Золотой ребенок Тосканы - Риз Боуэн
Однако в тот момент, когда он был готов выброситься из машины, над головой раздался оглушительный грохот авиамотора. Один из истребителей, сопровождающих бомбардировщики, оторвался от своих и на бреющем полете пошел над дорогой. Его пулемет выплюнул порцию свинца. Водителя ударила пуля, его подбросило, и он упал лицом на руль. Машина, лишившись управления, запетляла по дороге, как пьяная. Другая пуля досталась немцу, сидящему рядом с Хьюго. В конце концов, автомобиль врезался в горящий грузовик и перевернулся. Хьюго выбросило наземь. Он был в сознании и попытался отползти, но тут взорвался бензобак.
Хьюго провалился в темноту.
Глава 38
ДЖОАННА
Июнь 1973 года
Проснувшись на следующее утро, я первым делом вспомнила, что сегодня уезжаю из Сан-Сальваторе. Ренцо отвезет меня на вокзал, и я больше никогда его не увижу. И мне пришло в голову, что я могла неправильно истолковать желание Козимо столь поспешно избавиться от меня. Вероятно, это был не страх, что я узнаю что-то тайное, а просто он понял, что я нравлюсь Ренцо.
Какое интересное совпадение — все, кого Ренцо полюбил, внезапно оказались вдали от него. А не Козимо ли это подстраивал? Вот о чем я себя спрашивала. Может, это он смог устроить чтобы местная девушка вдруг смогла поступить в школу модельеров, которая была для нее недоступна? И это он вернул Ренцо из Англии, когда случился инсульт. Само по себе это выглядело невинно и правильно, но на самом ли деле существовала острая необходимость держать его здесь и требовать помощи каждую минуту? Козимо, несомненно, был одним из тех людей, которые считают себя центром вселенной и замечают других только тогда, когда от них можно получить какую-нибудь выгоду.
Эта мысль привела к следующим размышлениям. Ренцо упоминал, что Козимо был влюблен, но девушка отвергла его. Может быть, той девушкой была София и, чтобы отомстить, он рассказал немцам о ней и моем отце? Это объяснило бы, почему Козимо так последовательно поддерживал плохое мнение о ней и почему хотел, чтобы я поскорее уехала.
Я пыталась разобраться в этих мыслях, пока шла на ферму, чтобы принять ванну, а затем позавтракать с Паолой и Анджелиной. За столом царило мрачное настроение. Паола выглядела так, как будто была готова разрыдаться в любой момент.
— И я еще не научила тебя готовить грибы, — сказала она. — Маленькие лесные грибочки, такие вкусные. И равиоли… мы не научились готовить равиоли.
Она взяла меня за руку.
— Обещай мне, что вернешься, кара Джоанна. Мы так душевно провели время…
— Надеюсь, что получится, — ответила я. — Пусть сначала вся эта история с Джанни поутихнет.
— Жаль, что ты училась на юриста не здесь, в Италии, — посетовала она. — Ты бы поставила этого инспектора на место, уж ему пришлось бы прислушаться к тебе и докопаться до правды.
— К сожалению, правда нам неизвестна.
— Что бы ни случилось, к тебе это никакого отношения не имеет, — твердо заявила она.
«Вот тут ты ошибаешься», — подумала я, но вслух ничего не сказала.
С завтраком было покончено.
— Ну что же, пора собираться, — сказала я.
Пошла в свою комнату и аккуратно сложила одежду в сумку. Скоро я вернусь в серый и дождливый Лондон, куплю готовый стейк и пирог с почками «У Сэйнсбери» на обед и задумаюсь о том, что ждет меня в будущем.
Не успела я закончить сборы, как раздался стук в дверь.
— Войдите, — откликнулась я и растерялась, когда вошел Ренцо, а не Паола.
— Ты готова? — спросил он. — Нам следует поторопиться, если мы хотим успеть осмотреть монастырь до поездки во Флоренцию. Отец настаивает, чтобы я увиделся с одним человеком по поводу нашего винограда до того, как этот парень отправится на сиесту.
— Мне осталось уложить всего несколько вещей, — сказала я. — Но я могу сделать это после того, как мы вернемся.
— Можешь уложить их сейчас. Как хочешь, — произнес он и сел на кровать.
Мне и в обычной ситуации было бы неловко оттого, что Ренцо сидит на моей кровати и наблюдает, как я заталкиваю в чемодан белье. А теперь, — зная то, что я знала, боясь того, чего я боялась, — это было почти невыносимо. Я взяла запасные туфли, в которых лежали «подарки» от Джанни, и запихала внутрь трусики и чулки. Ренцо ничего не сказал, когда я положила их к другим вещам. Я закончила, осмотрела еще раз комнату и закрыла сумку.
— Ну вот, — кивнула я. — Все уложено и готово к отъезду.
— Бене, — сказал он. — Хорошо. Тогда — вперед, навстречу приключениям!
Мы прошли сквозь виноградник между рядами лоз и свернули на дорожку, которая поднималась в гору между оливковыми рощами. Вдалеке мы услышали крик и увидели повозку, едущую по склону холма на другой дороге, — возница погонял лошадь, призывая ее двигаться быстрее. Ренцо уставился на него, нахмурившись.
— Повозка, — сказал он. — Что-то насчет повозки.
— Насчет чего?
— Какое-то воспоминание. Что-то о повозке. Какой-то человек подошел к нашей двери и сказал, что он пригнал повозку, но сначала хотел бы получить плату. Но мама уже ушла, и ему пришлось уехать.
— Как ты думаешь не собиралась ли она использовать эту повозку для побега? — спросила я, с надеждой глядя на него. — Вдруг она и мой отец собирались бежать вместе или она хотела нанять повозку, чтобы доставить моего отца в безопасное место?
Он пожал плечами.
— Кто знает? Ни одного свидетеля в живых не осталось, никто не может нам ничего рассказать. Это и расстраивает — сознание, что мы никогда ничего не узнаем.
Я кивнула в знак согласия. Мы шли в тишине.
— Ты хорошо спала прошлой ночью? — спросил он.
— Очень хорошо. — Я слегка улыбнулась ему.
Он тоже улыбнулся.
— Жаль, что землетрясение нам помешало. А сейчас уже нет времени. — Он помолчал и продолжил: — Интересно, смогу ли я когда-нибудь приехать в Лондон?
— Если Козимо согласится упустить тебя из виду надолго, — проговорила я, не задумываясь.
Он нахмурился:
— Я не пленник своего отца. Его подвижность серьезно ограничена, и мне приходится делать многое,
