Дар - Элеонора Бостан
Старик сжался и опустил глаза. Ветер, залетающий в их закуток, трепал его бороду и грязные лохмы волос.
– Я виноват, – наконец сказал он, – но не вся вина на мне. Ты хотел вроде слушать, так слушай, а потом поступай, как знаешь.
Он с вызовом посмотрел на всех троих, но так как никто ничего не сказал, вздохнул и продолжил.
– В общем, тут и рассказывать особо нечего. Дьявол не явился из-под земли в облаке дыма и огня, и молния с небес меня не поразила. Я стоял и смотрел себе под ноги, любовался кучкой монет в кружке, прикидывал, что куплю себе на вечер. Обычно я местное винишко беру, в мягком пакете…
– Ближе к делу, – осадила его Аннета, – время у нас не резиновое.
– Ну, стою я, значит, ни на кого не смотрю, – старик метнул на нее опасливый взгляд, но продолжил, – и тут кто-то из толпы подошел, я видел только ботинки. Черные блестящие туфли и брюки со стрелками. Богатый кекс, видать. Я ждал, сколько он бросит в кружку, такие обычно ничего не подают, но если уж изволят, то обычно дают хорошо. Мелочь для них не деньги, даже «стольники» – мусор. Мне один раз такой вот богатей 500р бросил…
Антон нетерпеливо цокнул и крутанул рукой, жестом предлагая ему не отвлекаться от темы.
– Ладно, ладно. – Он задумчиво почесал бороду. – Да только он ничего не собирался подавать. Прежде чем я успел хоть что-то сообразить, он подошел ко мне вплотную, от него приторно несло каким-то одеколоном, наверняка дорогущим, схватил меня за руку и вложил в нее эту хрень собачью. И сказал что-то вроде «теперь она твоя» или «на, возьми». Все так быстро было, он как молния метнулся ко мне, а потом обратно в толпу. И я сначала раскрыл руку, смотрю – монета, вроде золотая, на это секунды ушли всего, но когда я поднял глаза, он уже слился с потоком таких же офисных крыс.
А я просто охренел от всего этого. Монета ведь золотая! Я просто не мог поверить своему счастью, вот, думаю, свезло хоть раз в жизни.
Старик помрачнел и сплюнул. А на Антона накатила безысходность. Точно так же этот старик поступил с ним – подошел, сунул монету и исчез в толпе. Замкнутый круг ада – ты поступаешь так же, как поступили с тобой.
– Догадываюсь, что было дальше, – процедил Антон, сверля глазами бродягу, – и как это вы не продали ее в первый же день?
– А вот тут, и начинается самое важное, – серьезно сказал старик, – я бы и продал, возможно, но тогда вряд ли такой молокосос как ты приперся бы и допрашивал меня. Я бы давно скопытился.
– И это точно было бы к лучшему, – холодно бросила Аннета, – думаешь, такой кайф слушать твой поганый голос, особенно после того, что ты сделал.
– Со мной тоже такое сотворили, – возмутился старик, – я тоже не просил ее. И я жить хотел и хочу, так что, если охота и дальше слушать мой «поганый голос», то держи свое веское слово при себе.
Глаза Аннеты стали еще холоднее и превратились в две щелочки, но прежде чем она успела что-либо сказать или сделать, Антон тихонько дотронулся до ее руки и покачал головой. Ему нужны были ответы, от этого зависела его жизнь, поэтому командовал парадом он. Она это признавала, резко отвернулась, чтобы не смотреть на раздражающего нищего и сделала глубокий вдох. На ее лице так и ходили желваки, и Антон задумался: а как хорошо он знает ее на самом деле? С тех пор, как получил монету, он как будто открыл в соседке двойное дно. Вернее, потайную дверцу, за которой скрывалась бесконечность.
– Я, как только ее получил, даже испугался сначала, – продолжил старик после просьбы Антона, – ну то есть, когда радость схлынула маленько. Думаю, наверняка же ворованная, вдруг за ним просто гнались бандиты или менты, и он мне ее сунул, так они меня потрошить начнут…
И у меня были почти те же мысли, с ужасом отметил Антон, вновь не веря, что все это происходит с ним и наяву.
– Я монету спрятал во внутренний карман и тут же ушел с места, – говорил старик, обращаясь в основном к Антону, иногда он поглядывал на Риту, а Аннету старался не замечать. – Сначала кружил по центру, чтобы сбить хвост, если он есть, но никто не подошел ко мне и не потребовал вернуть ее, только один местный подкатил и пригрозил, что если еще раз увидит меня с кружкой на их «поле», выпустит кишки. Про монету он ничего не знал, не видел как мне ее дали. Вот тогда я позволил себе порадоваться. Столько золота! Да я мог как король зажить, на хрен теперь мне их место в самом центре! Но сначала надо было решить, кому ее продать и как все сделать так, чтобы меня не грохнули и не грабанули. Не сразу конечно, если ее ищут, лучше залечь на дно и переждать, золото ведь не портящийся товар, хехе. В общем, у меня появились перспективы на будущее, впервые за долгие-долгие годы. Я уж и забыл, что такое надежда, подъем настроения или приятные планы. Решил спрятать ее и все разнюхать, уже приготовился идти в ломбард к одному барыге, но вдруг меня так скрутило!
Он поднял руки и как будто выжал невидимое белье, показывая, как ему было туго.
– В животе как будто ядерный взрыв случился, – он покачал головой и цокнул языком, – меня так в жизни не проносило, а я уж на своем веку ел такое, что вам и не снилось, и ничего. А тут только кусок хлеба утром съел и такое. Короче, до ломбарда я не дошел, весь день до глубокой ночи просидел в кустах, перебегая с места на место.
– А у меня голова заболела, – сказала Антон, – и кровь носом пошла. В первый же день.
– Ты тоже, небось, и не подумал на нее, да? – спросил старик, как будто они были старыми боевыми товарищами. Хотя, кое-что общее они точно пережили. – Я еще долго не мог понять, чего это меня так крючить стало. Но все время верил, что продам ее, как станет лучше, и вот тогда заживу. А потом у меня страх появился, что нельзя ее светить,
