Золотой ребенок Тосканы - Риз Боуэн
Как только София ушла, Хьюго принялся таскать куски каменной кладки, самые большие и тяжелые, какие только мог сдвинуть, чтобы навалить их поверх старой двери. Когда взошло солнце, он все еще работал и был доволен своими достижениями — место над провалом выглядело точно так же, как весь остальной пол. Никто никогда не заподозрит, что внизу есть вход в крипту. Прекрасный мальчик теперь в безопасности.
Затем он приступил к следующей задаче: скрыть любые следы своего пребывания в часовне. Надев всю имеющуюся одежду, чтобы потом не замерзнуть, он принялся разбирать укрытие, раскидывая обломки досок по всей часовне. Потом взял одеяло, миску и ложку и разбросал их между обломков, а затем насыпал на них камней, чтобы все выглядело естественно. Закончив, Хьюго с удовлетворением огляделся: никто никогда не догадается, что он был здесь.
Все, что ему оставалось сейчас, — это ждать. Нет, он не надеялся, что София сможет достать повозку в тот же день. И ночью она тоже вряд ли приедет. Это было бы слишком подозрительно, и как она смогла бы что-то увидеть, если бы управляла повозкой в темноте без фонаря? Но завтра вряд ли кто-то удивится, если она отправится на рынок с грузом репы. Он съел последние крошки хлеба, выпил немного воды и стал мечтать о том, чтобы добраться до лагеря союзников на юге, где будет горячая еда, настоящая кровать и он и София с сыном окажутся в безопасности.
Когда наступила темнота, Хьюго взял овечью шкуру и, закутавшись в нее, задремал сидя. Ночь казалась вечной. Когда на востоке занялся рассвет, он встал и подумал, не спуститься ли ему по ступенькам, чтобы дождаться Софию в лесу? Но в итоге отказался от этой идеи, ведь София может пройти по другой стороне скалы вверх по дороге к пропасти, и ему каким-то образом придется спускаться вниз, чтобы встретить ее. Он не был уверен, что справится с этим, и решил на всякий случай обойти скалу и найти самый удобный путь.
Выйдя из часовни, он встал, моргая от яркого дневного света, и вдруг приметил движение среди деревьев. Сердце подпрыгнуло: София! Он помахал рукой, а в следующий миг увидел двух немецких солдат, направивших на него оружие. Один из них проворно поднялся по ступенькам.
— Ты англичанин? — спросил он.
Хьюго лихорадочно думал. Солгать? Его итальянский язык стал довольно беглым, он даже перенял тосканский диалект Софии. Но они захотят проверить его документы. Они обязательно обыщут его и найдут удостоверение и идентификационные жетоны.
— Да, — сказал он. — Английский пилот. Офицер. — Дай мне свое оружие, а затем подними руки.
У него не было альтернативы, кроме как подчиниться. Он передал револьвер. Про нож немец ничего не спросил.
— Сейчас ты пойдешь с нами. Шнель. Быстро.
— У меня сломана нога, — сказал он, задирая штанину, чтобы показать шину. — Нога капут. Не могу идти быстро.
Немцы посовещались. Даже с его скудными знаниями немецкого языка, который он когда-то немного подучил ради отпуска на лыжном курорте, Хьюго понял, что один из них хотел застрелить его на месте. Другой не соглашался, и речь, насколько мог разобрать Хьюго, шла о том, чтобы передать его их начальнику для допроса.
Немец, держащий Хьюго под прицелом, жестом велел ему двигаться. Хьюго стал медленно спускаться по лестнице, держась за перила и преодолевая ступеньку за ступенькой. У него в кармане лежал нож. И был мизерный шанс, что он сможет пустить его в ход. У подножия лестницы солдаты снова принялись спорить тихими голосами, и он понял только, что они по-прежнему не могут прийти к согласию.
— Держи руки на голове. Марш, — наконец рявкнул старший из них.
Они повели Хьюго под конвоем через ряды деревьев, и один из них тыкал ему в спину стволом своего оружия. У Хьюго разболелась нога, и он несколько раз спотыкался.
— Чтобы без фокусов, иначе мы тебя застрелим, — пригрозили ему.
На другой стороне рощи их ожидала открытая военная машина. Солдаты приказали ему сесть на заднее сиденье.
— Держи руки на голове. Не пытайся сбежать, Генрих только рад будет тебя застрелить, — сказал тот, кто говорил по-английски. Он забрался на сиденье водителя, а его напарник сел сзади рядом с Хьюго, ткнув ствол автомата ему в бок. Они ехали, трясясь, по колеям между оливковыми деревьями.
Шок от того, что его поймали, стал понемногу проходить, и мозг Хьюго начал работать. Он вглядывался в поля, пытаясь высмотреть что-нибудь похожее на повозку. Неужели они захватили Софию и заставили ее сказать, где он прячется? А может, ее маленький сын проснулся, начал плакать и тем самым случайно выдал отсутствие матери? Сердце Хьюго так громко стучало в груди, что ему было трудно дышать. Только бы она была в безопасности, остальное не имело значения.
Они не повернули вниз, в долину. Вместо этого поднялись по виноградникам и повернули к дороге, которую он видел с вершины холма, когда впервые здесь оказался, — к узкой грунтовой дороге с кипарисами, ведущей к деревне. Хьюго молился, чтобы не очутиться перед толпой жителей, которых согнали, чтобы вынудить признаться того, кто ему помогал. Или, что еще страшнее, не стать свидетелем того, как вся деревня будет расстреляна, перед тем как самому получить пулю в лоб.
Он вздохнул с облегчением, когда они свернули в сторону от деревни и направились на север вдоль хребта. Он осмотрел местность с обеих сторон. Ничего похожего на лошадь с телегой. Ни малейшего движения по полям. Если там, куда его везут, окажется воспитанный офицер, солдат старой школы, который будет обращаться с ним как с офицером и военнопленным, появится шанс остаться в живых. Он пытался думать о Лэнгли-Холле, отце, жене и сыне. Вместо этого перед глазами стояло только лицо Софии — такое милое и нежное, — и его сердце болезненно сжималось от мысли, что он больше никогда ее не увидит.
Через несколько миль они выехали на дорогу пошире, вымощенную булыжниками, деревьев на ее обочине не было. С севера дул резкий ветер. Впереди Хьюго мог разглядеть силуэт города.
Колонна немецких военных машин встала возле дороги. Машина, на которой везли Хьюго, тоже остановилась, и водители перекинулись парой слов. Пока они разговаривали, Хьюго заметил, что немцы беспокойно оглядываются. Он не мог обернуться, но понял причину их беспокойства — низкое гудение моторов приближающихся самолетов.
Очень быстро это гудение переросло в рев. Немецкие солдаты, которые стояли вокруг, бросились к своим машинам или убежали в поля, чтобы спрятаться среди виноградников. Первая волна прошла над ними,
