Индекс Франка - Иван Панкратов
— Они какое-то отношение к аварии имели? — спросил Платонов. Он пока не понимал, зачем Полина это все рассказывает. — Или в машине был кто-то из цыган?
— Я потом узнала, что к чему, когда нас в приёмном отделении наряд полиции догнал. Вся эта компания из разбитого автомобиля веселилась в ресторане — и у кого-то из них пропал кошелёк. На входе пара цыганок оказалась — уж не знаю, чем они там промышляли, но стереотипы подсказывают, что не всё так просто. Одну из этих цыганок парни из компании и обвинили в краже. Задержали её, пару раз по лицу ударили, потребовали камеры в фойе и в зале просмотреть. Вторая цыганка подругу в суматохе как-то отбила. Выбежали они на улицу и прыгнули в ближайшее такси. А парни — в свою машину. Устроили погоню. Такси, как я понимаю, доехало туда, где цыган было много, они помчались разбираться. Но разбираться к тому времени было не с кем…
Полина покачала головой, вспоминая тот день, а потом продолжила:
— Я встала возле машины и хотела уже начать ругаться — чувствовалось, что просто уговоры не помогут и хотелось сразу в бой кинуться, — но цыганка меня вдруг за левую руку взяла, ладонь гладит и говорит: «Мы сейчас уедем, мешать не будем. Видишь, наши обидчики сами себя наказали…» Мне кажется, я тогда улыбалась абсолютно как идиотка, во все свои тридцать два или сколько их в моём возрасте осталось. Мне про каких-то обидчиков, а я как дура стою и руку не могу освободить. Водитель подошёл, сурово на неё посмотрел — мол, я рядом, всё вижу. А цыганка на него зыркнула и говорит: «А ты за машиной лучше следи, а то сломается не дай бог». Блин, да она каждый день ломается! — Полина сказала это громко и тут же оглянулась по сторонам, чтобы понять, слышит ли её кто-то ещё. Двор был пуст; она немного успокоилась. — Понимаешь, Виктор, она не сказала ничего особенного. Вот совсем ничего. Подержала меня за ту руку, которой больше нет, и сказала, что наша машина, которой тоже больше нет, скоро сломается. Это ведь случайность! — и она ударила кулаком по его коленке. Ударила слабо, лишь обозначив намерение — сил у неё пока что не было. Платонов накрыл её маленький кулачок своей ладонью.
— Я на пару сайтов потом из любопытства заглянула, почитала — добавила она, немного успокоившись от его прикосновения. — В общем, мы сами за уши всё к своей жизни притягиваем. Это как с гороскопами. Услышу по радио утром: «Скорпионам сегодня повезёт», потом подъеду на вызов в квартиру на девятом этаже, зайду в подъезд с чемоданчиком, а там лифт исправен — и всё, уже повезло! Но знаешь, что интересно? У меня нет левой руки — и вместе с ней нет линии жизни на левой ладони. Линии нет — а жизнь есть.
Полина замолчала и потихоньку вытащила руку. Освободив её, она аккуратно промокнула бумажной салфеткой что-то под левым глазом и положила ладонь обратно, но уже поверх руки Виктора.
— Тут постоянно слезится в углу, — пояснила Кравец. — Наверное, это из-за операции.
(линии нет, а жизнь есть)
— Чаще бывает наоборот, — невесело произнёс Платонов. — Ты вроде живёшь, линия у тебя есть, а жизни нет. Это я тебе заявляю, как… Впрочем, неважно. Я вот что думаю… — собравшись с мыслями, произнёс Виктор. — Собственно, в подтверждение моих предыдущих слов…
Он вытянул перед собой руки ладонями вверх, сжал и разжал кулаки, внимательно разглядывая ладони.
— Я думаю, этих линий нам должно на двоих с тобой хватить.
Он повернулся к Полине и понял, что слёзы у неё льются уже не только из угла левого глаза. Платонов взял салфетку, хотел прикоснуться к щекам — и в этот момент она уткнулась ему в грудь заплаканным лицом. Виктор медленно обнял её — и замер.
А когда через несколько минут к пандусу ожогового отделения подлетела «Скорая», Полина оторвалась от халата Платонова, посмотрела в сторону «люстры», расцветившей двор больницы в синие тона, потом на Виктора. Водитель машины метнулся к задней двери, врач спрыгнула из боковой.
— Иди, — шмыгнув носом, шепнула ему Полина. — Я ещё посижу немного.
Она поцеловала его в щеку и слегка подтолкнула. Платонов встал, сунул ей в руку ключ от ординаторской и быстро пошёл в сторону «Скорой». Уже помогая толкать каталку на пандус, он взглянул в сторону лавочки — Кравец сидела и смотрела в его сторону. Виктор почти незаметно кивнул ей — Полина в ответ так же легонько махнула ему рукой.
В приёмном, на ходу расписываясь в документах бригады и глядя на закопчённое женское лицо на каталке, он крикнул в коридор дежурной медсестре:
— Реаниматолога зовите! И готовьте операционную.
Потом Виктор сбросил в дверях оперблока халат и окунулся с головой в рутину ожоговой травмы. На улице Кравец смотрела в светящиеся мутные окна операционной, с трудом угадывая в них фигуры людей, вытирала слезящиеся глаза очередной салфеткой и что-то шептала невидимому собеседнику.
Когда стало холодно, Полина вспомнила про ключ и пошла в ординаторскую. Она хотела приготовить Платонову кофе, но не знала, хватит ли ей сил.
Когда Виктор вернулся, весь, как ему самому казалось, пропахший копотью пожара и гарью от электроножа, Полина спала на диване. За окном было темно. Возле компьютера Платонова ждала остывшая кружка кофе. Виктор встал в дверном проёме, боясь пошевелиться, и смотрел на свою Галатею, но усталость в конце концов заставила его тихо подойти к столу и опуститься в кресло. Оно легонько скрипнуло, когда Виктор взял кружку и откинулся на спинку. Полина во сне по-детски причмокнула и немного поёжилась, натянув повыше куртку, которой укрывалась. Она машинально хотела сделать это ампутированной рукой, но промахнулась. От неожиданности Полина вздрогнула, открыла невидящие сонные глаза, ухватила край куртки правой рукой и натянула её практически на лицо, прячась от яркого фонаря за окном.
Виктор, увидев это движение, впился пальцами в подлокотники кресла. Ему захотелось сию же секунду отправить запись разговора с Ларисой майору Милькевичу. Платонов достал смартфон, поискал контактные данные в интернете, нашёл и телефон, и электронную почту Следственного комитета, написал письмо, прикрепил файл. Палец ненадолго замер над значком «Отправить».
(когда бабка на плите горела — всё как ветром сдуло)
— Это вернёт Потехина его матери? — вдруг услышал Платонов. Он поднял голову и увидел, что на диване сидит Лариса, почему-то во врачебном халате, с фонендоскопом на шее и стопкой историй болезни на коленях. В правой руке она держала шариковую ручку и методично щелкала на ней кнопкой. — Или, может быть, это подарит жизнь Русенцовой? — она положила истории рядом с собой на диван и убрала ручку в нагрудный карман. — И ты действительно думаешь, что после этого у твоей рыжей бестии вырастет рука, и она обретёт былую красоту?
Виктор попытался что-то ответить, но у него не вышло. Свинцовые руки упали на колени, ладони бессильно раскрылись и выпустили телефон; тот повис на кончиках пальцев, цепляясь практически за воздух.
Лариса смотрела на Виктора сквозь злобный прищур; губы слегка подрагивали, она хотела что-то сказать, но ей явно не хватало воздуха.
— И наконец, — сумела выдавить она, — разве это
