Индекс Франка - Иван Панкратов
— А почему я не в курсе? — уточнил Платонов. — Это ж не прыщик на носу, а летальный исход.
— Да я сама только недавно зашла к ней, — развела руками Ольга. — Она все стонала последние дня два, пить просила. Мы соску ей давали. А тут что-то затихла. Я в палату — а она уже холодная. Позвонила в реанимацию. Вам бы чуть позже тоже сообщила, да вы вот и сами пришли.
Медсестра, отчитавшись дежурному хирургу, с чувством выполненного долга пошла в сторону поста — оформлять поступающую пациентку. Платонов же переступил порог палаты и огляделся. Бабушка с подвязанной челюстью лежала головой в сторону окна. Причудливые тени от луны и фонарей падали на её неподвижное лицо, на одеяло, на стол, где стояла ненужная уже бутылочка из-под минералки с надетой на горлышко соской. С одной из ног одеяло было откинуто — Платонов видел на стопе потемневший от гноя бинт и привязанную к большому пальцу бирку. На кровати рядом, где ночевал изредка её сын, никого не было.
Санитарка, все это время молча стоявшая за спиной, заметила его взгляд, сказала:
— Он последние два дня пьяный приходил по вечерам, как будто ему проспаться негде было. Пользовался пропуском для охраны, что ему заведующая подписала. Нам бы помощь очень пригодилась — повернуть там маму, попробовать усадить, чтобы поела. А он приползал, падал на кровать и спал до утра. Ещё и храпел. Так сегодня мы его не пустили. А оно, видите, как случилось — именно сегодня умерла мама. Завтра придёт и возмущаться будет, что без него. Что не пустили.
Платонов представил себе ночную пьяную истерику на тему «Спасайте маму, твари!» в исполнении того, кто ещё два месяца назад сам должен был понять, что с мамой что-то случилось. Как и предполагал при поступлении Бочкарёвой Виктор, у неё была сломана шейка правого бедра — это и обездвижило бабушку. Но никого рядом не оказалось, а потом было уже поздно.
— Хорошо, что его сегодня прогнали, — успокоил санитарку Платонов. — Всем хорошо. И даже ей, наверное, — он посмотрел в сторону тела на кровати.
— Ладно, я за каталкой пойду, — вздохнула санитарка. — Через два часа можно будет увозить. Вы нам переложить поможете?
— Обязательно помогу, — подтвердил Виктор. — Давайте сделаем так — переложим сейчас, выкатим в коридор, палату проветрим хоть немного. Я, конечно, понимаю, что у нас не санаторий, но не до такой же степени…
Запах в палате, действительно, был очень тяжёлый. Виктор распахнул окно, повернулся и увидел, как санитарка взяла со стола несколько конфет и яблоко, сунула в карман. Заметив, что Платонов смотрит на неё, смутилась и сказала:
— Ей же все равно уже не надо.
Платонов, ничего не говоря, дождался, пока по коридору со скрипом и постукиваниями подвезут специальную каталку из хозяйственной комнаты, подобрался к кровати со стороны окна, взялся за простыню и помог Ольге и санитарке переложить Бочкарёву.
Лидия Григорьевна смотрела, как мимо неё провезли укрытый с головой труп, потом подняла глаза на Платонова и спросила:
— Как вы думаете, молодой человек, а меня скоро так же вот?.. Повезут.
Виктор смутился. Слишком прямой вопрос для человека, вполне отдающего себе отчёт в том, что с ним происходит.
— Мы ещё поработаем… Чтоб не очень быстро, — невесело улыбнувшись, ответил Платонов. — А иначе зачем вообще всё это?
И он обвёл руками мрачное фойе.
— Зачем? — спросила Лидия Григорьевна. — Чтобы было, где… Потому что дома, как выяснилось, не вариант… Что с Вадиком? Вы же там ещё оставались, когда полиция приехала.
— Не могу сказать точно, чем всё кончится, но они увезли вашего сына с собой, — пожал плечами Виктор. — Хулиганские действия — повод побывать сегодня ночью в полиции.
Лидия Григорьевна вздохнула, отвернулась от Платонова и спросила, не поворачивая головы:
— Он всё рассказал?
Виктор замер, потом вернулся к Беляковой и уточнил:
— А что именно — всё?
Она молчала.
— Полицейский сумел разговорить Вадима, — осторожно произнёс Платонов. — В принципе, стало понятно, что он принял решение лечить вас при помощи какого-то доктора — к сожалению, не онколога, — и этот доктор внушил ему и вам то ли уважение, то ли слепую веру в чудо. И вы семь месяцев под его, если можно так выразиться, кураторством, получали какие-то препараты. Результатом их приёма, собственно, и стало…
Платонов не знал, чем закончить эту длинную, тяжёлую и казённую фразу. И так было понятно, что состояние Лидии Григорьевны далеко от идеального.
Санитарка протащила мимо них в хозяйственную комнату мешок с бельём. Платонов понял, что оно из палаты умершей пациентки — это означало, что скоро туда принесут чистое, и можно будет перекладывать Белякову на её место.
Чтобы заполнить паузу, Виктор задал Лидии Григорьевне несколько стандартных вопросов для сбора анамнеза. Пациентка отвечала коротко и сухо, сообщая хирургу факты из биографии.
— Нет, гепатитов не было… Туберкулёзом не болела… Аллергия… Да, на цитрусовые… И ещё на анальгин, я им поэтому не пользуюсь давно, хотя он не помешал бы… Больничный? Да вы шутите, — ровным тоном, не выказывая удивления, говорила она. — Я на пенсии уже. Операции? Были. Лет двадцать назад пузырь желчный убрали. Не сказать, чтобы он мне чересчур мешал… Да, кесарево ещё. Вадим… Тяжело как-то с ним получилось в своё время, поздний ребёнок это, знаете ли…. С ним вообще всегда было тяжело.
— Почему?
— Ну как же, — Лидия Григорьевна повернулась, наконец-то, в сторону Виктора. — Я всю жизнь в школе. Директором не сразу, конечно, назначили. Учительствовала долго, но годы учёбы Вадика пришлись как раз на те времена, когда я стала завучем, а уже потом… Неуправляемый он какой-то был… Понимал, чей сын, прекрасно всё понимал… и пользовался, как хотел. Учителям дерзил. Уроки прогуливал. Я слишком поздно поняла, что он авторитет завоёвывал в классе. Шёл, так сказать, от негатива. В их возрасте это на «ура» проходит. Один раз, помню, доверили ему деньги собирать на ремонт. А кому ж ещё доверить — он к тому времени сыном директора был. Вадик на всю собранную сумму полкласса в кафе сводил, а когда настала пора деньги в бухгалтерию передавать… Ох, стыдно-то как было мне…
— Представляю, — хмыкнул тихонько Платонов.
— Не представляете, — сурово сказала Лидия Григорьевна. — Он всем сказал, что это мама куда-то их потратила по личной необходимости. А я ни сном, ни духом. И тут приходит ко мне делегация из родительского комитета — мол, уважаемый товарищ директор, и все такое. Как я сумела выкрутиться и его не подставить — не вспомню толком. У меня будто свет в глазах выключили, я что-то наплела про коммунальные нужды школы, которые срочно надо было закрыть… Как меня не вывели на чистую воду прямо там, в коридоре моей квартиры, до сих пор удивляюсь. Достала из заначки всё, что было — не хватает. У соседки заняла, на следующий день в бухгалтерии под роспись рассчиталась…
— А Вадим? Сухим из воды вышел?
Лидия Григорьевна покачала головой.
— Для своего класса, для школы — конечно, — ответила она виноватым тоном, давая понять, что как мать поступить иначе она просто бы не смогла. — Но дома… У него был дрон. Такая штука, как вертолётик…
— Я знаю, — сказал Платонов; он сам хотел такую летающую штуку последние три года.
— …Ему отец подарил, одному из первых в городе, привёз из Сингапура на шестнадцатилетие, — продолжила Лидия Григорьевна. — Он с него фильмы всякие снимал, брал на природу с классом, когда выезды были в лес… Дорожил им сильно. Оно и понятно — это было, как они говорят, круто…
«Это и сейчас, поверьте, дорогое удовольствие», — подумал Виктор, провожая взглядом несущую чистое белье в палату санитарку. Времени на разговоры у них оставалось не очень много.
— … В общем, я тогда совершенно непедагогично
