные тапочки-вьетнамки, надетые на босу ногу, слегка пришлепывали по каменному полу. Над шлепанцами при каждом его шаге элегантно вились голубые широкие пижамные штаны в полоску. Винтажная мода!
Гражданин вежливо, но настойчиво интересовался тем, как попасть за кулисы. Где тут не зрительский, а служебный вход? Говорил он по-английски, паспорта болельщика при себе не имел и немедленно стал объектом внимания охраны. Он охотно назвал себя, но предъявить документы отказался, искренне удивившись, что его не узнают в лицо.
Уже минут пятнадцать они стояли и препирались. Винтажный модник в шлепанцах и ондатре, выдающий себя за всемирно известного фигуриста Майкла Чайку. Линейный охранник Стас, мускулистый, как собака породы боксер. Переводчик Толя, сутулый, худенький, со слабым знанием английского языка, но настоящим (не купленным) дипломом. Младший администратор Жанна на десятисантиметровых каблуках (туфли черные, подошва красная – знатоки оценят). И волонтер Клавдия Ивановна из Череповца, единственный человек в группе задержки, который не только сразу узнал «летучего канадца», но и мгновенно перешел на его сторону.
«Как это Майкла Чайку не пустить?! Совсем сдурели, нехристи!» – с этой светлой мыслью Клавдия Ивановна, никому ничего не докладывая, тихо от группы задержки отделилась и старушечьей рысцой побежала за кулисы – искать свою подружку-приятельницу, суперскую тренершу и звезду экрана Наташечку Карцеву.
Глава 221
У Карцевой не было шеи, у Карцевой были глаза. Она умела накрасить их так, что, сияя, они растекались от виска до виска. Широкая бледная переносица разделяла всегда влажную и заметно выпуклую бирюзу, как на карте какой-нибудь светло-желтый перешеек разделяет два моря.
Карцева любила свои глаза! И свой дивный греческий нос, хоть он мог бы быть и поменьше. И свой характер, хоть он и не дивный, в отличие от носа, и для женщины, мягко говоря, крутоват.
Наталья Юрьевна Карцева – дочь летчика-генерала. Она и сама была генералом. «Генералицей», как звал ее бывший муж. «Генералица» – подозрительно похоже на «карлица». Это было злое послеразводное прозвище. Эпилог.
На Олимпиаде выступали танцоры Карцевой. Медали она от них не ждала никакой. Займут шестое, пятое, четвертое место – расцелует обоих. Большего из них не выбьешь, да и любимыми «карцевятами» они никогда не были. Так, самотек за неимением ничего лучшего…
Последние два года Карцева жила совсем плохо. На бывшего мужа «генералице» плевать абсолютно. Карцеву ранила бывшая дочь. Ранила больно, смертельно. Вышла замуж за австрийца, уехала к нему в Инсбрук, родила ему тройню (последствие борьбы с бесплодием). Матери – родной матери! – знать не желает. Характер, мол, у Натальи Юрьевны деспотический.
Чушь и клевета! Характер обыкновенный, тренерский. Не было б характера – не было б и спортивных побед. С другой стороны, не было б характера – не было б и у дочки бесплодия… Ох, лучше прошлое не ворошить. Хоть до конца Олимпиады можно оставить прошлое в покое?! На то и Олимпиада, чтобы от счастья в личной жизни отвлечься.
На ловца и зверь бежит. В роли зверя – Клавдия Ивановна из Череповца, шустрая волонтерша, лет двадцать обожавшая Карцеву через телевизионный экран, а при личной встрече немедленно предложившая объекту обожания услуги Санчо Пансы. Простирнуть-погладить? Горчичники поставить? Компресс на поясницу с водкой?
Прибежала в панике. Караул! Канадского героя, чемпиона мира Майкла Чайку, у которого в прошлом году мать-то померла, пока он выступал… Того, что летает, помните? Во дворец не пускают!
Карцева слушала, морщась. Вздохнула. Задумалась. Майкл Чайка воскрес? Может, оно и кстати. Чем не повод, чтоб вмешаться, развлечься и заодно партию в шашки сыграть?
Наталья Карцева, легенда российского спорта, первая среди равных, лучшая среди первых, «мать Наталья Терезовна» для дюжины олимпийцев, сотворенных ею из праха, снизошла и вникла. Винтажный модник в пижаме и банных тапочках прошлепал к малой тренировочной арене и был бережно передан с рук на руки: Карцева вручила новоприбывшего изумленной канадке Флоре Шелдон, встретившей соотечественника широко открытым в изумлении ртом. Объятия она открыла чуть позже.
Охранник Стас, привычно и несильно подрагивая мускулатурой, неизменно оставался рядом, осуществляя сестринский патронажный надзор за происходящим.
Глава 222
Они были ровесницами, снежная баба Наталья Карцева и снегурочка Флора Шелдон. Разница заключалась в том, что Флора однажды, хоть и давно, сама взошла на олимпийский пьедестал, а Карцева только подсаживала туда других. Да, стояла на тренерском мостике, да, триумфально размахивала кулачками над головой. Но сама-то на пьедесталы не поднималась… Попой не вышла. Тяжелой, чугунной, неповоротливой.
Во всем остальном Карцева была успешнее, чем Шелдон, с которой мысленно соревновалась. Привычка у Карцевой такая – соревноваться по поводу и без повода, следствие спортивного характера.
Наталья Карцева, звездный тренер, могла бы на Западе деньги лопатой грести, но из патриотических чувств живет в России. Наталья Карцева, дочь генерала, всегда была и в новые времена остается патриоткой России. Не тупо красно-коричневой, как Макаров, а умеренной. Умной.
Вот если б дочка вдруг в Инсбрук позвала, тогда другое дело… В Инсбруке катки не хуже московских…
Но дочка не звала. Карцева скучала, спала на ходу, тренировала в родных пенатах. Второе пришествие Майкла Чайки, которого уже не ждали, было более чем кстати.
