Клин клином - Онгель Таль
– Так что я сказал ему, что съезжаю. – Денис чувствует, как першит в горле от долгого повествования, и достает из рюкзака непочатую еще бутылку воды. – Пусть свободно наслаждаются друг другом. – Он делает несколько больших глотков. В эту паузу Светлана Николаевна что-то отмечает в своем блокноте. У нее всегда получается это максимально не подозрительно. – Если бы я мог, съехал бы сразу в феврале, когда у них только-только все начиналось. Юрка очень расстроился, не понимаю, почему… Наверное, он думает, что как-то вынудил меня? Но я сам ушел. Меня вынудил разве что здравый смысл.
– Скажи мне, ты ушел, потому что действительно боялся мешать счастью своего друга или потому что, наблюдая это счастье, чувствовал себя плохо? Может, тебя беспокоит то, что ты одинок?
– И да, и нет. Видите ли, по щелчку пальца влюбиться в кого-то сложно, а мне и не нужно. – Он вспоминает слова Олеси о том, что любовь тогда прекрасна, когда, падая в человека с головой, ты в нем не растворяешься. Часть себя он безвозвратно потерял в Мурате в тот день, когда они расстались, так что любовь к нему, пусть и приятную, почти стихийную, не назовешь красивой. – Возможно, когда Юра и Надя ворковали на моих глазах, я испытывал некоторую тоску по теплу, но не настолько, чтобы чувствовать себя плохо. Но вообще, дело-то в другом…
Денис прислушивается к шуму винтажного вентилятора, чтобы унять волнение. Светлана Николаевна терпеливо ждет его, время от времени отпивая воды из стакана. Он отвлеченно осматривает интерьер кабинета – эти приятные коричневые оттенки, которые за столько времени, проведенного здесь, теперь бесшовно срослись с ощущениями уюта и расслабленности. А потом неторопливо говорит:
– Меня беспокоит больше не то, как я съехал, а то – куда. Нет, это хороший район, тихий, и жилье отличное. Вся соль в том, что туда переехать мне посоветовал Слава. Эту студию сдает его знакомая. Мне стоит быть благодарным. Как бы я сам нашел жилье за такую смешную цену, еще и со свежим ремонтом?
– Но ты все еще обижен на него?
Денис хмурится. Он не чувствует к Славе прежнего раздражения, ведь все уже быльем поросло, но временами на него накатывает что-то темное и неоднозначное, ведь сколько бы ни прошло времени, он не забудет те неприятные слова, что они сказали друг другу. А как хотелось бы забыть! Слава часто помогает ему, даже в ущерб себе, и это говорит о многом. И о том, что Банин до сих пор страдает, – тоже.
– Может, тебе кажется, что он еще недостаточно искупил свою вину?
– Ему. Ему так кажется. Он обидел меня, верно, но сейчас я понимаю, что то, как он повел себя тогда, вполне объяснимо. И бог с ней, с его внутренней гомофобией, – он над этим работает, – самое неуютное, что от его попыток «искупить вину» я уже устаю. Вот знаете, как только я въехал, он позвонил мне и спросил, все ли есть, все ли работает, ну а я без задней мысли ляпнул, что стиралка не сливает воду. В этот же день он обратился к ремонтнику, и мне все починили. Понимаете, о чем я говорю? В такие моменты он делает меня инвалидом!
– Похоже, ваша ситуация все еще волнует его, и он сам не замечает, что доставляет тебе дискомфорт.
– Я хочу серьезно поговорить с ним. – Денис обнимает себя за плечи и опускает голову так, чтобы его челка закрывала лицо. – Но мне вечно что-то мешает: вначале это была учеба, потом его работа… мне иногда кажется, что на самом деле говорить тут не о чем, что я преувеличиваю, что мне стоит принимать его заботу, а не нос воротить. Черт, даже сейчас в разговоре с вами я думаю, что, может, зря я жалуюсь на человека, который мной дорожит.
– Если тебе неприятно, значит, проблема есть. При сильном стрессе в попытке прийти к равновесию мы неосознанно преуменьшаем урон, нанесенный нашей душе. Нам кажется, что ситуация не такая уж и ужасная, какой казалась на первый взгляд, более того, мы начинаем сравнивать ее с ситуациями других людей и приходим к ложному выводу, что собственные проблемы не имеют веса. Поэтому ты не жалуешься, Денис, ты говоришь о том, что с тобой происходит. Разговору между тобой и Славой мешают не внешние причины, а внутренние, то есть сомнения и страхи. Уловки твоего сознания.
В этот момент Денис думает, что Толя в свое время, возможно, тоже попался на такую ментальную уловку, возможно, он не говорил Славе всю правду о Мурате не только из-за обещания молчать. Однажды Слава признался, что в тот момент, когда все раскрылось, ему стало по-настоящему плохо, он не знал, что ему к друзьям чувствовать и куда себя девать. «Это был самый чернушный эпизод в моей жизни» – так он сказал.
Их дружба восстанавливалась медленно, по частичкам. В тот год Денис упрямо считал, что никто ему больше не нужен, что с ребятами ничего общего он иметь не хочет, однако номер Толи не выкинул, сохранил для галочки.
А потом спустя некоторое время соцсети подкинули профиль Толика в рекомендациях, и Денис подписался на него, будучи уверенным, что отношения со Смирновым останутся на уровне лайков. Но все сдвинулось с мертвой точки, когда Слава написал ему и предложил встретиться втроем.
Они сошлись в кофейне Славиной тети. Там во многом разобрались и много друг другу сказали, но не гневно, как в прошлый раз, а спокойно, без грубостей, взвешивая каждое слово. Для всех троих это был страшный стресс, но они справились и дали друг другу шанс.
– С того раза мы ни разу не ругались. Ну, может было пару раз по мелочи, но это неважно… Однако Слава все еще грызет себя, а я этого не хочу. Он тогда ошибся, и я тоже. Да, – Денис кивает
