На санях - Борис Акунин
В предбаннике пришлось минут десять посидеть. Потом гляжу — выходит Сардарян. Лоб наморщен, глаз сощурен. Посмотрел на меня, и что-то такое мелькнуло. Мне показалось — торжество. Здрасьте, говорит, Серафим Филипыч, а обычно едва кивает. Мы ведь с ним разговариваем только в присутствии ЮВ, в столовой садимся подальше друг от друга. Помощникам положено быть как кошка с собакой, не дай бог шеф подумает, что между нами какие-то конспирации. ЮВ — мастер аппаратной инженерии, есть чему поучиться. Мы все держимся друг от друга подальше. И вдруг «здрасьте», да с именем-отчеством. Что-то Сардарян в последнее время сильно вверх попер. А давно ли был во всем нашем серпентарии самой мелкой гадючкой, со своим долбаным Средним Востоком.
Я насторожился, включилась чуйка. Ох, думаю, устроил мне что-то Вазгенович, сучонок. Потому и вызвали. Сейчас пойдут клочки по закоулочкам. Иду к двери кабинета, пытаюсь вычислить: на чем я мог проколоться.
Но ЮВ сидел не злой, а сосредоточенный. Нет, не то. Подобранный, напряженный. Я за двадцать с лишним лет всю его мимику изучил, как ладонь своей руки. Он так выглядит, когда узнал что-то очень важное и уже принял решение.
А еще я по взгляду, по рассеянному кивку понял: нет, дело не во мне. И сразу отключил режим обороны, включил локаторы.
Так. Попробую восстановить то, с чего он начал. Word by word.
По своей привычке, ЮВ заговорил так, словно продолжил какой-то внутренний монолог. И встал. Он всегда прохаживается вдоль стены, когда размышляет.
«Нет, так продолжаться не может. (Точно, именно этой фразой он начал). Был я с утра на Политбюро. Двадцать минут заседали. Потом пришлось врача вызывать… (Не договорил, махнул рукой)…Да не в здоровье дело. И даже не в возрасте. Хотя и в возрасте тоже. Мне шестьдесят два, а я у них всё «наша молодежь». Дело в дряблости, в отсутствии стратегии, воли. Катимся по инерции. Великой державе так нельзя. (Он стал загибать пальцы, голос мрачный). Экономика не развивается. Раньше было «догоним и перегоним», а теперь с каждым годом отстаем всё больше. Казалось бы, ясно, что плановое хозяйство работает хуже, чем частное предпринимательство. Еще со времен НЭПа ясно. Я мальчишка был, а помню, как всё сразу зашевелилось, как прилавки наполнились, как голод кончился. Но там ладно: надо было к большой войне готовиться, сжаться в кулак. А сейчас-то что? Всё решает экономика, доходность, технология. И по всем этим фронтам мы продуваем. Вчистую. Спасибо нефть-газ есть, кое-как хватает дыры затыкать, но ведь надо вперед смотреть! Упадет баррель, и что? В дыру вылетим? А самое опасное: из-за этой вот дряблости, затхлости мы теряем молодежь. Интеллигенцию уже потеряли. Большинство тех, кто молод, или образован, или просто в больших городах живет, на Запад пялятся, слюни роняют. Хотят одеваться, как там, смотреть тамошнее кино, слушать тамошнюю музыку, читать тамошние книги. Во времена моей юности так не было. Мы хотели носить футболки и буденовки, читали Маяковского и «Тихий Дон». Интересно было жить, задорно. И все верили, что завтра будет лучше».
Я давно не видел его таким взволнованным. Слушаю, думаю: Самому опять стало плохо, но дело не только в этом. ЮВ что-то узнал. Видимо от врача. Чуть не проговорился, но сдержался. И очень хорошо, что сдержался. А то потом пожалел бы. Тем более, догадаться нетрудно. То самое, что недавно нашептал Лосев, у него тесть в Кремлевке. Бровастый после прошлогоднего инсульта уже не оправится. Вопрос времени.
В этот момент я догадался? Нет, позже. Когда ЮВ заговорил про «или туда — или сюда».
«Так, Бляхин, мировой державой не управляют. (Первый раз ко мне повернулся). Еще несколько лет топтания на месте, и американцы нас задавят. Тут или туда — или сюда. Как в песне: «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону». Следующая команда, которая встанет у руля, должна или повернуть на запад, стать западнее запада. Или вернуться в «другую сторону». На восток. К Сталину. Либо рынок — либо командность. Либо полным-полна коробушка — либо нерушимой стеной, обороной стальной. Понимаешь о чем я, Бляхин?».
Про запад и восток в тот момент я еще не скумекал, но уловил главное. «Следующая команда»!
Вот на что он решился! Ничего себе!
На какой мы сейчас позиции? Есть Косыгин. Есть Подгорный. Есть Суслов. Есть Устинов. Громыко опять же. Пятеро тяжеловесов. Плюс четверо нашей возрастной и весовой категории: мы, Гришин, Романов, Кулаков. Ладно, Кулаков периферийщик, но первые двое ушлые. То есть наш номер максимум седьмой-восьмой.
Хотя это как посмотреть. Косыгин уже не тот. В прошлом году у него тоже был инсульт.
Про Подгорного надежные люди говорят, что он на спуске. Его место нужно Бровастому. Хочет быть главой не только партии, но и государства. Тоже вычеркиваем.
Суслов. Фигура серьезная, но не практик. Ни гибкости, ни крепкой команды. Не царь, а глава церкви. В первые лица лезть не станет. Ценен как союзник, опасен как оппонент. Отношения с ЮВ у него хорошие. Значит поддержит.
Устинов? Этот тоже не первач. Возраст, здоровье. И опять-таки в хорошем контакте с нами. С ним ЮВ тоже договорится.
Непотопляемый Громыко… Никогда не занимался ни реальным управлением, ни хозяйством, ни обороной-безопасностью. И вообще не любит надрываться. Устал таскаться по миру в качестве министра иностранных дел. В председатели Верховного Совета его. Почетно, необременительно.
Елки-палки, ЮВ — действительно гений. Нет никаких тяжеловесов! А Гришина и тем более ленинградского шустрика мы уж как-нибудь сковырнем. Как-никак мы Комитет, не хрен собачий.
Стоп. Спокойно. Про это додумаю потом. Дозаписать сказанное. Что он сказал еще?
«Или нужно завинтить все разболтавшиеся гайки. (Нет, он сказал «шурупы». Хотя неважно). До упора, как при Сталине. За коррупцию — расстреливать. За прогул на работе — тюрьма. Пьянство — железной рукой. Не то что диссидентов, а даже слушальщиков «Голоса Америки» — за решетку. Гранитная дисциплина сверху донизу. Все средства — на развитие оборонных технологий. Жесткое, последовательное наступление по всему миру. В Азии, в Африке, в Латинской Америке. Про строительство коммунизма болтовню прекратить, создавать у народа ощущение гордости за державу. Как было при Сталине, когда мы жили бедно, но гордились своим государством, а на Запад смотрели сверху вниз.
Или же надо делать резкий поворот в противоположную сторону. Включать либерализацию. Сначала управляемый капитализм, как при НЭПе. Потом свободное предпринимательство. Бесцензурная пресса. Настоящие выборы всех уровней. Независимость судей. И так далее. В двадцатые годы большевики
