Клин клином - Онгель Таль

– Не могли бы вы, – Денис не верит, слышит его вежливый тон; хотя, когда нужда берет за жабры, и не так запоешь, – угостить меня одной?

– А сколько тебе лет, парень? Восемнадцать хоть будет?

– Девятнадцать.

Отец отдает ему пачку сигарет и зажигалку без вопросов. Мама таращится на отца с немым возмущением. Тот только пожимает плечами:

– Что? Не четырнадцать, и ладно. – Затем вновь обращается к попутчику: – Только наружу дыми и на сиденья не стряхивай.

Денис на месте отца не угостил бы даже окурком.

Впереди уже видны городские огни, и Пыга начинает заметно суетиться. Его коленка в нетерпении скачет, будто он готов выскочить прямо на ходу. Когда машина останавливается у вокзала, он пулей вылетает из салона, даже не сказав спасибо. Мама немного возмущается на этот счет, а отец только рукой машет, мол, опаздывает человек, с кем не бывает?

Дышать в салоне теперь в разы легче. Денис чувствует на лбу испарину и ныряет рукой под сиденье, куда упала таинственная бумажка.

На деле это оказывается плотная картонка, сложенная в четыре раза. Под центральным изгибом убористым почерком написан какой-то адрес. Другая сторона картонки гладкая. Денис переворачивает ее, и ненависть с новой силой начинает бурлить в нем.

Кирилл смотрит с фотографии, улыбаясь, как голубоглазый ангел с картин, красиво причесанный и румяный. Догадки сменяют одна другую, но предчувствие подсказывает, что адрес этот, скорее всего, московский, что Пыга так спешил, потому что рвался именно туда, иначе зачем еще ему эта фотография? Денис разрывает ее без замешек и сожалений, с одной лишь мыслью, что его греет:

«Я сорву этим ублюдкам их долго и счастливо».

Окно опускается достаточно, чтобы он мог просунуть руку наружу. Вдоль дороги уже зажигаются фонари, словно нити жемчужных бус, а небо окрашено в ночь. Мимо проносится грузовая фура, обдав грязным ветром. Денис разжимает кулак, и клочки фотографии уносит далеко назад, к зелено-желтым полям.

Эпилог

Сеанс

Он бывал здесь множество раз, говорил со Светланой Николаевной в этом кабинете с самого детства, но сейчас ему кажется каким-то странным то, что он сидит в мягком кресле и рассказывает, чем занимался сегодня утром, женщине, которую за столько времени уже привык считать другом семьи.

Это видится странным не только из-за того, что он появился здесь впервые за три месяца и несколько отвык, но и оттого, что остро чувствует в себе силы справиться со всем сам. Почти три года прошло с его последнего приступа. Неприятные штуки временами снились ему, но больше никаких утоплений. Первопричина его ментальной слабости была найдена, жизнь начала налаживаться, и вскоре он перестал нуждаться в таблетках и в частых сеансах.

Светлана Николаевна спрашивает, чем вызвано такое неожиданное изменение его стиля, возможно ли, что это знак, что Денис перешел на новый жизненный этап и готов выйти в мир, как взрослый и серьезный человек? Он гладит волосы на затылке (пряди после недавнего окрашивания больше не чувствуются ломкими и секущимися), затем отвечает:

– Скорее да, чем нет. Однако изначально я преследовал немного корыстные цели. Один мой друг сказал, что с темным цветом я буду выглядеть более презентабельно в глазах дипломной комиссии, и он оказался прав. Мне поставили четверку и особо не спрашивали. Останься я, как и прежде, обесцвеченным, деканша вцепилась бы в меня как клещ. Это было в прошлый вторник.

– Поздравляю, Денис. Этот непростой и болезненный период для тебя теперь в прошлом, но мне кажется… ты не чувствуешь облегчения?

– Просто, – он делает паузу, тянет задумчивое «м-м-м», – мы давно с вами не виделись, знаете. – И вновь молчание. Причина его напряженности заключается в другом, и он видит, что Светлана Николаевна знает об этом. Есть сомнение, стоит ли озвучивать настоящую причину, поэтому он начинает издалека: – Три дня назад я решил съехать с квартиры Юры. Он не выгнал меня, конечно же, нет. За все время нашего сожительства он ни разу даже не намекнул, что я как-то мешаю ему. Он вообще-то хороший сосед, пусть и ворчит временами, но все равно было немного жалко уезжать от него. Я начал задумываться об этом еще в феврале…

Квартира Юрки двухкомнатная, так что они не докучали друг другу до такой степени, что пересекались только по утрам на кухне и на выходных. Юрка никогда оплаты не просил, говорил, что понимает, как Денису тяжело с родителями, и вообще одному в такой большой квартире легко можно сойти с ума, но, несмотря на его слова, Денис все равно вызвался платить хотя бы за коммуналку.

Он переехал к Юре в тот самый год, почти сразу после возвращения из бабушкиного дома. Некоторое время он еще как-то барахтался в океане навалившихся проблем, но потом жить с матерью под одной крышей стало совсем тяжко, и он, не предупредив никого, взял академ и переехал к другу. Он был уверен, что мать достаточно умна, чтобы понять, почему все пошло именно так. Денис нуждался в отдыхе. И пусть этот отдых продлился целый год, все это время он не сидел на месте.

Осенью он попробовал себя в качестве бариста – этой кофейней заведует тетя Славки, у которой Денис быстро заделался в любимчики. Но изначально он не хотел рассматривать это место работы, потому что все еще на Славу злился и его помощь рассматривал с долей недоверия.

Зимой устроился в клуб барменом и часто брал ночные смены – там его потребность быть кому-то нужным нашла выход рядом со старшей напарницей Олесей, с которой после работы ему было одинаково приятно и крысить на коллег, и неторопливо заниматься любовью у нее в общежитии.

Они расстались спустя три месяца, потому что Денис решил уволиться. Олеся не грустила, вместо этого она пожелала ему прислушаться к тому, чего хочет его душа. Опыт с Олесей научил его свободной любви, наполненной только приятными чувствами, необремененной буйной страстью и привязанностью, поэтому от расставания с ней Дениса не разрывало на куски.

Он прислушался к своей душе, как посоветовала ему Олеся, и обнаружил, что неистово тоскует по съемке. Весной на отложенные деньги он прошел курсы фотографии, и Юрка стал его первой настоящей моделью, чьи фотографии он позже разместил в своих соцсетях рядом с прайсом. Можно сказать, эти фотографии сработали для Юрки как чеховское ружье и на пятом курсе меда наладили ему личную жизнь.

Вообще, Денис в свое время нечасто рассказывал Юре