На санях - Борис Акунин
Он спросил:
— Вот скажи, что, по-твоему, станет самой большой проблемой при переходе от модели «осажденный лагерь» к модели «демократия»?
Я, подумав:
— Сохранить большой лагерь, социалистический. Весь СЭВ с Варшавским договором пойдут кто в лес кто по дрова. Грянет повсеместная «Пражская весна», не удержать.
— И не надо удерживать, — говорит. — В шестьдесят восьмом мы глупость сделали. Если у нас демократия, то пусть и у них демократия. Мы еще и поможем. Суть в экономике, Бляхин. Кому те же Чехословакия, Венгрия или твои ГДР с Кубой нужны с их хреновыми товарами? Кто их пустит на большой рынок, где бьются серьезные игроки? Автомобиль «трабант» продавать? Румынский текстиль? Вино «Бычья кровь»? А у нас с соцстранами налаженные экспортно-импортные связи. Опять же куда они денутся от наших нефти и газа? Нет, с ними со всеми мы останемся в дружбе, притом не от страха, как сейчас, а по взаимной выгоде. Двойка тебе, Бляхин.
Я голову повесил. Сам думаю: давай, яви свет мудрости, тебе же хочется. Еще Экклезиаст сказал: «Есть время демонстрировать ум, и есть время выставлять себя дураком».
«Три самые опасные проблемы вот какие. Первую я уже упоминал: свободолюбцы. Сейчас их горстка, протестанты-диссиденты, серьезной угрозы советскому государству они не представляют. Но если отвинтить кран и запустить свободы, наши сахаровы превратятся в мощную общественную силу. Раскачают массу, пойдут демонстрации, забастовки, наскоки на власть. Тут и до взятия Бастилии недалеко, со всеми вытекающими.
Вторая проблема опаснее всего на первом этапе реформ. Это противоположная сила, твердокаменные консерваторы. То же ЦК с обкомами-райкомами, вся наша номенклатура, которой так хорошо живется. Директора заводов и совхозов. Просто немолодые люди, которые всегда принимают в штыки всё новое. Ну и опять же, мы шестьдесят лет развенчиваем капитализм и ругаем Запад, а тут нá тебе».
Я говорю:
— Еще генералы. Армия.
Он рукой махнул:
— Это нет. У нас не твоя Латинская Америка. Генералы тихие, привычки вмешиваться в политику не имеющие. Не забывай опять же, что в наших руках имеется такой хороший инструмент как КГБ. Нет, Бляхин. Третья и самая трудная проблема — нацреспублики. Сепаратизм. Если в Прибалтике, в Закавказье, в Средней Азии почуют, что центра больше нечего бояться, начнется такое, что может весь Союз к чертовой матери разнести. А еще азербайджанцы припомнят давние счеты с армянами, абхазцы с грузинами, татары с башкирами, и пойдет-поедет. Это, Бляхин, главная причина, по которой Хрущев решил Сталина расчехвостить, а социалистический строй не трогать. Были про это внутренние дискуссии в пятьдесят третьем, еще при Берии. Мне рассказывали.
— В Испании национальная проблема гораздо острее, чем у нас, — говорю. — В Каталонии и Галисии сильные сепаратистские настроения, а баски вообще стреляют и взрывы устраивают.
— Вот ты мне и проанализируй, как испанцы решают этот вопрос. И спрогнозируй, решат ли. Сардарян такое же задание получил. В Иране проблемы с курдами, азербайджанцами, белуджами плюс суннитское меньшинство. Нашу «контролируемую демократизацию» надо будет проводить (если проводить) на стыке испанского и иранского опыта, потому что, Бляхин, Советский Союз — наполовину Испания, а наполовину Иран, и прошу меня нигде не цитировать.
Он улыбнулся, в смысле чуть-чуть раздвинул губы, и это означало, что разговор окончен. ЮВ всегда заканчивает шуткой, если хочет показать, что он тобой доволен.
Кажется, я ничего не упустил.
Теперь, перед тем, как возьмусь за тезисы будущего доклада, допсоображения.
Думай, Бляхин. Шевели мозгами. Это твой шанс подняться на огого какой уровень. Если ЮВ взял курс на преемничество, он своего добьется, и ты попадешь в самый высший эшелон. Выше уже не бывает. Не столь важно, что он в результате решит — откручивать гайки или закручивать. В любом случае ты окажешься там, где и не мечтал. То есть мечтал, конечно, но не особо надеялся. Надо только не облажаться.
Ага! Вот где засада. С одной стороны, если я докажу, что испанский опыт применим у нас, я очень повышу свой статус и вполне могу попасть в число ближних помощников. С другой стороны, если ЮВ примет решение не проводить демократизацию, на мне останется ярлык «либерала», а при «восточном варианте» это паршиво и даже, пожалуй, несовместимо с карьерой. Он меня выкинет, как использованный гондон.
Так. Доклад нужно сделать максимально доказательным, но в преамбуле и заключительной части с предельной четкостью заявить, что я исполняю указание руководства, излагаю факты, однако от рекомендаций воздерживаюсь, ибо это не более чем экспертное заключение. Мое второе имя — Идеальный Исполнитель. Нужно будет подпустить интонацию некоторой неодобрительности, скепсиса, но при этом не ослабляя доводов в пользу реформ. Ясно же, что ЮВ к ним склоняется, просто ему и хочется, и колется, да Ленин не велит. Наоборот: если у читающего останется ощущение, что автор докладной записки идеологически против демократизации, но не может не признавать ее плюсов, это лишь повысит убедительность аргументации.
В общем ведь ЮВ совершенно прав. Систему надо как можно скорее реформировать, она закостенела, покрылась плесенью. Если оставить всё как есть, через несколько лет начнется кризис, сначала экономический, а затем и политический. Неспроста же мы всё про разрядку да про разрядку. Денег не хватает с Америкой тягаться. И закончится это хреново. В том числе лично для меня.
Bien. Todo claro. Сигаретка, отдых серому веществу — и за тезисы.
Покурю, всё это еще раз перечитаю и, как обычно, сожгу.
ТЕЗИСЫ К ДОКЛАДУ ОБ ИСПАНСКОЙ СИТУАЦИИ
1. Сначала про положение Испании к моменту смерти Франко. С ненарочитой, но четкой параллелизацией. Действительно ведь очень много похожего.
Франсиско Франко правил страной с 1939 года. Очень похож на Сталина. Тоже генералиссимус и Вождь (эль Каудильо). Но юридически еще более полномочный. Фактически абсолютный монарх, самодержец. Специальным законом «О главе государства» ему была дана «верховная власть» издавать как общегосударственные законы, так и особые указы. При этом, не будучи королем, он мог раздавать аристократические титулы, назначать епископов, а при каждом его парадном появлении исполнялся королевский гимн. Референдум 1947 года хоть формально и объявил Испанию монархией, но без короля — главой государства провозглашался Каудильо Испании и Крестоносного Движения.
В последние годы правления Франко очень сдал, одряхлел, страдал болезнью Паркинсона и редко появлялся на публике (тут поосторожней, про дефекты артикуляции не нужно), но весьма бдительно сохранял все рычаги и решительно противился любым попыткам обновления. Испания стала похожа на застывшую в янтаре муху.
По мере того
