Место клизмы изменить нельзя. Рассказы морского доктора - Михаил Сорин

– Принимается, так и сделаем, подождем до чая.

Я тоже присоединил свой голос к общему хору, тем более что моего мнения никто и не спрашивал.

…Анисимовна, наша судовая повариха, виновато вытирая руки о передник, стояла перед начальством и испуганно докладывала, что красавица – рыба непонятным образом «испарилась» с камбуза. Ее внимательно слушали, но никто не верил. Были проверены все закрома, вычислялись вероятные похитители. Тень подозрения падала и на меня, но кто-то вовремя вспомнил, что доктор неотлучно находился тут же, в кают-компании и – главное – не отказывался от снятия пробы с теперь уже пропавшего деликатеса.

– Ничего, «дохтур», не горюй, – утешал меня и, в первую очередь, себя, Виктор Бисаевич. – Со следующего улова ты обязательно снимешь пробу.

Я делал сокрушенный вид, а в душе радовался, как ребенок, что чаша сия миновала меня в этом случае, а случаи бывают разные, в чем я убедился через несколько дней.

Мы бросили якорь на рейде порта Мапуту и ожидали «добро» на заход. Экипаж, уставший от длительного перехода, отдыхал. На юте забивали «козла», из кают доносилась музыка, несколько человек испытывали рыбацкую удачу. Виктор Бисаевич был в их числе. Вдруг леска на его удилище сильно натянулась, спиннинг резко повело вниз. Леска была толстая, специально для крупной добычи, но и ока не могла тянуться бесконечно. Азарт охватил удачливого рыболова. Он двумя руками ухватился за снасть и стал медленно выбирать ее на палубу. Рыбаки вокруг замерли в трепетном ожидании. Неожиданно раздался мощный всплеск и, перелетев через фальшборт, к ногам изумленного Виктора Бисаевича свалилось огромных размеров извивающееся тело змееподобного существа. Это был монстр метра три в длину и толщиной в руку взрослого человека, а из пасти, усеянной частыми и острыми зубами, торчал рыболовный крючок. Эта скользкая тварь ползла к счастливцу и, подняв голову, лязгала челюстями, явно намереваясь его покусать. Виктор Бисаевич, бросив удочку, рванул по трапу вверх на шлюпочную палубу. Змеюка ползла за ним, но подняться ей было не дано. И тут со зрителей как бы спало оцепенение. На ползущую гадину быстро набросили петлю, стукнули обухом по голове, благо пожарный щит с топором был рядом, и подвесили злодейку на балке. Я сидел в каюте и, ни о чем, не подозревая, читал какой – то детектив. Вдруг по громкой связи раздался голос вахтенного помощника: «Доктору срочно прибыть на ют!» Для меня эта команда прозвучала, как сигнал бедствия. Схватив сумку скорой помощи, я пулей выскочил на палубу. Пробившись сквозь толпу зевак, увидел громадного монстра, подвешенного на шкерте. Внизу с победоносным видом стоял наш старший перехода и, показывая пальцем на все еще извивающееся в воздухе тело, сразу задал мне провокационный вопрос:

– Дохтур, как Вы думаете, оно съедобное? – и, не слушая моего ответа, заключил: – Я думаю, что да! Сегодня же нам его поджарят к вечернему к чаю, и когда «дохтур» снимет пробу…

Дальше можно было и не слушать. «От судьбы не уйдешь», – мелькнуло в моей голове.

…А ужасная змеюка оказалась обыкновенным угрем, только гигантским, и мы его с удовольствием съели.

Улыбка каннибала

Вы когда-нибудь видели, чтобы земля была ярко-красного цвета, а урожай на ней созревал три раза в год, и чтобы при этом его почти никто не собирал. А воздух здесь носит удушающий запах копры, этого драгоценного кокосового сырья, картофель-батат, сладкий на вкус, и сажают его не клубнями, а ботвой, а чернокожего населения больше, чем в Америке, женщины здесь здоровее мужчин, детей они носят за спиной, а корзины с продуктами на голове. Не видели? А зря. Значит, вы никогда не были в Африке, а я там был, и скажу вам, что этот континент контрастов поразил меня до конца моих дней. Здесь можно было встретить и высокоразвитую культуру со всеми вытекающими последствиями в виде электроники, ядерной физики, химии и ещё чёрт знает чего и с совершенно невероятными проявлениями первобытнообщинного строя, племенным укладом жизни и даже каннибализмом. Да, именно его, и об этом я и хочу рассказать.

Наше маленькое гидрографическое судно «Андромеда», преодолев труднейший трансатлантический переход из порта Балтийск, ошвартовалось у причала одного из городков Республики Мозамбик. Стояла невыносимая жара. Рядом с нами, на стенке, грузили уголь и его, влажная от сырого воздуха, пыль мгновенно въедалась в кожу. Кондиционеров в каютах не было, а «Рашен кондишен» – так мы называли свернутые листы картона в иллюминаторах и которые так нас выручали в море, здесь не действовали. И только тараканы, которые, как рассказывают очевидцы, живут даже в ядерном реакторе, блаженствовали. Они нагло носились по палубе, устраивали побоища с местными собратьями, которых тут называют «Кукарача», вероятно за чёрный цвет и гигантские размеры. Наши «Стасики» храбро нападали на пришельцев, мгновенно разрывали их на части и куда-то утаскивали, вероятно, создавали запасы продовольствия. Через несколько дней томительного ожидания к нам наконец-то прибыл представитель посольства, который провёл инструктаж по поводу предстоящей работы, и о правилах поведения в чужой стране. И, как бы, между прочим, сообщил, что в приграничных районах зафиксированы случаи агрессивного поведения местного населения и даже элементы каннибализма. Так, например, несколько месяцев тому назад был съеден небольшой отряд кубинцев, которые выполняли здесь свой интернациональный долг. Виновники этого беспрецедентного случая вскоре были отловлены, строго наказаны, но факт остаётся фактом и нашей гидрографической экспедиции ухо надо держать востро, тем более что и работать предстоит как раз в этих районах.

Прошло время, страсти улеглись. Мы уже привыкли и к местному климату, и к местному колориту жизни. Гидрографы вовсю рисовали свои карты в различных районах Мозамбика и, как ни странно, на них ни разу не было произведено даже попыток «кулинарного» насилия, мы уже было решили, что над нами просто пошутили, как вдруг однажды…

Для общения с местной администрацией и населением к нам был прикреплён офицер связи – мозамбиканец. Он прекрасно говорил по-русски и в своё время закончил Военно-Морское училище в тогда ещё нашем городе Баку. Звали его Сандрос. Это был типичный представитель негроидной расы, высокий молодой человек лет тридцати. Несмотря на то, что к нам он относился очень дружески и с удовольствием не только переводил, но и участвовал в мелких меновых операциях с местным населением, Сандрос никогда не улыбался, возможно, скрывал свой стеснительный характер.

Однажды он преподнес нашему экипажу сюрприз: предложил проехаться в джунгли для посещения мастерских по изготовлению масок и разных фигурок, которые местными умельцами изготавливались с особым изяществом из разных и ценных пород деревьев. Покупка их на городском рынке обошлась бы нам очень дорого, и мы с завистью смотрели на счастливых обладателей этих вещиц – ребят из экспедиции. Они рассказывали, что выменять маски можно было на одежду, одеколон и просто на зубную пасту, но всё это там, в глубинке, и тут такое предложение.

Мы, конечно, обрадовались возможности вырваться из пыльного порта и прокатиться на машине и не куда-нибудь, а через савану в настоящие джунгли, где возможны любые встречи и даже приключения. Дорога через савану была проложена «проклятыми» португальскими колонизаторами, так во всяком случае, считали местные жители, я имею ввиду «проклятые», а так это было великолепное асфальтированное шоссе среди совершенно дикой природы. Трава по краям нашего пути достигала двухметровой высоты и, казалось, что сейчас оттуда выскочат страшные звери и нападут на нас, но наши ожидания не оправдались.

Дорога умчалась дальше за горизонт, а мы свернули в джунгли. Мастерская, если можно было так назвать небольшое сооружение под навесом, укрытым пальмовыми листьями, стояла под громадными тридцатиметровыми пальмами и выглядела неправдоподобно сказочной. Несмотря на жару, здесь в тени великанов-деревьев пахло прохладной свежестью с примесью чего-то пряного. Мастера в набедренных повязках, которые, как, оказалось, были просто остатками шорт или брюк, выглядели волшебными «голиафами». Тугие мускулы перекатывались под сверкающей эбонитовым цветом кожей. Но самым удивительным был деревообрабатывающий