На вилле - Сомерсет Уильям Моэм
– Теперь – да, решила. Спасибо, что позволили поговорить с вами. Так трудно найти человека, с которым можно поговорить. Вы помогли мне определиться.
– Будь я проклят, если б понимал – как?
– Женская логика отличается от мужской. Все, что вы сказали, все, что я сказала, воспоминания о жизни с моим мужем, все несчастья, унижения… что ж, в этом свете Эдгар смотрится очень выигрышно. Он такой сильный, такой преданный. Я знаю, что могу положиться на него. Он никогда меня не подведет, просто не сможет. Он предлагает мне безопасность. И я испытываю к нему такую сильную симпатию. Можно сказать, это почти что любовь.
– Дорога довольно-таки узкая, – заметил Роули. – Хотите, я разверну автомобиль?
– Премного благодарна, но мне по силам управление собственным автомобилем.
В ее голосе слышалось легкое раздражение. Не потому, что он подверг сомнению ее водительское мастерство. Скорее всего она разозлилась из-за его абсурдного предложения. Роули рассмеялся.
– С одной стороны дороги кювет, и с другой – тоже. Мне бы не хотелось, чтобы вы вывалили меня, что в первый, что во второй.
– Придержите ваш чертов язык, – фыркнула Мэри.
Он закурил и наблюдал за процессом. Она изо всех сил вывернула руль, двигатель заглох, она снова завела его, включила заднюю передачу, проехала несколько футов, уже вся вспотев, снова вывернула руль, включила первую передачу, проехала несколько футов… в конце концов она развернула автомобиль, и они поехали обратно.
Молчали всю дорогу до отеля. В столь поздний час швейцар уже не работал, и их встретила запертая дверь. Роули не вышел из автомобиля.
– Мы прибыли, – напомнила Мэри.
– Знаю.
Какое-то время он сидел, глядя прямо перед собой. Она вопросительно посмотрела на него, и он, улыбаясь, повернулся к ней:
– Ты – дура, Мэри, дорогая моя. Да, я знаю, ты меня отвергла. Все так. Хотя, позволь сказать, я был бы тебе лучшим мужем, чем ты думаешь. Но ты – дура, раз уж собираешься замуж за мужчину, который на двадцать пять лет старше тебя. Сколько тебе лет? Тридцать – максимум. Ты – не рыба. Достаточно только взглянуть на твой рот, теплые глаза, контуры тела, чтобы понять, что ты – страстная и чувственная женщина. Да, я знаю, у тебя в жизни был трудный период. Но в твоем возрасте люди приходят в себя после таких ударов судьбы. Ты снова влюбишься. Или ты думаешь, что сможешь игнорировать свои сексуальные инстинкты? Твое прекрасное тело создано для любви; и оно не позволит тебе об этом забыть. Ты слишком молода, чтобы захлопнуть дверь перед жизнью.
– Вы мне отвратительны, Роули. Вас послушать, так постель – это и цель, и средства.
– У тебя никогда не было любовника?
– Никогда.
– Тебя наверняка любили многие мужчины, помимо твоего мужа.
– Не знаю. Некоторые говорили, что любили. Но вы и представить не можете, как мало они значили для меня. Не могу сказать, что я не уступала искушению. Просто не испытывала его.
– Господи, как же ты могла растрачивать попусту юность и красоту? Они так быстро уходят. Какой смысл иметь богатства и сидеть на них? Ты – добрая, щедрая женщина. Неужто у тебя никогда не возникало желания поделиться своим богатством?
Мэри какое-то время молчала.
– Хочешь, я тебе кое-что скажу? Но, боюсь, ты решишь, что я еще большая дура, чем ты думал.
– Вполне возможно. Но все равно скажи.
– Я была бы дурой, если б не знала, что красивее многих женщин. Это правда, иногда я чувствую, что могу кое-что дать человеку, и для него это будет огромное счастье. В моих словах нет чрезмерного самодовольства?
– Нет. Это чистая правда.
– В последние месяцы мне хватало свободного времени, и, позволю сказать, я тратила его на раздумья. Если б я завела любовника, он бы кардинально отличался от тебя. Мой бедный Роули, ты – последний в списке тех, с кем я могла бы закрутить роман. Но вот о чем я думала. Если бы мне встретился мужчина, бедный, одинокий, несчастный, не знающий удовольствий в жизни, не имеющий ничего того, что можно купить за деньги… и, если бы я могла подарить ему уникальные ощущения, час абсолютного счастья, что-то такое, о чем он и мечтать не мог, чего никогда не повторится вновь, тогда я бы с радостью отдала ему все, что у меня есть.
– Никогда в жизни не слышал более безумной идеи! – воскликнул Роули.
– Что ж, вот и услышал, – весело ответила она. – А теперь выходи и позволь мне поехать домой.
– Это ничего, что ты поедешь одна?
– Можешь не волноваться.
– Тогда спокойной ночи. Выходи замуж за своего строителя империи, и черт с тобой.
Глава 4
Мэри ехала по пустынным улицам Флоренции, потом по шоссе, которое вело в город, наконец, свернула к холму, на вершине которого стояла вилла. Дорога круто поднималась в гору, изобиловала резкими поворотами. Примерно на полпути к ней примыкала полукруглая смотровая площадка, с парапетом по внешнему периметру. Над площадкой возвышался высокий, старый кипарис. С нее открывался прекрасный вид на кафедральный собор и башни Флоренции. Искушенная красотой ночи, Мэри остановила автомобиль, вышла из него, направилась к парапету. Ее глазам открылась долина, залитая лунным светом, раскинувшаяся под безоблачным небом, и от всего этого великолепия у нее перехватило дыхание.
Внезапно она поняла, что под кипарисом стоит мужчина. Увидела огонек его сигареты. Конечно же, испугалась, но постаралась скрыть испуг. Мужчина снял шляпу.
– Простите меня, но вы – та самая щедрая женщина из ресторана? – спросил он. – Я бы хотел вас поблагодарить.
Она его узнала.
– Вы – скрипач.
Он снял нелепый неаполитанский наряд, но его поношенная одежда оставляла желать лучшего. На английском он говорил свободно, но с иностранным акцентом.
– Я задолжал хозяйке за стол и кров. Люди, у которых я живу, очень добры ко мне, но они – бедняки и нуждаются в деньгах. Теперь я смогу им заплатить.
– А что вы здесь делаете? – спросила Мэри.
– Иду домой. Остановился, чтобы полюбоваться видом.
– Так вы живете неподалеку?
– Я живу в одном из коттеджей, которые находятся чуть ниже вашей виллы.
– Откуда вам известно, где я живу?
– Я видел, как вы проезжали на автомобиле. Я знаю, что у вас прекрасный сад и на вилле есть фрески.
– Вы там бывали?
– Нет. Кто бы меня пустил? Мне рассказывала хозяйка.
Страх Мэри испарился, как дым. Вежливый, весьма застенчивый молодой человек. Она вспомнила, что в ресторане он чувствовал себя крайне неловко.
